Первые. Глава 1.
Пролог. https://pikabu.ru/story/pervyie_prolog_6193666
Глава 1.
Королёв вызвал Леонова и Макарова на разговор через три месяца после звонка генсека. Для обоих космонавтов это было крайне удивительно – Королёв уже давно, после операции, во время которой едва не умер, больше трёх лет, никого, кроме начальников подразделений и командиров, лично не принимал.
Их отвезли в город Калининград Московской области, где располагался легендарный ОКБ-1, возглавляемый лично Королёвым. Космонавтам пришлось ждать в приёмной. Что-то писал, сидя за столом, секретарь. Воздух был чист и свеж, но всё равно казалось, что пахнет красной расстеленной ковровой дорожкой и богатым паркетом. Тикали часы. Посетители к Королёву не приходили, так что совершенно непонятно было к чему такое ожидание.
Леонов спросил у Макарова достаточно тихо, чтобы не услышал секретарь:
- Это по поводу… Луны, да?
- Наверняка, - сухо кивнул Макаров.
- Ты думаешь?
Леонов не стал продолжать – Макаров всё и так понял, он не стал отвечать, лишь неопределённо пожал плечами и развёл руками, оставляя Леонова среди его догадок. Тому просто ничего больше не оставалось, кроме как сменить тему. Космонавты, достаточно хорошие знакомые уже несколько лет, ещё с продолжительных тренировок по программе 7К-Л1 «Зонд», обсудили последние новости, поговорили о семьях, о друзьях друзей, но разговор быстро завял и они погрузились в молчание. Обоим было о чём подумать.
Макарову – о том, что после того самого «Зонда-7» большинству уже стало понятно, что СССР активно участвует в лунной гонке. Правда три подряд успешных полета американцев (А-8, А-9, А-10) сильно подорвали энтузиазм, было видно что соперник вышел на финишную прямую. Западная пресса широко освещала ход полетов, а ход советской лунной программы оставался секретным для публики. Официальные лица отделывались лишь общими фразами. Но после последних неприятностей у американцев, когда вдруг неожиданно началась активная суета в верхах, работа в три смены на производствах… знающему человеку все говорило о том, что, похоже решение о посадочной экспедиции принято. Макаров очень чётко понимал, что его стране теперь придётся идти до конца – просто так уже не отступить, не отказаться, население не поймет, и всё это с достаточно большим шансом провала.
Леонов тоже знал, что сразу же после нештатной ситуации с «Аполлоном-11» в советской лунной программе начались какие-то подвижки – массовые переводы персонала, зачастившие на космодром комиссии, взъерошенные начальники подразделений… странно, ведь Брежнев, в отличие от Хрущёва, ранее сильного интереса к Луне не проявлял, не выделял достаточного финансирования. Неужели решил воспользоваться шансом? Очень, очень странно. Когда казалось, что СССР почти признал своё поражение в лунной гонке…
Леонов степенно провёл ладонью по редеющим волосам, скрывая волнение. Неужели? Вот так вот просто – неужели? Очень непохоже на стареющих, втройне осторожных руководителей. Он до сих пор помнил с каким трудом удалось совершить запуск «Зонда-7»: лишь только благодаря заявлению, написанному в Политбюро СССР, с подписями членов обоих экипажей и активной поддержке Королева и других Главных Конструкторов… Запуск все же состоялся! И пусть даже это был простой облёт, пусть советские космонавты увидели Луну с расстояния в тысячу километров, пусть всего через неделю американский «Аполлон-8» потом вышел на орбиту Луны и совершил там десять витков и астронавты видели спутник Земли с гораздо более близкого расстояния, пусть… Главное, что советские люди были первыми. Несмотря на то, что Леонов был во втором экипаже, запасном, как и Макаров, он всё равно по праву ощущал причастность к этому полёту.
Полёт прошёл успешно, даже несмотря на возникшие неполадки с системами электропитания и связи… Однако это только доказало пользу экипажа на борту, ведь экипаж смог устранить все нештатные ситуации своими силами, а в автоматическом полете эти неполадки однозначно привели бы к срыву задания.
Молчание затянулось.
