Pangaea Ultima: Уходя оставьте свет. 0.
Всем привет. На проводе повесился снова evilpanda, и сегодня, для тех, кого я еще не заебал своей писаниной, новый рассказ. Честно сказать, я не особый поклонник того жанра в котором будет этот рассказ, так что не знаю, хорошо это или плохо. С этим жанром меня связывает лишь одна единственная серия фильмов, поэтому прошу вашего снисхождения. Других книг, игр, фильмов по этому жанру, - я не читал/играл/смотрел. Адекватная критика как обычно приветствуется. Надеюсь, найдутся те, кому понравится. Приятного чтения.
***
Я вытер пот со лба и прислонился затылком к стене в попытке ухватить хоть немного прохлады. Напрасно. Бетон прогрелся и действовал наоборот. В камере царило возбуждение и гам. К счастью, я не был участником всеобщего веселья.
- И что, получается, прям все? – донесся до меня обрывок фразы старшего по камере, Совы.
- Да. Все. Никого не останется. Ну, в смысле, остаются отбросы типа нас, - протараторил один из его шестерок.
Сова не отличался особым умом, и для надежности уточнил:
- То есть, я могу зайти прямо в Кремль и насрать на стол Президента? Да?
Толпа засмеялась. Интересный человек. С минуты на минуту на свободе окажутся маньяки, убийцы, террористы, а у него в голове - мысли о том, как насрать на стол.
- Когда там объявление? – спросил он у кого-то из окружавших его людей.
- Вот-вот должно начаться, - ответили ему, и толпа смолкла после того, как он включил телевизор.
Я еще раз обтер лоб и закрыл глаза. Подумать не получилось, так как возле меня появился Толик - молодой парень, отбывавший свой первый срок. Как и все попавшие сюда, Толик, само собой, был невиновен, однако наша уголовная система придерживалась другой версии. Толика осудили на десять лет за кражу персональных данных.
- А ты не будешь смотреть? Интересно ведь! – бодро сказал он.
- Кому интересно, уже сидят у экрана, - ответил я, снова закрывая глаза.
- Вечно тебе на все плевать. Как вообще так можно жить?
Я не стал вступать в заведомо проигрышную для Толика дискуссию и закрыл глаза. Громкость телевизора была поднята до максимума, и речь диктора все-таки доносилась до меня.
«Жители Земли. Сегодня, 19-го января 2083 года, последний корабль с Достойными покинул Землю и направился в сторону Марса. На сегодняшний день на Земле осталось 500 миллионов жителей. Планета, служившая домом для нас многие тысячи лет, отныне предоставлена вам. Пользуйтесь ей по своему усмотрению…»
Толпа загудела, и остаток речи я не услышал. В принципе, ничего нового. Слухи ходили давно, но я не думал, что они успеют свалить так быстро. Получается, осталось 500 миллионов отбросов, которые оказались лишними для нормальной жизни на Марсе. Учитывая, что из-за солнечных всплесков за последние 20 лет на Земле осталось всего-то два миллиарда населения, то здесь остается хорошая такая часть.
«… ровно в 12 часов дня по местному времени вы вступите в права владения планетой. Не совершайте ошибок и не ведите войн, как прошлые поколения. Доживите свой век, сколько вам отмеряно Господом Богом. Президент Объединенного Союза Государств Карл Хаген Крог»
Не ведите войн. Я улыбнулся. Оставить на выжженной земле 500 миллионов озлобленных людей со стремящимися к нулю шансами на выживание, и попросить не вести войн. Да вы сама забота, господин Крог.
Стало обидно, что я не оказался там, на корабле. С другой стороны, теплилась надежда, что, может, через пару лет милосердие, о котором усиленно втиралось последние несколько десятилетий, сработает, и за нами вернутся.
- Ты слышал, да? – Толик подсел ко мне.
- Слышал.
- Это же круто! Мы свободны!!!
Наивный юнец.
- Нет, Толик, мы не свободны. Мы все в той же камере, только теперь она размером с планету, и соседями твоими будут не добрые соотечественники, а злые иноземцы, которые придут к тебе с оружием, отберут последний плодоносный кусок земли или лабораторию по выращиванию еды, а тебя заставят там работать за десяток грамм питательной массы в день.
- Вечно ты недоволен! –Толик надул губы. – Мы будем защищать свою территорию! Создадим новое государство! Найдем ученых, которые придумают, как бороться с жарой и радиацией.
- Эх, Толик, Толик, - выдохнул я. – С момента первого всплеска прошло 23 года, да?
Толик кивнул.
