О Лосе и прочих⁠⁠

После весенних каникул Лось, Бобров и Русак одновременно, ни с того ни с сего влюбились в отличницу Ирочку.
Ирочка как Ирочка, ничего особенного, нос в веснушках, не сравнить с Федотовой, красавицей, а вот поди ж ты.
От любви Бобров начал учиться как ненормальный, хотел за два месяца наверстать упущенное за год.
Русак учёбу забросил, зато приобрёл вид задумчивый и отстраненный, на родительские призывы к разуму не реагировал.
А Лось заиграл в футбол как бог.
Как Марадона.
Физрук ахал, хватался за сердце, орал, где ж ты, такой-сякой, раньше был, мы б не то что район, мы бы область порвали!
На выпускном Ирочка сказала Русаку, а чуть позже Боброву, что ей не до романов, останемся друзьями.
Лось объясниться не решился.

Ирочка поступила в медицинский, Бобров в университет, на химфак, Русак, к ужасу родителей, вместо политеха пошел в ПТУ.
А Лося физрук повез в город, к институтскому приятелю, ныне помощнику главного тренера. Помощник, после долгих телефонных уговоров согласившийся глянуть на Лося, сперва стоял с недовольным видом, потом с открытым ртом, а затем бросился обнимать физрука, выкрикивая неприличное, но в положительном смысле.
Лося взяли во второй состав.
На свой первый матч Лось позвал Ирочку, Боброва и Русака.
Ирочка думала о том, успеет ли подготовиться к завтрашней гистологии.
Бобров о том, что Лось будто замедлил время для всех, кроме себя: они по полю на четвертой автомобильной скорости, а он на первой космической.
Русак размышлял, почему он не Лось, и расстраивался.

А через неделю на тренировке Лось в невозможно красивом подкате выбивал мяч, и на ногу ему рухнул Вадик Тумаш, нападающий.
Коленный сустав собирали по кусочкам, больницы, операции, тоска.
Ирочка, Бобров и Русак приходили навестить, но Лось никого не хотел видеть.
Они ещё пару раз попытались, с тем же результатом; ну, не хочет так не хочет.
Перед Новым годом помощник тренера принес мандарины, шоколадку и объяснил, что у них не богадельня.
В марте Лось ухромал из очередной больницы неизвестно куда.

Красавица Федотова вспомнила про двадцатилетие школьного выпуска, нашла почти всех, сбор назначили на май.
Некоторые не смогли выбраться, но из тридцати человек двадцать три приехали.
Крепкая троечница Купревич аж из Австралии, Манько Витя из Хабаровска, Саша Гордин из Канады.
Никто не умер, никто не спился, красавица Федотова стала еще ослепительнее, хотя, казалось бы, куда уж краше.
Когда фотографировались на крыльце школы, во двор вплыл нехарактерный для городка черный порш, водитель выскочил, открыл дверь, и из машины, опираясь на трость, вылез Лось в таком костюме, что знающая толк в моде и ценах Федотова обомлела.
На вопросы, где пропадал, чем занимаешься и про семью, Лось отвечал туманно, но, ежели судить по машине и костюму, точно не пропал.
В ресторан со всеми не пошёл, сослался на дела и отбыл.

От городка до города два часа езды, потом ещё минут двадцать до посёлка, где живёт известный в недавнем прошлом футболист Вадик Тумаш.
— Останешься? — спросил Вадик. — Нет? Мише скажу, отвезёт. Хоть до вокзала довезёт! Ну как знаешь.
Лось переоделся в своё, чуть было не забыл вернуть трость, позаимствованную у Вадикова тестя, хорошо хоть опомнился у ворот, вернулся за своей палкой.
Ехал на автобусе, потом на электричке, потом ковылял пешком три километра до своей сторожки на базе отдыха, думал, что Ирочка осталась Ирочкой, что кандидат наук Бобров отрастил пузо, что у начальника цеха Русака лысина на полголовы, но все узнаваемы.
Даже Вадик, отводящий при разговоре глаза.
Как тогда, двадцать лет назад, когда место в основном составе было одно, а с появлением Лося кандидатов на него стало двое.

Ирочка, Ирина Викторовна, думала о том, что у Стёпки плохо с английским, нужен репетитор, что Лось — прям олигарх, загорелый, куда там олигархи весной летают, на Мальдивы какие-нибудь, интересно, какая у него жена или подруга, уж наверно  соответствует машине и костюму.
Бобров думал, что надо худеть, и что сейчас его совесть спокойна, у Лося вон как всё сложилось, всем на зависть.
А Русак размышлял о том, почему он не Лось, и расстраивался.