«Оставайтесь дома». Глава первая⁠⁠

Привет, читатели.

Меня зовут Гектор Шульц. Писатель пальцами по клавиатуре, грубиян, и тот еще фантазер.

Перед собой вы видите первую главу довольно необычного романа про зомбиапокалипсис. Собственно, я написал всего-то две главы, а потом отложил клавиатуру в сторону, ибо посетила мою голову одна идея. Идея состоит в том, что писать этот роман я буду в режиме реального времени, не зная, чем всё закончится, а помогать мне будете ВЫ – мои читатели.

Да, да. Долой все эти карты персонажей, карты миров и сюжетов. Я буду строить сюжет истории на ходу, а Вы мне в этом поможете. Как? Просто. В конце некоторых глав Вам нужно будет сделать выбор за меня. Куда пойдут герои, что они будут делать и так далее. Вы голосуете в сообществе ВК или пишете комментарии прямо под постом, а я собираю данные и на основе вашего выбора пишу продолжение. Затем, по традиции, выкладываю продолжение, и вы ждете следующего момента с выбором. Ну а когда дойдем до финала (если дойдем, конечно), я придумаю что-нибудь особенное. Первый выбор предстоит сделать уже завтра во второй главе 😈

Кратенькая аннотация:

В Россию внезапно пришел зомбиапокалипсис. Люди сошли с ума и принялись поедать себе подобных. Те, кого не съели, а всего лишь понадкусали, тоже превратились в разносчиков новой чумы.

Метеора, она же Митя или Митька, обычная неформалка с юго-востока Москвы. Метал-концерты с ломанием конечностей в слэме, пьянки с друзьями, и заигрывания с демонами отходят на второй план, когда миру приходит пиздец, а девушка просыпается дома в одиночестве и не понимает, что происходит. Родители пропали, еды в холодильнике нет, телевизор молчит, голова трещит по швам от бодуна, а в дверь ломится безумная соседка… Остается напялить старенькие джинсы, косуху, боевые говнодавы и заняться спасением собственной жизни.

Предупреждение:

История пропитана стёбом и матом. Они тут всюду, сочатся холестерином, как добротный бургер из любимой многими рыгаловки. Обстебываться будет всё: пандемия, зомби, способы убийства зомби, старые и добрые зомби-фильмы, а также наше любимое общество.

История пишется ради смеха и только ради смеха. Я не ставлю целью оскорбить кого-то или обидеть. Если вы вдруг оскорбились, то… хреново быть вами, чо. Улыбайтесь и будет вам счастье.

Ваш дядя Гектор. А теперь поехали читать...

Пролог.

20 августа 2018 года. Закрытый научный институт РАН генных экспериментов. Южное Бутово. Воскресенье, 23:10.

- Осторожно, - прошептал седобородый мужчина в белом халате, обращаясь к ассистенту.

- Да, профессор, - кивнул ассистент, держа в руках небольшую колбу с бесцветной жидкостью. Он подошел к клетке, внутри которой сидела нахохлившаяся толстая крыса, открыл решетчатую дверцу и, вздохнув, вылил содержимое колбы в маленькую миску с водой.

- Отлично, Витя. Теперь остается только ждать, - облегченно вздохнул мужчина, когда ассистент запер клетку и подошел к столу с современным компьютером. – Если наши расчеты верны, то сыворотка значительно увеличит мозговую активность подопытного животного. Оно будет умнее, быстрее и сильнее других особей своего вида. Что по данным?

- Все в порядке. Пульс и остальные показатели в норме, профессор, - не медля ответил ассистент. – Сыворотка начинает действовать.

- Вижу, - профессор подошел к компьютеру и, сложив руки на груди, напряженно посмотрел в монитор. Он на миг нахмурился и ткнул пальцем в маленькую моргающую цифру в самом углу. – А это что?

- Подождите, - побледнел Витя, осторожно оттесняя профессора от компьютера. – Странно. Этот показатель должен быть на нуле. Согласно ему у подопытного объекта растет голод. И очень быстро, профессор. Но я кормил Михалыча перед экспериментом. Ввести антидот?

- Нет. Посмотрим, - покачал головой мужчина, поворачиваясь к клетке с грызуном. – Крыс у нас достаточно, а вот дополнительные данные никогда не будут лишними.

- Черт! – выругался ассистент, когда крыса вдруг забилась в припадке, а компьютер противно запищал, выводя на экран информацию о зашкаливающих параметрах. – Остальные показатели тоже увеличиваются. Сила и скорость увеличены на семьдесят процентов и цифра растет.