- Вот. За двадцать три года все ученые мира не придумали, как бороться с жарой, радиацией, продовольственным кризисом. Они придумали, как свалить с планеты и поселиться на Марсе, где сейчас натуральный рай. А ты, получается, хочешь в куче дерьма, которая осталась здесь, и дни которого сочтены, найти гениев, которые что-то изобретут? Ты даже не наивный, ты идиот, Толик. Смирись и посвяти остаток своей жизни чему-нибудь более рациональному.
Толик набрал воздуха в легкие и собирался выдать гневную тираду в мой адрес, но был прерван голосом Совы.
- О чем ты там шушукаешься с этой тварью? – Сова зашагал к нам.
- Иди, Толик, не усложняй, - шепнул я ему.
Он повиновался и встал с моей кровати.
- Сколько раз я тебе, урод, говорил, чтобы ты даже не думал разговаривать с нормальными? А?
Я молча сверлил его взглядом и не хотел нарываться на проблемы. Сова пользовался пугающим авторитетом среди заключенных, и меня просто разорвут на молекулы с одного его кивка.
- Что молчишь?
- Извини.
Порой лучше показаться трусом и стать посмешищем, чем лежать в углу с пробитой головой. Подставлять Толика тоже не хотелось - молодой еще, с порядками не знаком.
- То-то же. Урод, - зло процедил он и вернулся в центр камеры.
По моим прикидкам, оставалось чуть менее десяти минут до открытия камер. Что начнется дальше, было страшно представить. Разъяренная толпа, которая уже была накачана ненавистью ко всему, просто сметет все на своем пути.
Заключенные столпились у выхода из камеры в ожидании чуда. Последние минуты заточения, а потом - свобода. Наивные. По моим предварительным прикидкам, человек двадцать только из нашей камеры сейчас насмерть затопчут в давке. Натуральное стадо. Раздался писк, и камера наполнилась зеленым светом. Предсказуемо, толпа рванула к выходу. Напоминала она больше бессознательный поток воды, который растекался и занимал все свободное пространство. Я так и остался сидеть в своем уголке. Из противоположного угла камеры к столу подошел мужчина. Сову он не слушал, и периодически общался со мной. Человеком он был крайне интересным, хоть и сидел за убийство жены. Было ему под пятьдесят.
- А ты чего, не планируешь бежать к свободе, Максим? – спросил он, наливая воды в пластиковый стакан.
- Ну, в такой толпе велик риск не добежать, да и куда торопиться-то теперь, Андрей Геннадьевич? – я тоже подошел к столу.
У порога камеры с пробитыми головами лежало человек пять. С коридоров доносились звуки, больше походившие на хрюканье свиней и рев оголодавших львов.
- Тоже верно. Чем займешься? – спросил он, отхлебнув воды.
Я не любил делиться с людьми своими планами, но даже таким молчунам, как я, периодически надо найти свободные уши, чтоб выговориться.
- Семью хочу найти.
Андрей посмотрел на меня с сочувствием.
- Думаешь, они остались? Жена ведь тебе даже не писала, и не приезжала за эти годы.
- Знаю. Но мало ли, вдруг. Человеку нужна надежда, чтобы выжить, вы же сами говорили.
- Говорил. Но твоя-то уж больно призрачная. Да и как ты собрался до них добираться?
- Придумаю, как. В любом случае, пусть лучше призрачная, чем вон, - я кивнул в сторону коридора, - как это стадо.
- В этом ты прав, не могу не согласиться. Ну что, идем? – старик выглянул в коридор.
Обезумевшая толпа уже частично вылилась на улицу. К моему удивлению, во всем коридоре лежало от силы человек двадцать, растоптанных, с пробитыми головами. Коллективный разум слишком туп чтобы принимать рациональные решения. Много народу все еще сидело по камерам и что-то живо обсуждали. Мы с Андреем спустились по лестнице и дошли до комнаты выдачи личных вещей. У меня в момент ареста с собой было не так много, но свое лучше не отдавать. В комнате у ячеек стояли еще трое. Судя по поведению, простые ребята, без лишних завихрений в головах. Я прошел к своей ячейке и приложил палец. Дверца распахнулась, и я вытащил свой потрепанный рюкзак. Достав из него штаны, я тут же переоделся. Куртка лежала здесь же, и, учитывая жару на улице, я утрамбовал ее в рюкзак. Андрей тоже собрал свои пожитки.
- Куда теперь? – спросил он на выходе.
- Я на кухню. Надо затариться. Оружия наверняка не оставили.
- Хорошая мысль.
Мы дошли до кухни. Моему удивлению не было предела. Идиоты радовались свободе за бетонными стенами и не думали о провианте. Я прошел по ящикам и сгреб пластиковые кругляши с консервами. Тюбиками с питательной смесью я тоже решил не брезговать. Она хоть и мерзкая на вкус, но все необходимые элементы содержит. Андрей тоже не тянул, и забил свою походную сумку под завязку. Я все ждал, когда полоумная толпа вломится сюда и начнет сметать продукты. Но нет, ничего, никого. Мне на руку такая тупость.
