Пионер телевидения -2⁠⁠

ДОРОЖНЫЙ “СЮРПРИЗ”

По ходатайству комиссии профессора Златоврацкого было решено отправить аппарат молодого изобретателя в Москву для демонстрации перед научно-техническим советом экспертов ВСНХ РСФСР. Командировку в столицу получил и Грабовский вместе со своим верным помощником Белянским. Это был реальный шанс заявить о своем открытии на всю страну, а быть может, и на весь мир.

Как драгоценный и хрупкий сервиз, изобретатели упаковали телефот и всю сопутствующую аппаратуру в два больших ящика, затем наняли арбу и лично сопроводили багаж до вокзала. На грузовом дворе с величайшей осторожностью погрузили ящики в товарный вагон. Сами же, полные радужных надежд, отправились в Москву скорым поездом, куда и прибыли намного раньше своего груза.

Дня не проходило, чтобы беспокойные изобретатели не наведывались в контору станции. Наконец, им сообщили, что долгожданный груз прибыл.

Грабовский и Белянский вскрыли ящики здесь же, на грузовом дворе.

Увы, их взорам предстала груда битого стекла и сорванные, деформированные трубки. Это означало, что о демонстрации прибора не может быть и речи, как и о его восстановлении здесь, в Москве, и что всё нужно начинать с самого начала, включая бесконечные хождения по инстанциям. Вдобавок ко всему, железная дорога наотрез отказалась выплачивать какую-либо компенсацию за повреждение груза.

А буквально назавтра Белянский получил извещение о том, что он должен незамедлительно вернуться в Ташкент в связи с призывом на военную службу.

Совершенно отчаявшийся Грабовский уехал к родственникам на юг России.

ПОСЛЕДНИЙ УДАР

Между тем, через какое-то время военнослужащий Иван Белянский оказался в Ленинграде, где был зачислен лаборантом электротехнического факультета связи Военно-технической академии Красной Армии.

Как раз в это время на факультете активно обсуждался вопрос о перспективах телевидения в военном деле. На исследования в этой области даже были отпущены определенные средства, вот только специалистов нужного профиля найти не удавалось. И тогда Белянский, воспользовавшись ситуацией, доложил начальству о своем учителе Борисе Грабовском. Бойкий и красноречивый лаборант сумел до такой степени заинтересовать своих командиров, что Грабовскому тут же отправили депешу с предложением прибыть в академию, посулив обеспечить оптимальные условия для творческой работы.

Казалось, ну, наконец-то судьба улыбнулась талантливому самоучке!

Без малейшего промедления изобретатель примчался в Ленинград, располагая чертежами нового варианта телефота, на который уже имелись положительные отзывы.

На факультете новичка встретили прекрасно. Тут же безо всяких бюрократических проволочек зачислили на должность инженера, выдали подъемные и даже снабдили талонами на питание в академической столовой. Перспективы и в самом деле казались обнадеживающими, и Грабовский, засучив рукава, включился в работу, надеясь, что теперь-то непременно доведет свое детище до логического завершения.

Оказалось, однако, что не всё так благостно. Уже через несколько дней руководитель сектора научно-исследовательской работы в категорической форме объяснил изобретателю, что по утвержденному плану в лаборатории должна создаваться не электронная, а механическая телевизионная система.

Грабовский пытался спорить, но что он мог доказать военным людям, имевшим сверху четкое распоряжение на этот счет? Самое обидное, что эксперты академии, бегло ознакомившись с новыми чертежами изобретателя, назвали телефот бесперспективным аппаратом. Это был достаточно краткий период в истории развития телевидения, когда в научных и инженерных кругах механическая система имела больше сторонников, чем электронная. Механические телевизионные передатчики с успехом работали в наиболее индустриально развитых странах мира – США, Англии, Германии… Принципиальные недостатки этих передатчиков еще считались в тот период технически устранимыми.