- А ум и прочее?

- Снижается. Катастрофически, - крикнул Витя, щелкая по кнопкам, чтобы исправить ситуацию. Крыса пришла в сознание и, вцепившись в прутья решетки, противно взвыла. – Михалыч сходит с ума.

- Объект «Три», Виктор. Ведется запись, - перебил его профессор, наблюдая за беснующимся грызуном. – Смотри. Он успокаивается.

Крыса отпустила прутья клетки и упала на спину, поджав лапы. Было видно, как вздымается грудь грызуна, и как слабо поблескивает кровь на белой шкурке. Профессор подошел ближе и заинтересованно склонился над клеткой и в тот же момент отпрянул, когда крыса резко выгнулась и бросилась на него. Если бы не клетка, то маленькие желтые зубы разорвали бы шею профессора, а тот не успел бы и пикнуть.

- Он ведет себя странно. Зашкаливающая агрессия, безумие и жажда крови, - пробормотал мужчина, когда крыса принялась носиться по клетке, ища выход. Не найдя его, грызун снова впился в один из прутьев и принялся его жадно грызть. – Какой состав у этой версии сыворотки?

- Все, как обычно, - растеряно ответил Витя, изучая данные с монитора. – Подождите, а вы в курсе, что Михалы… простите, объект «Три», месяц назад участвовал в другом тесте?

- Нет. Что за тест?

- Военные тестировали новый препарат, способный вызвать у человека состояние легкого безумия. Вроде для диверсий в тылу врага, но я не уверен. Над ним Галя работала из второй лаборатории. Крысу признали негодной для испытаний, но они запросто могли ввести в него немного препарата, чтобы проверить реакцию.

- И не сказали нам. Интересно, - хмыкнул профессор, подходя к компьютеру. – Фактически, объект «Три» сейчас мертв.

- Что? – переспросил ассистент и присвистнул, когда увидел, что кривая пульса превратилась в тонкую белую линию. – Не может быть. Он же…

- Он грызет прутья клетки и совсем не похож на мертвого, - подтвердил профессор. – Очень упорное желание выбраться. А как тебе его попытка притвориться потерявшим сознание? Несмотря на данные, мозг получил достаточно сыворотки, чтобы развить примитивные рефлексы. Объект «Три» научился хитрить. Что он будет делать дальше?

- Профессор, может стоит поместить его в более крепкую клетку? – обеспокоенно спросил Витя, когда со стороны клетки раздался металлический лязг. Ассистент нестройно завопил, увидев, как крыса перегрызает прут и с диким стремлением просачивается в щель, обдирая до крови белую шерсть. Профессор в лице не изменился, но забрался на стул и рассмеялся, когда грызун кинулся к нему.

- Посмотрим, как он себя поведет, - усмехнулся он и тут же завопил, когда крыса оттолкнулась от пола и буквально взлетела в воздух. Этого хватило, чтобы запрыгнуть на стул и впиться клыками в ногу профессора. Тот закричал и, размахнувшись, отправил Михалыча в полет.

Полет закончился столкновением со стеной и крыса, пискнув, затихла, когда ударилась головой о холодный бетон. Витя, побледнев, посмотрел сначала на неё, а потом на профессора, который, чертыхаясь, пытался остановить кровь.

- Маленький засранец, - прошептал профессор и сглотнул тягучую слюну. Ему вдруг стало жарко, а пульс участился. – Витя, дай мне воды, пожалуйста. Горло горит… и голова какая-то тяжелая. И есть хочется. Очень хочется есть, Витя. Пожалуй, я бы не отказался от стейка… Огромного, слабо прожаренного стейка… Сладкое, теплое мясо. Очень… хочется… есть.

- Профессор? – испуганно спросил ассистент, когда мужчина затих, обмякнув на стуле. Он подошел ближе и легонько потормошил старшего коллегу за плечо. Профессор дернулся и задрал голову. Белок глаз покраснел, а губы посинели, но вместо обычной речи из горла мужчины вырвался сиплый рык. Он встал, хрустнул шеей и, пригнувшись, двинулся к ассистенту, который медленно отступал к выходу. Если бы к сердцу профессора были подведены датчики, то Витя сильно бы удивился, что сердце профессора Орлова не бьется целую минуту.

Глава первая. Безумное начало.

