Ольф⁠⁠

36 («Ольф» заканчивается, скоро финал, начинаем обратный отсчет: 10...)

Я внимательно вслушивался. Света умирала от разности потенциалов воспринимаемого ухом и ощущаемого телом, но тоже слушала. Возможно, даже слышала, хотя не понимаю, зачем ей эта информация. Зажатая в тиски девушка растворялась под навалившейся тяжестью. Из одурманивающей пелены действительности доносился отстраненный голос, вещающий о чем-то ненужном и непонятном.

– Не так давно кайдекс появился в свободном доступе, я решил попробовать силы. Одного листа хватило с запасом. Взял лист, разметил под раскрой, разделил на половинки и разогрел в духовке до размягчения…

Я старательно вслушивался, но глаза видели, как шевелятся реснички на соседних веках от моего дыхания. Склоненный лоб почти смыкался со струящимся золотом ореола, который, сияя подобно нимбу, обрамлял лицо, застывшее во внимании – как к доносившемуся снаружи, так и к происходящему внутри. Света не подгоняла обстоятельства и не сопротивлялась им. Все, что могло произойти, она уже беспрекословно приняла, доверив мужу далее самому выбирать, чему быть, когда быть и быть ли. Внезапно одно слово поразило ее до глубины души.

– В духовке?! – Она непроизвольно дернулась.

Маленькое движение – и мое лицо зарылось в золотых джунглях. Щеки соприкоснулись, почувствовали друг друга и нерассуждающе притянулись, словно магнитом.

Хлобысь! – волна по нервам.

Щелк! – рубильник ума.

Вжик! – стальная клетка инстинктов нараспашку.

Сознание: «Стоп!!!»

– Да, в духовке, и там все в порядке, не беспокойся. Размягченные половинки я соединил на обернутом скотчем ноже, чтоб случайно не повредить…

Размягченные половинки? Брысь, глупые мысли. Человек дело говорит. Кажется.

– Потом – под пресс, до застывания. Готово. Осталась мелочь – сделать красиво.

– Вот об этой мелочи и речь, – пробормотал я.

– Это совсем просто. Под заклепки просверливаются и развальцевываются отверстия, затем ножны выпиливаются по контуру – вот и вся недолга…

Руслан показал себя многосторонней личностью. Истинным самураем. И швец тебе, и жнец, и на дуде игрец, как говаривали в старинные времена. Он говорил, а живущая собственной жизнью ладонь машинально терзала роскошь, устремленную душой и плотью в бесконечное небо. Злая на него до чертиков, Света все равно была с ним душой и телом, каждой каплей тающего в прострации разума.

– Для крепления под ремни и шнуры я отфрезеровал продольные пазы и на всякий случай сделал отверстие для стока воды – мало ли в каких условиях и каком положении придется оказаться.

Рукотворные обстоятельства слепили нас в единую фигурку, будто вышедшую из рук ребенка с развитым не по годам воображением. Мы все делали вид, что происходящее – всего лишь пряный фон ведущегося разговора. Руслан приглушенно рассказывал:

– Ошкурил… придумал, как разместить… и вот – результат на лицо.

– Точнее – на спине, – поправил я.

Выталкиваемый нашими губами воздух волновал Свету больше, нежели периодически ускользаемый смысл разносимого над тремя головами. Несмотря на пласты обернутой материи, на слои подобранной по вкусу, моде и не угаданной погоде одежды (которую Света надевала дома уже зная, куда едут, с кем и, помня о недоговоренном зачем), она ощущала все, что открыто и скрыто. Даже больше. Домысливая нюансы и вчувствываясь в сдерживаемые недодвижения. Похожее на исполнение приговора событие, которого она с ужасом и сладкой ноющей мукой долго ждала, наступило. Пусть совсем не так, как рисовало шалившее воображение. Теперь девушка наслаждалась ярким мигом предвкушения, что являлся водораздельной линией между несовместимыми стихиями – «до» и «о-о!», той быстро улетучивающейся минутой исчезновения реальности, когда знаешь, что сейчас весь известный мир обрушится, звезды упадут, магнитные полюса поменяются местами… верх окажется низом, черное – белым, мягкое – жестким, горькое – сладким, неправдоподобное – очевидным…

Разговор сам собой затих. Слова стали совсем не важны, не уместны и не интересны. Только далекий шепот леса, обсуждающий новых постояльцев, да жужжание редких неугомонных насекомых.

