О любви (Зиновий Захарович Зорге - 2)
Зухра Заировна Забабахина, зазнобушка Зиновия Захаровича Зорге, задумчиво смотрела на возлюбленного. Поэт заметно нервничал, он знал этот взгляд. В прошлый раз после такого ему пришлось нырять голой задницей в рождественскую прорубь, чтобы доказать свою мужественность и истинную любовь к своей ненаглядной. Отмазки про минус тридцать и возможный инфаркт не прокатили.
- Милый, вот как-то скучно, неромантично мы это делаем. Все под одеялом, да под одеялом. А я хочу как в романе, чтобы ах...- голос Зухры был грустным, в уголке глаза засияла огромная бриллиантовая слеза.
Зорге сдался без боя. Как отказать любимой женщине, когда она в такой печали?
- Зелья змейского только налей, - буркнул он, пытаясь казаться вдохновленным. Он очень надеялся, что Зухра не заставит его перепробовать поочередно все дамские романы, которыми был под завязку забит книжный шкаф, стоящий в углу.
Зухра просияла.
- А я уже и отрывочек присмотрела. Вот посмотри, тут не сложно.
Поэт обречённо крякнул зелья змейского, поднесенного заботливой рукой, пододвинул к изголовью мраморную антикварную тумбочку, положил на нее книгу с инструкцией так, чтобы её было видно с продавленного дивана, и вперил в неё свои очи. Нужный отрывок был обведен зелёным маркером.
"... Мужская рука властно скользнула ей на грудь, и она испуганно рванулась из его объятий" . Зиновий Захарович повернулся поудобнее и засунул руку под махровый халат Зухры. Та явно знала текст наизусть, потому что рванулась, как было и положено. Это получилось очень натурально: рука у Зиновия Захаровича была ледяная, поскольку топили этой зимой плохо и столбик ртутного термометра в комнате с трудом доползал до отметки в пятнадцать градусов.
Изогнув шею, чтобы подсмотреть в текст, поэт самым драматичным образом произнес: "Нет, подождите, Господи,
подождите. Не сейчас... ". Требуемую боль его словам придала жгучая резь в шее. "Растянул", - подумал герой-любовник, но собрался с силами и продолжил действо.
"Он чувствовал на себе ее взгляд, но не мог оторвать глаз от выреза ее платья. Однако рука его замерла на ее груди, и растерявшаяся Элизабет
наконец поняла, что он остался верен своему обещанию все прекратить, как только она об этом попросит". Зиновий Захарович, дернув шеей, посмотрел на Зухру, но, будучи увлечена происходящим, она не заметила мольбы в его взгляде. А если и заметила, то приняла ее за другое. После пятиминутной паузы женщина вдруг издала странный звук, похожий на вопль мартышки, запутавшейся в лиане.
-Милая, тебе плохо? - испугался Зорге, но Забабахина лишь дернула головой в сторону книги. "Не в силах ни остановить, ни поощрить его, Элизабет молча смотрела на его загорелую руку, темневшую на светлой ткани платья, потом нерешительно заглянула ему в глаза. Увидев полыхавшее в них пламя, она еле слышно застонала и расслабилась, уже не пытаясь вырваться из его рук". "Ах вот что это было", - догадался Зорге и продолжил чтение.
"Ян снова стал гладить и легонько сжимать ей грудь, не отрывая взгляда от ее глаз, наблюдая, как страх сменяется в них сладкой истомой" - Зиновий Захарович вцепился в грудь любимой со всей страстью, на которую был способен, не отвлекаясь, впрочем, от шедевра. "Твою мать" - вскрикнула Зухра нежным басом. "О, получается!" - возрадовался поэт и продолжил с утроенной силой.
Дальше шло несколько строк внезапного сравнения груди и ног, на которых Зорге не стал останавливаться. "О!" - дошел он до следующего действия, предписанного книженцией: "...зацелованная до бесчувствия, снова безвольно легла на диван, позволив его пальцам расстегнуть лиф ее платья. Он спустил с ее плеч рубашку и обнажил грудь. Она инстинктивно попыталась прикрыться, но Ян стремительно опустил голову и страстными поцелуями стал покрывать ее пальцы". "Так, больше не запомню", - Зиновий Захарович отвлекся от написанного и снова повернулся к Зухре.
Зазнобушка, обессилев от попыток скинуть со своей груди руку зачитавшегося поэта, лежала вполне себе безвольно. "Как все же натурально играет!" - восхитился про себя Зорге и, вытащив руку из прорези, попытался расстегнуть халат возлюбленной. С первой попытки халат не поддался: пуговицы были слишком большими для петель. Через пятнадцать минут борьбы Зиновию Захаровичу удалось преодолеть две верхние. "Пока хватит", - остановил он себя. Руки противно дрожали от напряжения. Зухра поежилась от холода и инстинктивно попыталась прикрыться. "О, сейчас не сложно", - с облегчением подумал Зиновий Захарович и впился страстным поцелуем в кисть дамы сердца.
Кот, дремавший на книжном шкафу проснулся, потянулся и с интересом посмотрел вниз. "Долечу? Не долечу?" - читался почти гамлетовский вопрос в глазах животного. Приняв решение, любимец Зухры встряхнулся, размял лапы и оттолкнулся от шкафа.
Резкая боль пронзила затылок Зиновия Захаровича. "Ааааааа", - заорав, он резко дернулся, свалился с дивана и, стукнувшись о мраморную тумбочку, впал в спасительное забытье.
Очнулся он от холодной воды, лившейся по лицу и стекающей в уши. Затылок саднило.
Увидев, что Зорге пришел в себя, Зухра радостно улыбнулась. "Только бы продолжать не пришлось", - Зорге начал дико вращать глазами, пытаясь изобразить сотрясение мозга, как он его себе представлял. Однако любимая женщина не стала подвергать его таким пыткам.
- Прав ты был, милый, дурь одна в этих романах, - удивительно, но Зухра не казалась особо расстроенной. А потом снова появился этот взгляд. - А вот кино я тут давече видала...
Зорге снова потерял сознание.
P.S. Использованные цитаты взяты из книги Д. Макнот, названия не знаю.