Я проснулась с четким ощущением, что миру пришел пиздец. И мне, до кучи. Выражалось это в диком бодуне, раскаленной глотке и нежелании жить. Это не удивительно, учитывая, сколько я выпила. Два… три литра? А, это только пива. Пока Фунтик не начал мутить свои фирменные «ёрши». Всё, больше пить не буду. Ближайшую неделю точно.

Поднявшись с кровати, я закусила губу, надеясь, что это поможет унять тошноту, а потом обвела полубезумным взглядом свою комнату. Как всегда, срач. Но учитывая, что меня сегодня никто не будил, не так уж и плохо. Родители, наверное, снова на дачу рванули, даже не удосужившись проверить, как там доча и не захлебнулась ли она в блевотине.

На столе валялась моя майка с ликом пресвятого алкаша Алекси Лайхо, в углу мирно лежали джинсы, у двери виднелся левый башмак. Правого в поле зрения не наблюдалось, но я была уверена, что он где-то недалеко. Может, под кроватью? Так и есть. Лежит сиротливо, смотрит на меня грязной подошвой.

От похмелья меня отвлек странный звук. Выглянув в гостиную, я нахмурилась, увидев, что родительский диван разобран, белье валяется на полу, а шкафы распотрошены так, словно тут всю ночь банда домушников веселилась. Звук повторился. Из коридора. Будто кто-то стучал в дверь. Хотя больше похоже на то, что кто-то врезался в дверь. А потом еще пару раз, не в силах устоять на ногах. Да и насрать, знаете ли. Мне вообще пить хочется.

Пройдя на кухню, я удивленно присвистнула, увидев тот же бардак, что и в комнате. Не иначе родители собирались в спешке. Может, проспали? Да и пофиг. Главное, что меня с собой не потащили. Окучивать грядки, пока желудок пытается выбраться на волю через рот, такое себе развлечение. Поэтому я хмыкнула, икнула, налила себе стакан воды из-под крана, а потом залпом его осушила. За что тут же поплатилась. Желудок скрутило спазмом, во рту возник вкус Фунтиковых носков, но тут же испарился, уступив место привкусу рвоты. Ну да, заблевать кухню еще не хватало.

В дверь опять врезались. Кому-то явно не спится. Зевнув, я почесала лохматую и буйную головушку, а потом, шаркая, направилась в коридор и прильнула к дверному глазку. А на площадке творились странности.

Я видела халат нашей соседки, бабы Тоси. Халат закрывал почти всю площадку и увидеть там хоть что-то было совершенно невозможно. На секунду мелькнуло её лицо – какое-то опухшее и бледное. Но выслушивать тирады соседки о своем внешнем виде я не собиралась, поэтому дверь не открыла. Ограничилась только голосовым посланием.

- Баб Тось, родителей нет. На дачу уехали, - сообщила я. Баба Тося странно дернулась, услышав мой голос и, уставившись на дверь мутными глазами, открыла рот. Я было приготовилась к очередной тираде, но соседка громко рыгнула, а потом врезала головой по двери, заставив меня отпрыгнуть.

- Ххраа…аап, - нечленораздельно рыкнула она, царапая деревянную дверь ногтями.

- Нету их, говорю, - проорала я, косясь на дверь, на которую словно обрушили град ударов. – Э! Вы там совсем ёбу дали?! Дверь-то нахера выносить?!

- ПАААРРХХ, - возопила из-за двери баба Тося, на что я махнула рукой и отправилась на кухню.

Горячий чай и два бутерброда немного привели меня в чувство, но лучше соображать от этого я не стала. Родители, собираясь словно на войну, подчистую вымели холодильник, оставив мне полпачки пельменей, четверть батона вареной колбасы, заветренный ломоть сыра и вчерашний хлеб. Только зачем им на даче мамины закрутки?

Попивая чай и закусывая его бутербродами, я решила включить телевизор. Не то, чтобы я любила смотреть ящик, но хоть как-то скрасить утро можно. К тому же баба Тося не оставляла попыток высадить дверь. В какой-то момент мелькнула мысль, а не одержима ли наша соседка каким-нибудь древним демоном, но мысль эту я прогнала ссаной тряпкой в дальние дали своего разума. Такой хренью только Фунтик и Белиалотридис занимались, пока не получили от родителей пиздюлей за пропавшие из морозилки окорочка, которые Фунтик принес в жертву кому-то из царей Ада.

Но план по просмотру телевизора провалился. На всех каналах транслировалось одно и то же. Белый шум, изредка сменяемый таблицами настройки. Хмыкнув, я выключила телевизор, затем отправилась в свою комнату и оделась в относительно чистое белье. Странно, что мама не забрала грязные вещи в стирку, как обычно, а бросила их валяться там, куда я их швырнула. В дверь снова врезалась баба Тося, заставив меня застонать. Клятая бабка, видимо, не успокоится, пока я не открою ей и не скажу прямым текстом все, что думаю.