Света вжалась в меня всеми доступными местами. А недоступными… соединилась мысленно. Теплая рука опустилась на еще влажные на поясе брюки. Кажется, еще миг – и пузырь восприятия лопнет, словно киндер-сюрприз под берцем срочника. Вселенная исчезнет. Законы природы вновь закроются, чтобы обрести новую жизнь лишь когда вновь взойдет солнце…

Я понимаю, насколько сильно распален нежданной соседкой. И она понимает. Перебирающие пальчики сообщают мне о содержащемся в ней Тихом океане желаний, грозящих штормами.

«Ты же хочешь… ты же выиграл… тогда – почему не сейчас?» – спрашивают очумевшие глаза, полосуя щеку мягкой одурью ресниц.

Каждый имеющийся волосок вдруг встает дыбом.

«Да?» – приподнявшиеся над ухом радары глазниц вонзаются прямо в душу, одурманивая черным магнитом зрачков.

Почему Руслан не прекратит безобразия? Ждет, что нарушу слово, и у него появится шанс не выполнять свое, выбирает момент покульминатистей? Или хочет иметь моральное право совершить тот логичный мужской поступок, о котором говорили? Или просто не может остановиться, слетев с катушек?

Какая разница. И я едва не забываю все. Все данные слова. Все договоренности. Все человеческие правила и законы.

Как тогда, ночью, с сонно подставившейся Ниной…

Как в спальне с пригласившей наказать Сусанной…

Как с ней же, провокационно заставившей отомстить…

Какое же я все-таки животное…

«Не возжелай жены ближнего». Снова на те же грабли?! А ведь Руслан не зря затронул ту тему…

Я резко отстранился от Светы, и вышло это несколько грубо. «Не возжелай». «Не укради». «Не убий». Первое в этой цепочке через второе часто равно третьему, как в истории Владлена. Желание приводит к действиям, которые приводят к последствиям.

Света съежилась, словно водой из ведра окатили.

– Какие же вы, мужики, сволочи…– наконец с еще более сгустившей атмосферу мукой в голосе прошептала Света, безвольно откидываясь на спину.

Прошла минута. Мне подумалось: наверное, нужно что-то сказать. По понятным причинам спать никто не сможет, даже если б собрался.

Руслан опять первым взломал ее, эту натужно-установившуюся тишину. Продекламировал:

– Живя согласно с строгою моралью

Я никому не сделал в жизни зла.

Жена моя, закрыв лицо вуалью,

Под вечерок к любовнику пошла:

Я в дом нему с полицией прокрался

И уличил… Он вызвал – я не дрался!

Она слегла в постель и умерла,

Истерзана позором и печалью.

Живя согласно с строгою моралью

Я никому не сделал в жизни зла…*

* (Н.А.Некрасов)

Никто ничего не сказал. Вновь повисла текучая неопределенность, не задающая вопросов на полученные ответы.

И тут, как по закону жанра, в немую сцену вмешалась судьба со своими нежданчиками. Лязг и урчание движка резанули вернувшиеся в действительность уши. Полянку накрыло сияющим светом совсем не ангельского происхождения.

Наши щурившиеся взоры встречали незваных гостей, изо всех сил жаждя, чтоб дребезжавший старичок-УАЗик, увидев занятую ночлежку, просто развернулся и убрался восвояси.

А вот хрен нам вместо шоколадки. На давно освоенное место прибыли охотники. Излюбленную полянку, где расположились залетные туристы, на что-то менять они не собирались. Возможно, ждали еще кого-то. Машина с издыхающе-булькающим рыком заглохла, вместе с фарами, как показалось, выключив и звезды. Проскрежетали дверцы, из них вывалились двое мужчин. Все в охотничье-рыбацком камуфляже. Чуточку навеселе. В нашу сторону полетели недобрые взгляды. Тихо переговариваясь, они принялись обживать оставшееся незанятым пространство. С нами им приходилось мириться – мы прибыли первыми. Иначе, как негромко дали понять, нас бы навязчиво и весьма агрессивно попросили.