- Видимо, хотят, - Леонов снова провёл ладонью по волосам, чувствуя желание поговорить.
Макарову наоборот, говорить не очень хотелось. Он молчал.
Они прождали почти целый час. Секретарь уже успел закончить писать какой-то свой документ, после этого он вошёл в кабинет, пробыл в нём несколько минут и затем вышел со словами:
- Макаров Олег Геннадьевич, Леонов Алексей Архипович – входите.
Космонавты встали. Макаров, уже знакомый по работе в ОКБ-1 лично с Королёвым, вошёл сразу. Леонов задержался, чтобы оправить свою форму лётчика, а затем вошёл тоже.
…Воздух. Это заметил бы любой, вошедший в кабинет главного конструктора. Воздух в нём был спёртый несмотря на то, что лес был рядом, буквально в двух шагах – нужно лишь открыть окно, чтобы комнату заполнил чудный аромат зелени и листвы…
Но Королёву не мешали духота и спёртость. Он словно и не замечал всего этого, работая над документами почти в полумраке за своим рабочим столом. Кабинет его был похож на склеп. Простые стулья, несколько шкафов с книгами, ученическая передвижная доска с кусочками мела рядом и креплениями для чертежей – всё показывало, что гостей здесь принимают редко.
Космонавты долго стояли на ногах, он не обращал на них внимания, и если для Леонова такое отношение было в новинку, то Макаров, работавший с Королёвым достаточно давно, к этому привык.
Королёв и раньше был достаточно замкнут, нелюдим, пессимистичен – не прошли даром обвинения во вредительстве, арест, пытки и ссылки. Сломанная при допросе, неправильно сросшаяся челюсть мешала Королёву широко открывать рот: он не мог нормально есть, не очень хорошо говорил и очень этого стеснялся. Но после 1966 года, когда во время операции по удалению саркомы Королёв едва не умер, он изменился ещё сильнее. Оперировавший врач, очень опытный и заслуженный, когда состояние больного внезапно ухудшилось запаниковал: он не знал о переломе, и оказалось, что вставить в трахею дыхательную трубку не выйдет. Работая в спешке, он попытался сделать трахеотомию, но это ему тоже не удалось. Королёв был на волосок от смерти, но врач, наконец взяв себя в руки, совершил почти невозможное: ему удалось снова сломать ему челюсть и наконец интубировать трахею. Королёв выжил. Но даже спустя три года, пережив самый острый послеоперационный период, говорить ему было до сих пор очень трудно.
Это стало видно, когда Королёв наконец поднял голову от бумаг и сказал:
- Здравствуйте, товарищи.
Голос у него был хриплый, неприятный, говорил он очень невнятно.
- Вы знаете, зачем я… - Королёв закашлялся и долго прочищал горло, его одолевала невиданная усталость. – Зачем я вас пригласил, знаете, да?
Он не стал ждать, пока космонавты ответят, вопрос был риторический.
- Я… не хочу растекаться мыслью по древу. Политбюро ЦК КПСС и лично товарищ Брежнев… решили… Мы все-таки полетим на Луну, - Королёв замолчал, и добавил после того, как отдышался. – Вы на неё полетите.
Леонова затрясло от радостного волнения. Он подавил в себе желание одним прыжком взвиться со стула.
Королев с улыбкой наблюдал за ними. Ведь исполнялась и его мечта.
- Мы? А разве… - неизвестно, что хотел спросить Макаров, потому что Королёв перебил его.
- Потому что Рукавишников и Быковский не полетят. Слишком мало времени прошло с их последнего полёта, да и хватит с них славы пока… Вы – члены запасного экипажа… Тренированные. Готовые… Полетите вы. Олег, выслушайте меня и не перебивайте. Вопросы – потом. Прошу вас сесть.
Простые слова, но как много за ними стояло того, что не знали даже космонавты, сидящие перед Королёвым, что мог знать только он сам, что и давило на него так сильно, почище болезни и старых травм.