И всё же Грабовский не собирался сдаваться так легко. Хоть ему было и неловко беспокоить в очередной раз своего доброго заступника Бориса Львовича Розинга, но всё же он решил ради интересов дела снова прибегнуть к авторитету маститого ученого.

На Васильевский поехали вместе с Белянским, прихватив скромные гостинцы. Предупреждать о своем визите телефонным звонком не стали. Пускай уж будет сюрприз.

А вот и знакомый дом.

На звонок дверь открыла жена Розинга – Александра Вильгельмовна. Уже по ее виду стало ясно, что стряслась какая-то беда. Не скрывая слез, супруга ученого сообщила гостям, что Борис Львович арестован ОГПУ и сослан в Котлас.

По воспоминаниям Белянского, именно эта новость стала последней каплей в той горькой чаше фатальных неудач, которую довелось до дна испить Грабовскому. Изобретатель был потрясен до глубины души, не в силах осмыслить произошедшее. К вечеру он заболел тяжелым нервным расстройством. Воспользовавшись удобным предлогом, руководство факультета поспешило избавиться от строптивого сотрудника, освободив его от занимаемой должности по болезни. Это случилось в 1931-м году.

С той поры Борис Грабовский никогда более не пытался воссоздать свой радиотелефот, хотя продолжал активно заниматься изобретательской деятельностью вплоть до последних дней своей жизни.

А тогда, после сокрушительной ленинградской неудачи, он вернулся в Ташкент, откуда в 1934-м году переехал с семьей в столицу Киргизии – Фрунзе. Устроился на механический завод, получил, наконец, высшее образование, закончив физико-математическое отделение Киргизского пединститута. Характерно, что именно за изобретательскую деятельность он был освобожден от экзаменов. К началу 60-х на его счету имелось 12 авторских и свыше 50 заявочных свидетельств на изобретения.

Тем не менее, радиотелефот, казалось, был забыт им напрочь. Как отрезало. И только через тридцать лет после драматичного визита в квартиру Розинга, Грабовский снова вернулся к этой теме, правда, уже по другому поводу.

В ЗИМНИЙ ВЕЧЕР

В начале 1961 года в руки Грабовского попала книга известного американского писателя Митчела Уилсона “Брат мой, враг мой”, выпущенная издательством “Иностранная литература” в 1956-м году. Сюжет романа основывался на научной проблематике, и книга была особенно популярна в кругах советской технической интеллигенции. Вот и Грабовскому ее посоветовал прочитать кто-то из коллег.

Был обычный зимний вечер. В маленьком домике на окраине Фрунзе царила тишина. Внезапно Борис Павлович оторвался от чтения и воскликнул, обращаясь к жене:

- Нет, ты только послушай, Лида! Автор в точности описывает наши ташкентские опыты! Он словно прочитал наши старые дневники! Помнишь, как на экране появилось изображение твоей руки?! И здесь всё совпадает до мелочей! Вот только приоритет автор отдает почему-то своим землякам, американским изобретателям!

- Боря, но ведь это роман, чисто литературное произведение, - возразила жена. – Любой автор имеет право на творческий вымысел.

- На вымысел – да, но не на искажение конкретных фактов! – не уступал муж, вдруг проникаясь боевым духом. – А ведь здесь и даты названы! 1929 год! И утверждается, что американцы совершили это впервые в мире! Так и написано, черным по белому! Но ведь мы это сделали годом раньше! Нет, Лида, дело тут не в моей прихоти, а в приоритете страны! “(Мне за державу обидно!” – мог бы воскликнуть Грабовский, существуй в то время фильм “Белое солнце пустыни”.) Будь что будет, но я этого так не оставлю! Если потребуется, напишу в Москву!

ЗАПОЗДАЛАЯ СЛАВА

Первая большая статья о Борисе Грабовском и его соавторах после длительного периода забвения появилась в “Экономической газете” в номере от 20 ноября 1961 года под заголовком “Правда о телевидении”. Стоит, пожалуй, напомнить, что в тот период “Экономическая газета” являлась органом ЦК КПСС, и ни один крупный материал в ней, особенно связанный с тем или иным конкретным персонажем, не мог появиться без санкции высшего партийного руководства страны. Этой статьей была дана своеобразная отмашка. После нее материалы о неизвестном широкой публике изобретателе посыпались как из рога изобилия. В них подчеркивалась непреходящая значимость того, что совершили Грабовский и его товарищи.