Распаковав палатку, новые соседи взялись за ее установку с привычной помощью такой-то матери и, иногда, молотка. Не слишком приглядываясь к окружающему, они до сих пор видели только машину на переднем плане, а сзади – костер и спящих. В какой-то момент один с удивленно-веселым возгласом пересчитал торчащие из-под одеяла головы…

Чего только не узнали мы о себе за время, что попутная компания располагалась на ночлег, бормоча в нашу сторону отдельные слова и чрезвычайно длинные предложения.

Нодья, призванная жарко просуществовать до самого утра, горела и грела, незваные соседи успокаивались неподалеку, то и дело кидая в нашу сторону заинтересованно-осуждающие взгляды.

Мы их не звали. Лес большой. Если им приспичило остановиться именно здесь, пусть терпят наше общество до утра. Мы же их как-то терпим.

– Спокойной ночи? – тихо вымолвила Света, отвернувшись к мужу, и равнодушно-презрительно ткнув меня тугим задом.

– Спокойной, – в два голоса объемным эхом отозвались мы с Русланом.

* * *

Потянулись минуты и часы. Едва забрезжил рассвет, я выбрался из спальника.

Ночью наша троица несколько раз переворачивалась. Спящая (ли?) Света беззастенчиво закидывала на меня ногу, а рукой совершенно бессовестно обнимала, списывая бесцеремонность на сон. Иногда меня трогала нежная ладошка – то колючую щеку, то дергавшуюся от сглатывания шею, то грудь или мгновенно напрягавшийся живот. Может, она правда спала. Руслан то обнимал ее, то был ответно обнимаем. В последнем случае меня терзали ноющие боли внизу и чудовищные мысли вверху. Когда произошел очередной такой переворот, я выполз из мучительного капкана на свежий воздух. Со стороны Руслана донесся вздох облегчения.

Наших гостей уже след простыл. Палатка стояла, а сами охотники отправились по своим охотничьим делам.

Спустившись к воде, я умылся, напился, размялся, сделал пробежку, а возвращаясь к костру, обомлел – теперь, при свете, их было видно замечательно. Если бы ночью Руслан проявил чуть больше усердия…

Ключи от машины. С брелком. Воры их просто отбросили, чтоб выиграть время в случае погони, поиски в темноте заняли бы уйму времени. Они и заняли.

Я выудил ключи из неглубокой ямки.

– Сюрприз! – Связка звякнула над сопящими головами.

Первой очнулась Света. Лезший в рот край спальника отлетел в сторону, лицо ошалело осмотрелось. Рядом заворочался Руслан, делая вид, что всю ночь безмятежно дрых:

– Что там?

Увидев, он вскочил, горло издало радостный клич.

Вот и конец приключениям. Пять минут на сборы, машина мурлыкнула от поворота ключа, разобранная сушилка помогла буксующим колесам, и мы, загасив угли, погрузились в салон. При свете (да, с маленькой буквы, хотя с большой тоже) все делалось споро, быстро, и выходило удачно.

Обратный путь вновь проходил в молчании. На деревьях зябко ежились вороны, провожая нас недовольными взглядами попрошаек. Парень рулил. Света вновь погрузилась в прострацию, не понимая, что происходит, куда едем и почему. Главное – зачем. От этого она нервничала, но ничего не спрашивала. О нашей договоренности Руслан супруге так и не поведал.

Впереди возник нужный мне поворот.

– Все помнишь? – спросил я Руслана.

– А ты?

– Отлично. Созвонимся. Останови.

Я взялся за ручку дверцы, меня проводил недоуменный взгляд Светы. Ничего, муж потом все объяснит.

Когда выходил, спереди раздалось урчание встречного стального мастодонта, листву посеребрил мощный свет. Меня отшатнуло.

– Быстро уезжай, – бросил я Руслану. – Если что, вы меня не знаете.

