Об охранительном⁠⁠

Вахтёры тоже люди, они хотят творить добро, но должность не позволяет.
Борьба внутреннего нравственного с внешним ограничительным рождает противоестественные гибриды.
Типа нежной фиалки с ядовитыми жвалами.

Давным-давно я работала в Очень Секретном Институте и жила в общежитии со строгой пропускной системой, журналом учёта, кто к кому, во сколько пришёл, когда отчалил, и несколькими тётями-вахтёршами на страже законности и приличий.
Каждая тётенька разрисовывала охранительную доминанту по-своему.
Одна пребывала в параллельной реальности, изредка выпадая в наш мир, но надолго в нём не задерживаясь.
Пришла ко мне подруга. – К кому? – К такой-то. – Фамилия? – Волкова. – Зайцева? – Волкова!
Записала Гусевой.

Вторая дама была одержима идеей пристроить засидевшуюся в девках дочку.
Пол-общежития мужиков, где как не здесь.
Может, дочка была и ничего, нормальная, но к дочке прилагалась мамаша, что лишало затею перспективы.
Одного товарища доставала особенно рьяно, не знал как отбиться, потом сообразил, глянул грустно и сказал, мол, я бы с радостью, Михайловна, да я не по этой части, я мужчин люблю, а сынка у вас нету?
От греха подальше дама переключилась на посетителей мужского пола.
Объясняла каждому, в какой бордель его занесло, тут такое творится, такое! делай ноги, хлопец! но погодь бежать, не всё потеряно, вот моя кровиночка не чета оторвам и греховодницам, красавица, сама себе юбку сшила, скромница, глаза в пол, подарок будущему мужу, а не девушка, только дурак откажется.
Не уверена, но вроде бы не дураков так и не нашлось.

Третья тётя была реинкарнацией пограничника Карацупы, его верного пса Ингуса и огнедышащего дракона.
Одновременно.
Ей вообще не нравилось, что ходят туда-сюда.
Дневной траффик она с трудом, но терпела, окриками "Стой! Кто идёт?"и грозным рычаньем проявляла карацупскую и ингусовскую составляющие своей личности, зато после полуночи себя не сдерживала, прицельно пыхала огнём.
Перед испытаниями мы работали и по ночам, притаскиваешься с одной мыслью – спать, но между тобой и постелью две запертых двери и это воплощение тёмной силы, злое как давно не кормленый девственницами дракон.
Как-то я вышла с работы под утро, дождь проливной, мимо ехал милицейский жигулёнок, пожалели, подвезли, по пути разговоры разговаривая и осведомляясь о телефончике.
Доставили, и вот я стучу, звоню, взываю безответно, милиция с интересом наблюдает, наконец тётя появляется, крайне недовольная, смотрит на меня, на служивых и говорит:
– Ну что, допрыгалась, шалава?! Опять про работу врать будешь?
Милиция переглянулась и уехала не попрощавшись.

Однажды, часа в два ночи мне нужно было позвонить коллеге, работавшему в ночную смену, не помню по какому поводу. Телефон только внизу, лифт отключён. Спускаюсь с девятого этажа на первый, в холле на диване сидят три гарпии, перед ними журнальный столик, на нём несколько тарелок, пустая бутылка, стаканы.
– Миленький ты мой, возьми меня с собой, – чуть надтреснутым сопрано зачинает мамаша непристроенной дочки.
– И в том краю далёком назови ты меня женой, – подхватывает глубоким контральто дракониха.
Не-от-мира-сего шевелит губами беззвучно и вытирает глаза носовым платком.
– Милая моя, взял бы я тебя, но в том краю далёком чужая мне не нужна, – тихо поют мамаша и дракониха.
Я стола за приоткрытой дверью на чёрную лестницу, и мне хотелось плакать.
То ли по ком-то, то ли по себе.