Королёв, встал со своего места и, медленно, неуверенно ковыляя, подошёл к небольшой передвижной доске, испещрённой пометками и схемами, сделанными мелом. Главный конструктор обвёл схемы ладонью. Леонов в них мало что понимал – не его поле деятельности, Макаров же сперва посмотрел с интересом, но потом взгляд его стал снулым и скучным: обычная схема обычной Н-1, ничего нового.
- «Аполлон-11», крайний американский полет, не удался из-за трагической случайности. Американцы пишут, что в ходе сборки двигателей второй ступени была случайно нарушена технология, что и привело к… Что поделаешь... Бывает, - Королёв снова кашлянул в кулак и отвернулся от космонавтов. – Партия и лично товарищ Брежнев считают это для нас отличной возможностью… перехв... перехватить инициативу в этом… с… соревновании.
Королёв запнулся, но подавил это усилием воли.
- Поэтому было принято решение уделить особое внимание нашей лунной программе. Более того – всё уже почти готово. В через год… в годовщину Великой Октябрьской Революции на Луну высадится человек… советский… - Королёв стёр пот со лба и едва-едва заметно качнулся.
Чего на самом деле стоила эта речь! Вихрем в памяти главного конструктора пронеслись множество событий… Как он буквально зубами и ногтями выцарапывал из Политбюро разрешение на допуск экипажа на полёт «Зонда-7», как раз за разом слышал, что никто, ни партийное руководство, ни военные, не заинтересованы в продолжении финансирования исследовательской космической программы. И даже потом, когда пробуксовка американской Лунной программы помогла это преодолеть… что же было дальше? Ссора, почти что открытый конфликт с Владимиром Челомеем, после которого его конструкторскому бюро было отказано в продолжении работы над собственным лунным проектом и всё финансирование перевели на КБ Королёва, переподчинив и производственные мощности. Смешно, но два мастистых академика едва ли не хватали друг дружку за грудки! Победил Королёв. Челомей до сих пор отказывался с ним даже здороваться. Сергей Павлович подозревал, что концом этой ссоры будет либо его, либо Челомея смерть. Конечно же, был ещё давний конфликт с главным советским двигателистом Глушко и в итоге передача работ по двигателям для самой большой советской ракеты в авиационное КБ Кузнецова, чью двигатели хоть и выдавали указанную в ТЗ мощность, но не отличались надежностью. Но тот, будучи сильно взбодрен высшим руководством страны, все таки доказал свой конструкторский талант и последняя партия двигателей прошла приемочные испытания почти без нареканий.
- Этим человеком будете вы, товарищ Леонов… Олег, вы займёте место пилота ЛОК… Запуск запланирован на начало ноября 1970, - и, не глядя на ошеломлённые лица космонавтов, главный конструктор снова вернулся за свой стол и сел, усталый, вымотанный, обессиленный, но довольный, от своего довольства не замечающий даже того, как потряхивает от радости Леонова.
Несмотря ни на что, его вся эта спешка только радовала. Два дня назад, перед звонком Брежнева, Королёв осознал, что он очень, буквально смертельно, устал, и что близок тот момент, когда для него всё кончится. Если бы он верил в высшие силы, то счёл бы последовавший почти сразу за его мыслями звонок знаком от них, изъявлением их воли. Но в высшие силы Королёв не верил. И поэтому просто ринулся в дело, работая буквально на износ, понимая, что времени осталось немного.
Космонавтов же такая спешка удивила.
- Сергей Павлович! Но ведь… проблемы нашего комплекса… Предыдущие пуски задачу ЛКИ не выполнили, - Макаров говорил спешно, напряжённо, но без паники, как человек, оперирующий фактами, просто делающий это экспрессивно. – Первый пуск – ладно ещё, проблемы с КОРД, но на втором-то – изделие тоже не выполнило программу до конца, Сергей Павлович!
Макаров говорил о первых двух пусках, проведенных вначале года. На первом из которых ракета-носитель взорвалась через 70 секунд после старта, на высоте двенадцати километров от земли и упала в пятидесяти двух километрах от стартовой позиции. Взорвался один из двигателей первой ступени, возник пожар приведший к лавинообразному нарастанию неполадок и автоматическая система контроля полета отключила всю двигательную установку. Со вторым всё было чуть лучше: все ступени ракеты отработали штатно, однако подтвердить стабильную орбиту не удалось, связь с орбитальным комплексом установлена не была… скорее всего ракета не добрала несколько метров до орбитальной скорости, и головной блок пополнил советскую группировку спутников на дне Тихого океана.