Скрыться не получилось. Лесная тропа превратилась в перегороженный внедорожником тупик, синхронно открылись боковые дверцы, лакированные туфли плеснули грязью по обе стороны.

– Стоять!

Пистолеты в руках щелкнули передернутыми затворами. Два амбала с фигурами одно- и двустворчатого шкафов взяли нас на прицел: одностворчатый – меня, двустворчатый – лобовое стекло Лады. За рулем джипа остался сидеть воитель, я даже узнал его. В моем кармане до сих пор лежала его зажигалка.

– Выйти из машины!

Руслан и Света подчинились. Двустворчатый обежал взглядом парня и девушку: ни в подмышках, ни на поясах кобура не бугрится, а нападение с голыми руками невозможно из-за выдерживаемой дистанции. Громила успокоился.

– Документы, – потребовал он у Руслана.

– Уши лапы и хвост мои документы. Предъявите свои.

– Не дерзи. Он тебе кто? – Мах антресолей указал в мою сторону.

– Прохожий. А это моя девушка. Отдыхали на речке. Теперь могу проехать?

– Открой багажник.

– Тебе надо, ты и открывай.

– У девушки права есть?

– Она не водит.

– А как с простреленной ногой ее в город повезешь?

Света ткнула Руслана в бок:

– Не нарывайся. Открой.

Лук, мишень и спальные мешки интереса не вызвали.

– Друг или родственник? – Квадрат могучего подбородка перенес внимание на меня.

– Прохожий.

– Вы с каждым прохожим в обнимочку спите? – Двустворчатый с удовольствием оглядел Свету.

Она покраснела. Руслан окатил презрением фигуру, закрывавшую половину пути к свободе.

– Только избранных.

Вот откуда про меня узнали: охотники отзвонились. То ли по ориентировке узнали, то ли обо всех посторонних докладывать велено.

От одностворчатого в траву передо мной прилетели наручники.

– Надевай, и без фокусов.

Выбора не было. Когда меня проводили мимо Лады, первый шкаф уже прятал ствол под мышку, второй тоже оставил Руслана без внимания…

Двойной удар обухом тяжеленного кукри слился в одно смазанное движение. Нож на спине, о котором никто не догадывался, отправил обоих громил в нокаут, а через долю секунды подхваченные пистолеты уже смотрели на водителя внедорожника. Тот медленно поднял руки:

– Тихо, ребята, я только вожу. Привет, Олег.

– Здорово, Артем. Больше не застреваешь?

– Нет, прошел специальные курсы на полигоне. Теперь если где застряну, трактор на помощь уже не придет, просто не проедет.

– Спасибо за огонек, очень выручил. – Зажигалка через поляну полетела к хозяину. – Подвинь машину, Артем, ребята ко мне вообще никаким боком, и им ехать надо. Через полчасика подъезжай, заберешь своих.

– Они не мои.

– Тебе виднее. Значит, заберешь не своих.

Под прицелом двух стволов внедорожник медленно упятился в сторону Запрядья.

Найденный в кармане одностворчатого ключ отпер наручники, они переехали на запястья владельца. Так же мы поступили с приходящим в себя двустворчатым. Затем Руслан протер оружие от отпечатков.

– Куда его? – спросил он про пистолет.

– Оставь здесь, – решил я. – Разберу и в реку брошу от греха подальше. Или можно в полицию отослать, только сначала вернуть на рукояти пальчики владельцев, может, чем-нибудь поможем правосудию.

На прощание Руслан еще раз вырубил громил, чтоб не мешали. Они со Светой погрузились в машину.

– Спасибо, – искренне сказал я. – Ты мог не вмешиваться, но вмешался.

– Всего лишь ответил тем же. Ты мог вмешаться, но не вмешался. Тоже спасибо, – прилетело в ответ.

Света долго моргала, пока, наконец, не сообразила, что имеет в виду муж. Ее взгляд прыгнул в сторону, а голос отстраненно сообщил:

– Есть такой «закон неотвратимости возмездия» Гольдфарба: если в походе ничего не произошло – ждите отдаленных последствий.

– Это ты к чему? – напрягся Руслан.

– Так, вспомнилось.

Она отвернулась.

(продолжение следует)