Нацепив на лицо суровую маску, я направилась в коридор, держа в руках отцовский топорик для рубки мяса, которым он иногда разделывал купленную на рынке плоть свежеубиенной коровы или порося. Затем, чуть повозившись с замком, распахнула дверь, распахнула рот, чтобы заявить, насколько охуела баба Тося, ломясь ко мне в десять утра, да так и замерла, потому что баба Тося выглядела как-то странно.

Её цветастый халат был весь в крови, но не это удивляло. Удивляло то, как выглядела баба Тося. А выглядела она как натуральный трупак из фильмов Джорджа Ромеро: бледная кожа с красноватыми прожилками венок, затянутые молочной пленкой глаза, обескровленные губы. Икнув, я попятилась, когда увидела, что правая рука бабы Тоси натурально висит на соплях. Ну или как там эта хрень, что мышцы с костью соединяет называется.

- Баб Тось. Что случилось-то? Ох, ёб… руке-то вашей вообще херово? – спросила я. Иногда ворчливая, но чаще всего добрая старушка повернулась в мою сторону, громко зашипела, как кастрюля гречневой каши, в которую зачем-то плеснули кипяток, а потом резко бросилась на меня. Топорик выпал из рук от удивления, но, как оказалось, в совершенно неподходящее время.

Баба Тося навалилась на меня сверху и вцепилась пальцами в шею, норовя придушить. В подъезде раздался чей-то жалобный крик, а потом грохот, но мне было не до чьих-то криков. Я тщетно пыталась спихнуть с себя тяжелую тушку соседки, в которую словно сам Вельзевул вселился.

Она, лязгая желтыми зубами, тянулась к моей шее, а я в какой-то момент просто обессилела. Мышцы противно ныли и тряслись. В голове крутился сумбур, а из горла вырывался только сдавленный писк. Руки лихорадочно шарили по полу, но кроме родительской обуви ничего не находили. Баба Тося снова заревела и, схватив мою руку, потянула её к своим зубам. Меня прошиб пот, а в голове появились мысли о том, что где-то я это уже видела. Точно! Фильмы про ебаных зомби!

- Да… отъебись ты! – рявкнула я, собрав силы и отпихивая старушку в сторону. Правая рука, очень вовремя, нащупала отцовский топорик, а дальнейшее было, как в страшном сне. Замедленном страшном сне. Баба Тося медленно поднялась с пола, откинула голову, издала жуткий рев и кинулась ко мне. Я, так же медленно, подняла топорик над головой и, когда баба Тося оказалась в зоне поражения, опустила его на седую голову, испачканную кровью.

Топорик вонзился в кость с глухим треском, а на обезображенном лице бабы Тоси возникло удивленное выражение. Соседка пару раз открыла рот, закусила до крови губу, а потом тяжело грохнулась на пол, заливая его своей кровью. Тут-то меня и накрыло…

Как в тумане, я закрыла дверь. Подперла её старым поленом, которое папа приволок откуда-то с улицы. Села на пол рядом с дергающимся телом соседки и блеванула. Блеванула так, что залила вчерашней жратвой и бухлом весь коридор и многострадальную тушку бабы Тоси. На удивление, полегчало. Правильно Фунтик говорил всегда: «Если утром тяжко, блюй с оттяжкой».

- Что за хуйня тут творится? – тихо спросила я сама себя, а потом вздрогнула, когда в дверь что-то врезалось. Ну, нахуй. Второй раз я на эту тему не поведусь. Ладно баба Тося, а если там дядь Гена – тучный алкаш со второго этажа? Его хер завалишь.

Удар повторился, а рык, донесшийся из-за двери, заставил меня побледнеть. И впрямь, дядя Гена со второго этажа. Такого топориком не возьмешь…

Кое-как поднявшись с пола, я подобрала отцовский топор, утерла свободной рукой пот со лба и попятилась от очередного удара. Дверь хрустнула. И хрустнула очень противно. В кои-то веки я послала родителям мысленную ментальную ебучку на тему игнорирования моих советов насчет установки металлической двери. Но двери и безумствующему за ней дяде Гене на это было плевать. Дверь хрустела, дядя Гена рычал, и я приняла единственное верное решение – сбежала в комнату и, пыхтя, влезла в старый югославский шкаф, купленный отцом маме в подарок на день моего рождения. Вовремя влезла, потому что дверь, протяжно затрещав, влетела в квартиру, а следом за ней влетело еще что-то тяжелое и вонючее. Не, я всякого повидала на вписках и метал-концертах, но вот вонь дяди Гены отличила бы и с наглухо отбитым обонянием.