- Будем прощаться? – Андрей подошел ко мне и протянул руку.
- Всего хорошего вам.
- Не теряй надежду. Даст бог - свидимся.
Надеюсь, не даст. Из-за этого бога, а, точнее, его местных представителей я и загремел сюда. Мы пожали руки и вышли. До выхода с территории колонии мы все равно шли рядом, но уже молча. Улица встретила нас раскаленным воздухом и ослепляющим солнцем. Я часто заморгал, смачивая глаза, отвыкшие от такого яркого света. В стороне шла драка. Два здоровых лба щедро осыпали друг друга ударами. Из окружавшей зрелище толпы вылез Толик и подбежал ко мне.
- Макс, ты куда? Может, останешься? Я поговорю с Совой.
Поговорит он. Переговорщик великий.
- Нет уж, Толь, спасибо. У меня своя дорога. Да и не по пути нам.
Я подтянул лямки и двинулся от стен тюрьмы. Прицепился, молодой. С одной стороны, жалко его: он сейчас думает, что вокруг все друзья и братья, а завтра он начнет бегать по поручениям Совы, и кончилась свобода, о которой он мечтал. Я отошел шагов на двадцать, как в спину мне влетела фраза.
- Стой! Геноид, стой!
Я остановился и повернулся к кричащему. Им был парнишка из соседнего блока с напрочь промытыми мозгами на тему религии и ненависти к таким, как я. Именовал он себя Отцом Сергием. С ним шли двое сподвижников.
- Хотел чего-то? – начал я разговор первым.
Он подошел и перекрестил меня, бормоча под нос что-то вроде «прости, господь, его душу грешную».
- Хотел, - зло ответил он. – Хотел, чтобы такие, как ты, не топтали землю.
- Одного хотения мало, - я решил его позлить. – Я бы свой срок досидел до конца, если бы не эти события, так что не тебя меня судить.
Он стал красным и сквозь зубы процедил:
- Твой срок – слишком мягкое наказание. Таких нужно убивать.
В его руке сверкнул металлом короткий кинжал.
Жалел ли я, что годы назад согласился на эти операции? Нет. Выбора не было. Иначе бы я не выжил. Тогда мне удалили четырехглавую мышцу бедра на правой ноге, заменив ее биоволокнами с полным сохранением функций. Кожа на месте разреза тоже была заменена за искусственную, которую я контролировал через нервные окончания. При желании кожа расползалась, обнажая полость, где раньше была мышца, а теперь был мой потайной карман до колена. После этого я был вынужден прибегнуть к операции на легкие, что позволило увеличить их объем до восьми литров. Ну и, в конце концов, операция на глаза, в ходе которой мне имплантировали линзы. С их помощью я без труда определял расстояние до объекта, скорость движения машины/поезда/самолета, и еще несколько полезных функций. Ну вот, из-за этого набора я и стал изгоем. Точнее, изгоем я стал по мнению церкви, которая подмяла под себя всю власть и решила, что вправе диктовать свои требования и нормы всем. Собственно говоря, по причине моих изменений я и был осужден. Ведь бог дал нам тело, а его наместник здесь решает, как им пользоваться.
- Знакомо ли тебе «Первое послание к Коринфянам», глава шестая, 19-ый и 20-ый стихи?
- Нет, а должно?
- Должно. Указом Церкви, Библию ты должен знать от корки до корки. А говорится там о следующем, - он закрыл глаза и начал читать по памяти, - Не знаете ли, что тела ваши - суть храм живущего в вас Святаго Духа, Которого имеете вы от Бога, и вы не свои? Ибо вы куплены дорогою ценою. Посему прославляйте Бога и в телах ваших и в душах ваших, которые суть Божии.
То, что отец Сергий сидел на пожизненном за тройное убийство, никак не противоречило его безмерному уважению церкви и не мешало любить бога. Проще говоря, здравый смысл у него отсутствовал напрочь.
- И о чем мне это должно говорить?
- О том, что нельзя изувечивать свое тело, Господом данное.
Объяснять ему, что другого выбора у меня не было, что без этих операций я бы умер, было бессмысленно.
- Всего хорошего, Сергей, - я намеренно назвал его мирским именем.
Его прихвостни, стоявшие до сего момента молча, лишь поддакивая речам своего настоятеля, начали обходить меня с двух сторон. Да, убийство, которое сейчас планировал осуществить отец Сергий, есть тяжкий грех и все такое, но убить такого, как я – наоборот, честь и хвала. Ждать чуда и расправы я не стал, и, нырнув под руку того, что был справа, вложил всю силу в кулак и нанес мощный удар в висок. Поклонник святого писания рухнул на землю и, уже упав, еще раз приложился головой о камень.