Леонов тоже это знал. Поэтому он вопросительно посмотрел на Королёва, гадая, что же тот ответит.
И тот ответил:
- Всё правильно, Олег. Но у нас уже есть почти готовые 11А52, доведённые до ума… я… в этом уверен… Американцы называют это «туз в рукаве». И у нас он есть.
Королёв снова указал рукой на одну из технологических карт, в большом количестве висевших на стене. Только сейчас Олег Макаров пригляделся к ней и, наконец, понял, что хотел показать ему Главный Конструктор.
- Погодите-погодите… - Макаров встал, нет, подскочил на ноги. – Это же… вы все-таки это сделали! это же иная система испытания! Вы испытывали её не целиком, нет… вы… все-таки сделали стенд? Всё испытывали отдельно, да?!
- Именно, Олег, - кивнул Королёв. – Мне давно говорили, что для проекта… масштаба Н-1 слишком долго и з… затратно проводить пусковые испытания… это не семерка, которую мы могли себе позволить отрабатывать путем пусков каждый месяц. Помните, как Председатель Госкомиссии после первого старта Н-1 сказал нам с горечью - "Мы стреляем городами"…. Но нам не хватало ф…. финансирования для постройки комплекса для наземного испытания первой ступени… Все остальные мы прожгли на Земле, но блок «А» слишком велик… Ну вы знаете чем это закончилось в первом пуске пуске… Ну а новая методика…. Кузнецов все же смог сделать маршевые двигатели, позволяющие многократное включение… Это дало нам возможность допускать в полет уже испытанные на земле агрегаты…
Королёв замолчал после длинной для него речи… он не стал уточнять, что в общем то эту методику предполетного тестирования внедрили у себя первыми американцы. В конце концов не стоило космонавтам об этом знать. Они должны верить своим конструкторам и инженерам, а не заокеанским. Макаров, удовлетворённый объяснением, снова сел на стул. Леонов же прищурился и спросил:
- Я не конструктор, но простите, неужели все неполадки комплекса Н1 –Л3 окончательно устранены? Оно точно полетит?
- Товарищ Леонов, лишь только после «Аполлона-11» Леонид Ильич дал добро на интенсификацию работ. Мы сделали очень многое… технические проблемы решены или близки к решению. Но, возможно, не окончательно. Мы пересмотрели программу полета… В связи с улучшением испытательного цикла… решено отказаться от резервного корабля и одного из луноходов обзора… Именно поэтому вам ничего и не доводили… вы ничего об этом и… и… не знали... Но ведь вы продолжали работать по программе тренировок... И теперь решение лететь принято…
Королев подвинул к ним по столу две одинаковые пухлые папки:
- Товарищи… Вот… новый план-схема полета и перечень необходимых мероприятий… Подпишите здесь и здесь.
Леонов кивнул и спросил:
- Есть ли шанс нештатных ситуаций при запуске?
- Есть.
- А при полёте?
- Да, есть.
Снова кивнув, Леонов замолчал. Ему очень хотелось на Луну, а риск… Ну что – риск? Не привыкать. Его полет в 1965 году с первым выходом в открытый космос тоже нельзя было назвать спокойным…
- И даже если вы успешно высадитесь – будет риск того, что… - Королёв закашлялся, но, силой задавив кашель, продолжил. – Что всё кончится… нештатно. Именно поэтому мы пока не объявляем о наличии у нас готовых изделий…. И не объявим вплоть до успешной отработки блока «Г»… т.е. на траектории к Луне. Если что-то пойдёт не так – честные парни из ТАСС объявит об очередной околоземной испытательной экспедиции. Но если… то есть когда… разгонный блок успешно отправит вас к Луне, только тогда СССР выступит с официальным объявлением о лунной экспедиции.