Вонял дядя Гена изрядно: полупереваренными сардельками, дешевой самогонкой из носков, канализацией в подвале и простым, русским потом – едким и соленым. Но я, перепугавшись до ужаса, затаила дыхание, когда сосед, спотыкаясь и дергаясь, словно паралитик, влетел в зал, после чего замер в центре и принялся озираться. Он меня не видел, но я-то его видела.

Выглядел дядя Гена похуже, чем баба Тося, и чем-то был похож на полюбившего фастфуд Нергала из любимых мной «Бегемотов». Рот перепачкан в крови, кожа, неприятно бледная и рыхлая, вся в царапинах и каких-то стремных укусах. Грязные волосы торчат дыбом, а покрытые белой пленкой глаза безумно вращаются. Топор против дяди Гены не поможет. Я помнила, как он играючи расшвырял милицию, приехавшую успокоить его буйство во время очередного приступа «белочки». Против дяди Гены помог бы только пулемет.

Сосед замер, шумно понюхал воздух, пустив слюну и ворчащую трель из задницы, после чего, ковыляя, направился в мою комнату. А я, сидя на полу шкафа и прижимая к груди окровавленный топорик, гадала, что делать дальше. Но похмельная голова мысли генерировать напрочь отказалась и почему-то выставила на первый план одну. Бежать. Бежать, как можно быстрее, и как можно дальше.

Я осторожно выбралась из шкафа и на цыпочках направилась в коридор, захватив до кучи валяющуюся на полу кожаную куртку отца. В моей комнате застонал дядя Гена и, судя по громкому стуку, либо ёб мою кровать, либо сел необъемной жопой на мою прикроватную тумбу, в которой лежала заначка в виде полбутылки дешевого вискаря, пачки сигарет и пары таблеток «Анти-полицая», чтобы родители не унюхали. Однако на заначку было плевать. Жизнь важнее и драться сейчас с дядей Геной я не собиралась.

В подъезде меня тоже ждала картина маслом. Нет, подъезд выглядел как обычно. Те же обоссанные стены с витиеватыми ругательствами и заявлениями, что Ира с четвертого этажа деликатно сосет хуи. Подпаленные спичками потолки и брошенные наркоманами пустые шприцы. Исключение составляли два тела.

Одно принадлежало тете Маше со второго и судя по запаху, её приметил дядя Гена, развлекавшийся сейчас в моей комнате. А во втором я узнала местную оторву Ирку, которой кто-то оторвал левую руку и отгрыз часть лица. Страннее всего было то, что Ирка дергалась, а уцелевший, покрытый все той же белой пленкой глаз яростно косил на меня.

- Говорила тебе, что если не перестанешь хуи сосать, то череп треснет, - буркнула я, переступая через Ирку и спускаясь на первый этаж, где до двери на улицу было рукой подать. Но на улице меня ждал самый настоящий Ад.

Нет, чертей с вилами, верховных иерархов и прочей инфернальной дребедени, любимой моим другом Фунтиком, тут не было. Кузьминки остались все теми же Кузьминками, только вот народу на улице не было вообще и стояла жутковатая, по-настоящему мертвая тишина.

- Да что тут происходит? – спросила я сама себя и, не получив ответа, подошла к побитой «шестерке» мужа бабы Тоси и подергала ручку двери. И зря…

Дверь «шестерки» ржаво заскрипела, выдав омерзительную ноту, на которую откликнулся не только дядя Гена, но и кто-то еще, из-за чего мне пришлось спешно залезать под машину и стараться не пораниться топориком. Ну а дальше пошел чистый Голливуд.

Окно моей комнаты на третьем этаже лопнуло и в палисадник сверху десантироваласьмоя прикроватная тумба. Следом за ней из подъезда выползла Ирка, которая могла стать для меня проблемой, потому что я лежала под машиной, и Иркин белый глаз сейчас смотрел прямо на меня.

