Первые. Глава 2.
Пролог. https://pikabu.ru/story/pervyie_prolog_6193666
Глава 1. https://pikabu.ru/story/pervyie_glava_1_6195215
Леонов помнил ещё времена, когда в барокамере советских космонавтов тренировали обязательно с избытком чистого кислорода и при пониженном атмосферном давлении. Всё изменилось после нелепой гибели Валентина Бондаренко, который случайно спровоцировал пожар и долго-долго камеру не могли открыть: теперь давление было обычным, нормальным. Так что, можно сказать, что тренировки стали чуть-чуть легче.
Ключевое слово – «чуть-чуть». Леонова и Макарова тренировали с повышенной интенсивностью: Королёв прекрасно понимал, что космонавты находятся на пике формы, что они и так прекрасно подготовлены (а даже если и нет, то двух месяцев не хватило бы), что физическая их кондиция хоть и важна, но… но куда важнее их моральное состояние.
Поэтому самой важной частью тренировок, самой ответственной, Королёв взялся руководить самолично, не доверив это даже доктору Лебедеву, основателю того, что в СССР называли космической психологией. Ведь Лебедев – специалист своего дела, но здесь необходима была огромная доля человеческого чутья… Королёв не знал, есть ли таковое чутьё у Лебедева, но в себе был уверен.
Если ты смог пройти через ссылки, допросы, пытки и не сломаться, то в тебе таковое чутьё есть.
Поэтому он вызвал космонавтов к себе по очереди. Сначала Леонова – в нём Королёв был не уверен больше, да и требовать от него собирался выше. Затем Макарова – своего сотрудника Королёв вроде бы даже и знал, хотя не был в этом уверен. Леонов и Макаров – проверенные люди, профессионалы, мастера своего дела… Королёв знал это. Но хотел удостовериться ещё раз, окончательно, хотел узнать, что же у космонавтов внутри, какие они? Смогут ли они достойно участвовать в работе, которая станет венцом его жизни, финалом его существования?..
Он начинал разговор стандартной, сухой фразой.
- Проходите, товарищ.
Это никого не настораживало. От Королёва такая сухость была вполне ожидаема, стандартный начальнический тон главного конструктора ОКБ-1.
- Как проходит подготовка?
Тоже ничего подозрительного. Леонов сначала рассказывал достаточно сухо: о тренировках в сурдобарокамере в НИИ-7 ВВС, об имитации посадки на Луну на вертолете, о других тренажёрах… Он к концу своего рассказа обычно немного оттаивал, начинал улыбаться. Королёву это нравилось. Именно таким и должен быть настоящий Советский Человек, достойный представлять целую страну в эпохальной высадке на Луне. Открытый, умелый, сильный, добрый и очень харизматичный.
Макарову же не очень нравилось «кресло Барани», а ещё больше ему не нравились «качели Хилова». Прямо он, конечно, об этом не говорил, но Королёв всё знал сам: частью из докладов, частью догадываясь благодаря тому самому чутью. Словно бы ничего не замечая он спрашивал о том, всё ли в порядке, хорошо ли Макаров переносит подготовку, прекрасно зная, что тот переносит её не очень хорошо, но умело это скрывает. В глазах Королёва это тоже было плюсом. Не все космонавты переносят подготовку идеально. Гражданским приходится сложнее, ведь не смотря на то, что Леонов и Макаров практически ровесники, Леонов все таки военный летчик.
Ведь тренировки действительно тяжелы, они заставляют человеческое тело работать действительно почти на износ, балансировать на тонкой грани – ведь кто знает, что может случиться там, в реальном полёте, в открытом космосе. Всё, начиная от многоэтапных подготовок в термокамере, имитации невесомости в параболических полётах, тренировках в условиях имитации лунной тяжести и заканчивая работой на комплексном тренажёре, имитирующем ручное управление кораблём, должно дать космонавту представление о том, с чем он может столкнуться в будущем. «Может быть ещё хуже» - суровая правда жизни.