- А если…
Королёв тяжело посмотрел на Макарова, тот запнулся и проглотил остаток сказанного. Космонавт понял: всё, что можно сказать, уже сказано. Он не сможет выразить этого словами. Это работа совсем других людей, пишущих тексты для радио в красную и в зелёную папки.
Королёв продолжил фразу за Макарова:
- …тогда об этом запуске будем знать лишь мы и разведка американов.
Космонавты молчали, переваривая простые и прямые слова Главного Конструктора. Олег Макаров покраснел, но в остальном был абсолютно спокоен, хоть явственно волновался. Для него ведь это будет первый полет, и очень хотелось бы чтоб не последний. Что же до Леонова… тот улыбался так, как улыбается юноша девушке – с какой-то хитрецой, со смущением.
- Вы не отказываетесь?
Макаров замотал головой. Леонов пожал плечами:
- А чего тут отказываться? Страна сказала «надо», мы ответили «есть». Даже если это так опасно – мы знали, куда шли служить.
Первый раз за время разговора Королёв улыбнулся.
- Да-да... Это ещё одна причина, по которой мы взяли именно вас. Как оно там было… - Королёв начал цитировать:
Мы – неудачников вялое племя,
Болтаем о бабах, хоккее, вине…
И закашлялся в середине строфы, но этого уже хватило, что Макаров посмотрел на него с крайним удивлением – впервые он видел своего начальника таким довольным, почти счастливым! Леонов же покачал головой:
- Не понимаю о чём вы.
- Так и правильно… так и хорошо…
- Сергей Павлович, что это такое?
- Олег… кххх…
Леонов сориентировался первым, спешно рванувшись назад, в приёмную, крикнул секретарю, что Королёву плохо. Тот сразу вызвал врача, который прибыл почти сразу же – в ОКБ-1 с недавних пор стали держать профессионального медика, специально для заботы о больном Главном Конструкторе. Благодаря этому всё и обошлось: врач диагностировал у Королёва легкий судорожный синдром и вколол ему успокоительное.
Встреча с космонавтами на этом, конечно, закончилась.
Их повезли в Звёздный городок.
- Так что же дальше-то?
Леонов улыбался так же, как там, в кабинете Королёва, его распирало и он больше не сдерживался:
- А ты что думаешь? Летим на Луну… подумать только, летим на Луну! Первые, мы и там будем первыми! Ты только представь, - он довольно вздохнул и мечтательно посмотрел вверх, в обивку машины, в которой их везли. - Мы, ты и я, мы – первые!
Макаров тоже улыбнулся:
- Это да. Но я не совсем о том… что это за стих такой? Почему Королёв начал его читать?
Леонов вздохнул и ответил, понизив голос, чтобы не услышал водитель-особист:
Мы – неудачников вялое племя,
Болтаем о бабах, хоккее, вине,
Рисуем картинки…
А в это время – другие парни летают к Луне!
Живём без царя в голове и проблемы,
Без всякой заботы о завтрашнем дне,
Жуём свою корку,
А в это время – американцы летают к Луне!
Затем он добавил:
- Такой вот стих есть. После Аполлона-10 появился на БайкодромКосмодуре…
- Ты написал?
Леонов посмотрел на Макарова, сощурился и отвернулся к окну.
***
В тот же день, вечером, едва-едва придя в себя, главный конструктор Королёв вызвал водителя и снова приехал в свой кабинет. Почти никого уже в здание ОКБ-1 не было.
Тем лучше.
Придя к себе, Королёв закрылся и сел за стол. Работы оставалось много, очень много, а времени так мало…
- Ничего… - уже не в первый раз за долгое время Королёв говорил сам с собой не мысленно, а вслух. – Запустим… Посадим… Вернем… и… и всё. Всё… отмучаюсь уж…
Даже если бы хотел, Сергей Павлович не смог бы выразить вслух того, что ощущал там, внутри. Можно было бы даже сказать, что в душе, если бы Королёв в неё верил. Он не боялся смерти. И уходить не боялся. Но больше всего на свете, больше всего конкретно в данный момент, он хотел не просто уйти, а уйти…
- … оставшись первым!
Времени оставалось мало. Королёв проработал до самого утра.