- Вот жеж четыреждыебнутая пиздосрань, - ругнулась я, извиваясь и выползая из-под «шестерки». Ирка зашипела и увеличила скорость, цепляясь за выбоины на асфальте целой рукой. Но спасло меня не это, а лопнувшее окно на кухне, откуда на землю огромным зловонным коршуном рухнул дядя Гена. Только вот рухнул прямо на Ирку, не только впечатав и без того изувеченную оторву в асфальт своим безразмерным пузом, но и обдавший все вокруг в радиусе пяти метров ебаной кровавой кашей. Дядя Гена застонал, приподнял окровавленную башку и, увидев меня, глухо зарычал. Затем его голова дернулась в сторону второго подъезда, из которого выскочил какой-то паренек, держа в руках старую швабру, и ринулся к припаркованным у дороги машинам.

Дядя Гена, с поразительной для его тучного тела грацией и скоростью, вскочил с асфальта и бросился за пареньком вдогонку, моментально забыв обо мне. Слава Люциферовым штанам, потому что мои джинсы зацепились за кардан «шестерки», и я потратила пять минут, пытаясь их освободить, а когда вылезла дяди Гены, как и паренька, в поле зрения не наблюдалось. Осталось придумать, что делать дальше.

Хмыкнув, я достала из кармана мобильник и застонала, увидев, что заряда батареи осталось всего десять процентов. Да, для нормального телефона десять процентов это много. Для моей убитой раскладушки это мало. Очень мало. Хватит только на один звонок. Хмыкнув еще раз я набрала номер единственного человека, который мне мог хоть как-то помочь.

- Аллё… - свистящий шепот раздался в динамике не сразу, но я была благодарна Темным богам, что связь хотя бы работала.

- Фунтик? Это ты? – спросила я, высовываясь из-за «шестерки» и обозревая пространство вокруг на предмет наличия дядь Ген и прочих безумных соседей, способных доставить неприятности.

- Ага, - ответил мой верный друг, с которым мы лепили куличи в детском саду, потом изрисовывали учебники шариковой ручкой, добавляя питекантропам электрогитары «Урал», а Дарвину роскошный ирокез.

- Ты безумный или как обычно? – уточнила я. Фунтик посопел в трубку, чем-то пошуршал, а затем забулькал. – Ты бухаешь там, говнюк?

- Ага.

- Хули, «ага», Фунтик?! – взвилась я, на что услышала тоскливый вздох друга. – Что, блядь, тут творится?

- Мертвые восстали из могил. Мертвые… - прошептал Фунтик. – Мертвые уничтожают живых, Митя…

- Так, - мозг лихорадочно принялся соображать, но получилось, как и всегда с похмелья. Мысли стали еще запутаннее. – Ты сейчас где? Дома? На Волжской?

- Ага. Дома сижу, как власти сказали, - Фунтик на секунду замолчал, а потом зачем-то добавил. – Мить, я деда завалил.

- Бывает, - вздохнула я, не забывая посматривать по сторонам в поисках очередных бешеных психов, которым нужны обнимашки.

- Он мою собаку съел, Мить, - речь Фунтика помаленьку становилась несвязной и надо было его спасать. – А потом на меня кинулся…

- Лилит была престарелой пудилихой, Фунтик. Не сегодня, так завтра бы сдохла и отправилась в собачий Ад, - ответила я, снова заставив Фунтика вздохнуть. – Короче, я к тебе двигаю. У меня телефон скоро отрубится, а зарядку я дома оставила.

- А где твои предки? Ты их тоже завалила?

- Не, они свалили куда-то. На дачу, наверное. Зомби зомбями, а прополка грядок по расписанию. Зато я соседку ебнула топором по башке, когда та обниматься полезла. А потом видела, как жирный мужик ебнулся с третьего этажа на асфальт, затем поднялся, как будто, так и надо, и бросился бежать.

- Мир пизданулся, Мить, - согласился Фунтик. – Ладно. Жду тебя. Может, вместе придумаем, что теперь делать. Только это…

- Что?

- Да, в подъезде у меня сид… - Фунтик вдруг отключился, а я, убрав телефона от уха, увидела черное зеркало, из которого на меня смотрела собственная напуганная физиономия. Ладно, больше ничего не остается, как идти к Фунтику. Правда была маленькая проблемка.

Фунтик жил недалеко от Волжской, а я в Кузьминках. Обычно я садилась на метро и делала круг. Если погода была хорошей, то брала велик и катила напрямую, благо что ехать надо было примерно полчаса, если не спешить. Но сейчас велосипеда у меня не было, в метро я соваться не собиралась. Оставалось идти пешком, прячась, как последняя потаскуха на «Нашествии», и молиться Темным богам, что путь мой будет легким.

Продолжение следует…