В частности, в корреспонденции ЛенТАСС этого периода говорилось: “26 июля 1928 года должно стать одной из памятных дат в истории отечественной техники”.

Еще через некоторое время начали выходить публикации, адресованные зарубежному читателю.

Так, 7-го марта 1964 года в “Вестнике информации”, выпускаемом ТАСС для Нью-Йорка, Лондона, Парижа и Токио, появилась заметка о давних опытах Грабовского и Белянского. Эта небольшая публикация стала настоящим откровением для большинства западных специалистов, связанных с созданием телевизионной техники. Многие высказывали сомнения по поводу содержавшихся в ней утверждений. Но советская сторона приводила всё новые и новые факты – архивные документы, копии патентов и т.д.

Всего же в первой половине 60-х годов в советской и зарубежной прессе появилось около двухсот журнальных и газетных статей, которые убедительно ответили на вопрос, кому же всё-таки принадлежит мировой приоритет в области создания электронного телевидения.

Наконец, с признанием приоритета СССР вынужден был выступить президент Международной ассоциации прессы по радиотехнике и электронике господин Э.Айсберг, автор широко известных книг “Радио – это просто” и “Телевидение – это очень просто” (неоднократно издававшихся и в Советском Союзе).

Во французском научно-техническом журнале “Телевисион”, № 157 за 1965 год, он отметил:

“Нами тщательно изучена вся научно-техническая литература, касающаяся этих работ, и все относящиеся к этому делу документы, которые подтверждают факт осуществления Б.П.Грабовским и И.Ф.Белянским первой в мире телевизионной передачи с помощью электронных телевизионных устройств в 1928 году в СССР. Фактически вся стопроцентная телевизионная система, использующая трубки с катодными лучами, была предложена еще в 1925 году русскими изобретателями Б.П.Грабовским, В.М.Поповым и Н.Г.Пискуновым. Затем Грабовскому с помощью И.Белянского удалось смонтировать и окончательно доделать “телефот” (связь между передатчиком и приемником осуществляется по радио) в ташкентской лаборатории. В 1928 году они окончательно и успешно завершили свои опыты.

К несчастью, замечательное изобретение не было оценено по достоинству в годы, когда господствовала механическая система телевидения. Заслуги Грабовского в развитии электронного телевидения неоспоримы…”

Документы были рассмотрены комиссией ЮНЕСКО, Академией наук СССР, организацией Интервидения, рядом министерств и ведомств Советского Союза, которые также пришли к выводу о несомненном приоритете Грабовского и его коллег по затронутому вопросу. На этот счет не было ни малейших разночтений.

Казалось, ну, сейчас справедливость восторжествует, и на наших изобретателей обрушится водопад славы, почестей и наград.

Чем же отметила страна их выдающиеся заслуги?

В июле 1963 года Грабовский был награжден памятным значком “25 лет телевидения”. Несколько ранее он был премирован “ за изобретательскую инициативу, проявленную в 20-30 годах” разовой суммой в размере двухсот рублей, что примерно соответствовало полуторамесячному окладу рядового инженера. Наконец, в ноябре 1965 года Грабовскому и Белянскому было присвоено звание “Заслуженный изобретатель Узбекской ССР” с вручением соответствующей медали. Вот, собственно говоря, и всё.

Характерно, что львиная доля публикаций о телефоте появлялась либо в ведомственных и отраслевых изданиях центральной печати (“Экономическая газета”, “Радио и телевидение” и т.д.), либо же в региональных средствах массовой информации (“Правда Востока”, Ташкент; “Советская Киргизия”, Фрунзе и др.).