- А как семья? Как дети?
Королёв позволял себе здесь немного мягкости в тоне (настолько, насколько он мог сыграть это со своими дефектами речи), но немного, всё ещё играя роль строгого начальника.
Леонов здесь оттаивал окончательно, рассказывая о дочерях: старшей и младшей. Немного, конечно, но явно с удовольствием. Макаров тоже рассказывал о сыне, но сдержаннее, гораздо сдержаннее Леонова. Он ничего особо и не рассказал, упомянув лишь то, что сын его хочет стать военным. Вполне понятное желание для восьмилетнего мальчика, чей отец – космонавт.
На этом моменте Королёв считал, что контакт налажен и можно переходить к делу.
- Товарищ Лебедев попросил вас ответить на небольшой опросник. Ничего такого, всё в рамках подготовки. Пожалуйста, сделайте это сейчас, потом у вас времени для этого не будет, - с этими словами он передавал космонавту папку со штампом «СЕКРЕТНО» в которой было несколько скреплённых скрепкой листков.
Весьма прямолинейно и в каком-то смысле даже правда – Владимир Лебедев действительно опрашивал космонавтов в рамках их психологической подготовки к полёту, и опросник этот был составлен под его руководством. Но Королёву было всё равно, что ответят космонавты. Трудно заметить, если не знать, но каждый из листков отличался от другого несмотря на то, что на каждом было всего по два вопроса, иллюстрированных большой тематической картинкой.
Королёв ясно видел на какие вопросы отвечает космонавт даже не приближаясь к нему. Конечно, точно разглядеть ответ он не мог, но ему это и не было нужно, он видел как космонавт отвечает – гораздо более важный фактор.
Вопросов в опроснике было немного, все – на тему тех или иных моральных выборов: способность импровизировать в сложной ситуации, способность импровизировать, но уже с возможным нарушением приказа с Земли… На первый вопрос Леонов ответил положительно, на второй – отрицательно (но слишком быстро и со снулым вздохом, так что Королёв ясно понял: врёт), Макаров ответил так же. Это не слишком волновало главного конструктора, всё это было совершенно неважно…
Вся суть заключалась в двух последних вопросах.
В первом: «Непредвиденные проблемы во время полёта. Следование инструкции убьёт вашего напарника. Будете ли вы следовать инструкции или попытаетесь импровизировать?»
И втором: «Непредвиденные проблемы во время полёта. Следование инструкции убьёт вас. Будете ли вы следовать инструкции или попытаетесь импровизировать?»
Леонов долго думал над тем, что ответить. Не настолько долго, чтобы это стало неловким, но не менее минуты над каждым вопросом. Он не перебирал пальцами, не вертел в них ручку – то есть не отвлекался, действительно был поглощен мыслями. Ответы он вписал внезапно, решительно, словно не вписывал ответы ручкой, а вырезал их резкими взмахами ножа. Что же касается Макарова, тот, дойдя до конца, единственный раз за всю встречу улыбнулся и написал ответы спокойным мужским почерком. Именно тут Королёв понял, что это – те самые люди.
Он заканчивал разговор строгими вопросами и предупреждением о том, что готовиться нужно усердно, делая это лишь затем, чтобы сгладить тему опросника, заслонить её новым обсуждением. Королёв не сильно старался, понимая, что не силён в подобных делах, да и не имея такого желания: даже если космонавты и поймут его задумку, то всё уже сделано, они уже попались на крючок.
…Вторым Королёв опрашивал Макарова. Когда тот ушёл, главный конструктор поднял трубку телефона:
- Говорит Сергей Королёв. Аппарат генерального секретаря, пожалуйста.
Прошла пара гудков. Загорелась лампочка ЗАС. Затем трубку подняли. Королёв услышал чьё-то прерывистое дыхание.