Отец Сергий отреагировал болезненно. Бормоча под нос очередные цитаты из своей книги, он бросился на меня с кинжалом наперевес.
- Сдохни, тварь!
Левой рукой я ухватил его за шею, и, придав ускорения, толкнул. Выставляя руки вперед, он обронил кинжал и, заплетаясь в ногах, упал. Оставшийся со мной один на один прихвостень Сергия был в замешательстве и не знал - то ли броситься помогать учителю, то ли попытаться напасть на меня. В итоге любовь к старшему перевесила, и он подбежал к Сергию, помогая тому встать. Я смахнул пот и зашагал на Запад.
- Мы еще встретимся, - донеслось мне в спину. Далее шли проклятия из библии и призывы к господу вразумить меня.
Я взобрался на холм и посмотрел назад. Большая часть толпы уже вернулась обратно в здание. Сейчас, видимо, пойдет дележка продуктов. Что же мы имеем? Все тюрьмы открыты, бывшие заключенные на свободе (не нравится мне это слово, применительно к данной ситуации). Но ведь не забрали не только заключенных, остались еще многие и многие категории людей. Основными критериями отбора (судя по слухам, гулявшим в камере) были социальный статус, интеллект и благосостояние. Наличие хотя бы одной из трех составляющих давало право на продолжение жизни на Марсе. Само собой, возрастной ценз - стариков не брали однозначно (но, конечно, это никоим образом не относилось к церковным старцам, которые еще не факт, что перенесут полет). Религия вообще стала, как сказал один мой приятель, «великим тормозом прогресса», за что и отсидел пять лет.
Я спустился с холма и осознал, какую глупость совершил. Затарившись продуктами, я напрочь забыл про лекарства. А еще толпу критиковал. Возвращаться смысла не было, постараемся не болеть. Я шел уже более часа под палящим солнцем, пытаясь убедить самого себя, что жена с дочерью добровольно отказались от полета и ждут меня дома. С каждым шагом убеждение слабело, а подсознание выдавало десятки причин, почему ей стоило бы улететь и не ждать меня. Я приблизился к бетонной трассе. Через щели между плитами пробивались кустарники, которые, выбравшись наружу, тут же вяли от обжигающего солнца. Дорога, насколько я помнил, вела в крупный промышленный город, километрах в ста от моей бывшей тюрьмы. Машин, естественно, по ней не ездило уже лет десять, да и город, скорее всего, вымер. Но я все же не рискнул идти по самой дороге, а спустился и шел по низине, которая предназначалась для слива дождевых вод. Кроме того, я не хотел бы быть замеченным в этой пустыне. Мало ли, кто здесь вокруг живет. Сам того не замечая, я набирал высоту и понял, что иду вверх по очередному холму. На его вершине меня встретила каким-то чудом растущая в этих условиях буро-зеленая трава. Я решил перекусить и сбросил рюкзак. Отломав от пластиковой упаковки впаянную ложку, я вскрыл консерву и начал неторопливо пережевывать мясо. Волокна были короткие и мягкие. Я взглянул на упаковку. «Консервы из мяса собаки». А что? Вкусно. Сюда бы еще чутка перца, и вообще жизнь удалась.
Я сфокусировал взгляд и водил головой по сторонам, выискивая какой-нибудь ориентир. Ржавая водонапорная башня была в пятистах метрах от меня. Больше вокруг не было значительных построек. Где-то за спиной раздался рев двигателей. Я положил кусок мяса в рот и повернулся на звук. По заросшей дороге несся пикап, который пытался оторваться от черного внедорожника. Я вгляделся в машины и увидел, что внедор едет на двадцать километров быстрее. Значит, догонит неминуемо. Машины пролетели мимо холма, на котором я сидел, и, приблизившись максимально, из внедорожника вылез человек, открывший огонь по колесам пикапа. Стрелял парень экономно, одиночными выстрелами. Скорость пикапа падала, и вот уже догоняющие оказались впереди. Из внедорожника выбежали четверо и открыли щедрый огонь по пикапу. Стреляли из автоматов. Без шансов. Я сполз на заднюю сторону холма, чтобы не светиться, и наблюдал за картиной оттуда. Четыре парня скинули брезент с багажника и начали прыгать от радости, обнимая друг друга. В кузове лежали пластиковые контейнеры, которые парни начали быстро перегружать в свою машину. С момента первого выстрела до того, как черный внедорожник скрылся за изгибом дороги, прошло не больше трех минут. Слаженно сработали. Я закинул последний кусок мяса в рот и, накинув на плечи рюкзак, пошел вниз, с надеждой, что в машине осталось, чем поживиться…