После того, как приоритет Советского Союза в области создания электронного телевидения был признан на международной арене, партийные власти, как, впрочем, и официальная наука, снова утратили всякий интерес к творческому потенциалу талантливейшего изобретателя, чьи оригинальные замыслы так и остались нереализованными.

ОДИНОЧЕСТВО ТАЛАНТА

Среди тех, кто хорошо знал Грабовского, был Константин Константинович Сливицкий (1906-1983), сам человек весьма интересной, яркой судьбы, один из первых радиолюбителей-коротковолновиков СССР. Сливицкий помогал изобретателю в самый успешный период его деятельности на научно-испытательной станции округа связи в Ташкенте. Но затем молодого радиоинженера командировали в Кушку для выполнения особого задания, и на какое-то время он утратил связь с Грабовским. Позднее контакты возобновились, и Сливицкий, главным образом, через общих знакомых, имел полное представление об образе жизни в киргизской столице Грабовского, к которому он относился с трепетным почтением.

Вообще, Сливицкий немало сделал для популяризации изобретательской деятельности Грабовского: давал интервью, писал статьи, выступал с лекциями. А на рубеже 80-х годов, сумев добиться от городских властей выделения необходимых средств и собрав вокруг себя группу энтузиастов, Сливицкий организовал в одном из пригородов Ташкента – Спутнике - музей электронного телевидения имени Грабовского, укомплектовав его экспозицию уникальными экспонатами – частично из домашней лаборатории изобретателя.

Автору этих строк довелось неоднократно встречаться со Сливицким, который откровенно поведал о тех мытарствах, что выпали на долю Грабовского.

- Жил он в небольшом собственном домике на околице Фрунзе, - вспоминал Константин Константинович. – Местность напоминала, скорее, сельскую. Участок огибал тихий ручей, заросший камышами. Над этим ручьем Грабовский соорудил из досок и горбылей сарай, ставший его лабораторией, мастерской и научно-экспериментальной базой. Он был переполнен идеями и замыслами. Много сил отдал конструированию оригинальных очков для слепых, идеей которых был одержим еще с детства. Здесь, на территории своей “последней пристани”, Грабовский разработал и построил лодку без мотора, способную двигаться исключительно за счет энергии волн даже против течения. Здесь он придумал и смастерил собственными руками “жабры” для подводного плавания, малолитражный вертолет, планер с тремя крыльями… Среди других его разработок - несколько типов аккумуляторов и гальванических элементов, термитный патрон и граната с крыльями (даже человек с обычными физическими данными мог метнуть ее на расстояние порядка ста метров). Работая за письменным столом, он разгадал секрет конструкции плотов древних перуанцев и написал несколько научно-фантастических романов, так никогда и не издававшихся.

Он пытался продвинуть свои изобретения и идеи, рассылал заявки и письма, но в лучшем случае получал лишь вежливо-обтекаемые ответы.

- Прошумевшая волна всемирной славы, - сетовал Сливицкий, - не принесла ему ни официального признания со стороны академических учреждений, ни материального достатка, ни привилегированного положения в обществе. Да, его могли выслушать в каком-нибудь высоком кабинете, но дальше вежливых обещаний дело не шло, для местных чиновников он оставался “самоучкой”, “чудаком” и даже “городским сумасшедшим”. А в центре о нем, похоже, и вовсе забыли. Идеи замечательного изобретателя так и остались невостребованными.

* * *

Грабовский умер в январе 1966 года. Траурная церемония была очень скромной, крохотные некрологи появились лишь в местных газетах. Наверное, по этой причине весть о кончине первопроходца электронного дальновидения докатилась даже до хорошо информированной французской прессы с большим опозданием. Во всяком случае, некролог в газете “Электроник актюалите” под символическим заголовком “Смерть пионера телевидения” появился лишь 15 мая.

С той поры прошло более сорока лет.

Сохранилась ли его могила сейчас, после всех потрясений?

https://zen.yandex.ru/media/id/5fc9f23bd0ef2f71c92ac147/pion...