Побег⁠⁠

Первые семь лет своей жизни я провел в Одессе на улице Космонавтов. Напротив нашего дома находился роддом номер 7, где, казалось бы, мне было суждено появиться на свет. Однако, он считался плохим, потому что в нем завелся стафилококк. Поэтому я родился в роддоме номер 5, в другом районе, где стафилококка еще не было.

Ближайший детский сад находился минутах в пятнадцати пешком на улице Гайдара. Это было типовое здание, построенное в одно время с районом “Черемушки”. Да, в советские времена строили микрорайон вместе со всей нужной инфраструктурой: школами, детскими садами, больницей, роддомом и, конечно, отделением милиции.

В этом киндергардене “Светлячок” работала бухгалтером моя мама, однако к тому времени, о котором у меня сохранились воспоминания, она уже перешла на работу в строительный трест. Туда же ходили в свое время мои старшие брат и сестра.

В 70-х был короткий период, когда евреев выпускали за границу. Одна сотрудница детского сада собиралась уезжать, и оперативник КГБ потребовал от мамы провести собрание с осуждением ее морального облика, как предательницы родины. Тогда это было стандартной практикой. Мать отказалась, и за это ее уволили из детского сада.

Мне часто рассказывала мать, что когда мне было года три, я подошел к кроватке, в которой лежала девочка из ясельной группы и укусил ее за лицо. Звали ее Оксана Питкапка. Вой тогда поднялся знатный, но сам я этого не помню. Наверное, был совсем мал.

Мои воспоминания начинаются лет с трех-четырех. И самое первое - это побег. Мысль о побеге я вынашивал несколько дней, присматриваясь к поведению воспитательницы и тренируясь лазать на стандартном советском заборе из сетки-рабицы в рамке из железного уголка высотою метра под два. Просто смыться одному было скучно, поэтому я подбил своих друзей, Зорика и Сережу, вместе сбежать из детского сада. Мой план был прост: на прогулке перелезть через забор и затем скрыться из виду.

Куда конкретно бежать мы планировали обсудить по дороге, ведь весь мир со всеми его соблазнами был бы открыт для нас. Убедившись, что воспитательница на нас не смотрит, мы дружно полезли через забор, цепляясь руками и ногами за сетку, словно обезьянки. Нам удалось без труда преодолеть его и скрыться из виду за густыми кустами.

Как только мы отошли подальше, от избытка адреналина Зорика пробило на покакать. Отложив личинку, он неожиданно осознал, что ему совершенно нечем вытереть попу. Наш подельник очень расстроился по этому поводу и принялся рыдать, стоя со спущенными колготками над собственным произведением. Да, тогда все дети, и мальчики, и девочки носили колготки.

Когда я сильно шалил дома, мой дядя приспускал с меня эти колготки; связывал свисающие концы двойным узлом, и цеплял меня за образовавшуюся петлю на дверную ручку. И оставлял так висеть вниз головой в воспитательных целях, пока я не обещал, что больше не буду шалить.

Так вот, я сорвал большой лист лопуха и выдал его Зорику, чем тот немедленно воспользовался. В те суровые годы мы с ранних лет были обучены сами подтирать себе зад, и росли без всяких памперсов. Лопух был большим и весьма мягким на ощупь. Гораздо мягче, чем серая советская туалетная бумага, которая, вдобавок, была в дефиците, поэтому часто приходилось подтираться рваной газетой. Газета в те времена вообще ценилась намного больше, чем сейчас. Ее можно было не только изучать в туалете и сразу же подитраться прочитанным, но и почистить на ней картошку; завернуть покупку и положить в “авоську”; сделать шапочку-пилотку для маляра; наклеить ее вместо основы под обои; сдать в макулатуру и получить что-то дефицитное взамен, например, ту же туалетную бумагу, или редкую книгу; использовать для папье-маше, и много чего еще полезного сделать. Короче говоря, это была универсальная вещь, необходимая в хозяйстве. Но газеты под рукой не было, да и Зорик остался вполне доволен лопухом.

Затем мы принялись держать совет: куда же нам направиться? Зорик предложил пойти на каток "Льдинка" кататься на коньках. Мы с Сережей справедливо рассудили, что без родителей нас вряд ли туда пустят. И могут даже вызвать милицию.

Сережа был за то, чтобы пойти к нему во двор кататься на качелях. Однако, Зорик возразил, что во дворе нас могла засечь его бабушка и тогда взбучка Сереже была обеспечена.

Я пригласил друзей к себе домой, чтобы показать новые игрушки. Родители как раз подарили мне на день рождения гэдээровскую железную дорогу с рельсами, электровозиками и домиками. Это предложение было единогласно принято.

Шли мы долго, при этом радостно смеясь и повторяя свежевыученную веселую считалку, которую строго запрещалось употреблять в детском саду:

Три, два, раз - меткий глаз!

Меткий глаз, кривые руки -

Жопа тянется к науке.

Эта считалка пришлась вполне к месту, когда мы кидали камнями по найденной ржавой жестяной банке из-под масляной краски.

Также мы совершали частые остановки, чтобы рассмотреть местную флору, жуков и редкие припаркованные автомобили. Вдобавок, по пути мы катались на всех качелях и каруселях.

Дома у нас была старшая сестра. Она покормила меня и друзей жареной картошкой с отбивными и сообщила маме на работу о том, что мы в надежных руках.

Вскоре наш побег был обнаружен и в детском саду поднялся переполох. Воспитательница позвонила маме на работу, и с тихим ужасом в голосе сказала:

- Таня, ты только не волнуйся. Денис пропал!

- Все в порядке, - успокоила ее мама. - Они уже у нас дома.

Мы, тем временем, поиграли в железную дорогу и другие веселые игры. Порисовали, и просто порезвились, прыгая на диване. А вечером пришла с работы мама Зорика, дебелая тетка, и она вместе с бабушкой Сережи увела моих друзей по домам на расправу.

Для меня побег обошелся без последствий. Правда, воспитательница потом долго не спускала с меня глаз, а то и просто сажала к себе на колени, что, впрочем, мне нравилось. Потому что колени у нее были теплые и упругие, и я гордо восседал на них, словно маленький богдыхан.