- Товарищ Королёв? Едва-едва не опоздали… - Брежнев требовал еженедельного доклада. – Вы говорили, что не были уверены… - сегодня генсек был не в лучшем состоянии, говорил он особенно невнятно, особенно слабо. – А теперь вы… вы…
- Да, - Королёв, рискуя вывести Брежнева из себя, перебил его. Частично, чтобы ответить. Частично из жалости, понимая то, что испытывает генсек. – Я уверен. Всё готово. Эти люди готовы. Они полетят, Леонид Ильич, и я не знаю, что должно случиться, чтобы у них не удалось.
- Да… американцы в таких случаях говорят… говорят, что… «скорее замёрзнет ад, чем»… Ада нет. Замерзать нечему.
- Даже если бы и был, то это бы наших парней не остановило. Я продолжу докладывать вам раз в неделю, товарищ Брежнев.
Королёв положил трубку и утёр со лба пот. Что с Брежневым? Странно… Казалось, что тот говорит наглотавшись успокаивающего или обезболивающего, сильных седативных. Может поэтому он, вопреки обыкновению, не стал пускаться в расспросы? Брежнев умел быть въедливым и придирчивым… Королёв мог это выдерживать, но был рад, что в этот раз не пришлось.
Трудно было бы объяснить, что, несмотря на интенсификацию работ и уйму вложенных денег, неполадки комплекса Н1-ЛЗ не устранены полностью. И не будут устранены, даже если увеличить финансирование в разы: тут нужно время, а времени нет…
Трудно было бы объяснить, что двигатели Кузнецова, хотя и изрядно прибавили в надёжности, всё ещё могут стать причиной внештатной ситуации…
Королёв нервно моргнул и потёр глаза руками. Он хотел было опустить голову на ладони и немного подремать, но ему помешал телефонный звонок.
- Алло… А. Владимир Михайлович, это вы… - Королёв совсем не удивился, услышав командира отряда космонавтов. – Да, я их опросил. Да, я ими доволен.
- Что значит «я ими доволен»? Лебедев не одобрил вашу инициативу!
- Владимир Михайлович…
- Товарищ Королёв!
Владимир Михайлович Комаров, после аварии «Союза-1», вынужден был перейти на административную должность. Может поэтому, а может из-за травмы ног, которая так толком и не прошла, характер у него испортился.
- Владимир Михайлович… - настойчиво повторил Королёв. – Есть что-то, что может понять только Лебедев. Есть что-то, что можете понять только вы. А есть те вещи, которые видны только мне. Вы их не увидите. А я… - Королёв замялся, у него опять проявился логоневроз. – Я… в… вижу!
- И что же вы видите?!
Голос у Комарова был едкий, недовольный. Королёв едва было не вспылил тоже, но…
…времени было пять часов. День клонился к вечеру. Откинувшись на спинку стула, не отпуская трубку, главный конструктор понял, что вымотан и у него нет сил злиться.
Впервые за очень долгое время ему захотелось вдохнуть свежего воздуха.
Попросив Комарова подождать и встав, он подошёл к фрамуге и открыв защёлки рванул её на себя, ему пришлось навалиться всем весом, прежде чем окно наконец открылось и духоту кабинета разбавили вечерняя свежесть и прохлада.
Королёв сел назад за стол, снова откинулся на спинку стула. Взгляд его упал на листки с самыми важными вопросами, теми, от которых зависело всё. На короткое, но стоившее таких долгих раздумий: «Буду действовать про инструкции!» Леонова, и на спокойное, хотя, кажется, сочившееся ехидством «Я сделаю всё, что угодно, чтобы таких ситуаций не произошло!» Макарова.
Королёв взял трубку и сказал неожиданно мягко. Мягко не от усталости, от удовлетворения:
- Что я вижу? Да-а… Я вижу то, что это - те самые люди. Те, кто нам нужны. Именно такими и должны быть первые…