О фильме «Хрусталёв, машину!» (1998) Алексея Германа⁠⁠

Для тех, кто не знает – названием фильма стала легендарная фраза Лаврентия Павловича Берии, которая, якобы, прозвучала в момент смерти Сталина.

Если такое название, по вашему мнению, предполагает, что фильм будет посвящён именно этим событиям (смерти Сталина, последовавшей за нею борьбе за власть в советской элите, аресту, обвинению в измене и казни Берии), то вы ошибаетесь. С Германом всегда всё непросто, и кажущиеся логическими выводы по поводу его картин (как до и во время, так и после просмотра) чаще всего являются ошибочными. Нет, в картине появятся мельком и Берия, и Сталин (последний в очень неприглядном виде – умирающим стариком, который в самом прямом смысле слова мешает дышать, то есть банально портит воздух), но они будут лишь символами ненавистного режиссёру советского прошлого, а не значащими что-либо для сюжета персонажами. Прямо перед эпизодом с первыми лицами СССР будет эпизод «опускания» главного героя. Групповое изнасилование зэками во время перевозки в тюремной машине – а вот эта сцена как раз и является ключевой для всей картины. Рубиконом, перейдя который, зритель уже не может повернуть назад. Это крепкий забор для всех желающих вернуться в Советский Союз, в него они упрутся, если вдруг двинутся в обратном направлении. А похабный рисунок на этом заборе должен, по-видимому, показать, насколько сильна/страшна/бесчеловечна/унизительна система, которая перемалывает «лучших из лучших» низами общества: уголовники насилуют генерала – ярчайший кошмар либерала, воплощённый в явь в этом фильме-сне.

О главном герое – это военный врач, генерал по чину, проживающий свою судьбу в сталинской Москве. О Москве «Хрусталёва...» нужно сказать отдельно – чёрно-белый, унылый и тоскливый мир-видение, мир-грёза, туманное воспоминание рассказчика, голос которого время от времени вторгается в повествование. Этот голос отстраняет зрителя от происходящего, возвращает его обратно в реальность из гипнотизирующего мира демиурга-Германа. Чтобы не сгинуть где-то там, в туманных коридорах подсознания покойного режиссёра, надо себе напоминать о том, что всё происходящее на экране – это рассказ. Рассказ того, кто вырос в этом измерении, того, кто создал его лично – это мир восприятия ребёнком той эпохи, того времени. Его (вероятно, что самого Алексея Юрьевича) ощущения, его полуразмытые видения, возвращающиеся каждую ночь и заставляющие в поту просыпаться. Рассказчик (альтер-эго режиссёра) – сын главного героя, который хочет рассказать, честно и беспристрастно о своём детстве, что, конечно, невозможно. Невозможно быть беспристрастным, когда отца-генерала, проходившего по знаменитому «делу врачей», объявляют «врагом народа» и арестовывают.

Как проходила жизнь семьи «врага народа» мы не увидим, камера будет беспристрастно и очень внимательно следить за злоключениями его самого – описанный выше кошмар как раз и будет подан в этом контексте. Почему следующей сценой становится смерть вождя? Сюжетно – потому, что прямиком из фургона перевозки униженного врача везут обратно в столицу – как последнюю надежду на спасение Отца Народов. Спасти его не удаётся, и в суматохе, которая воцаряется после смерти Сталина, генерал убегает в какую-ту глушь, где найти его никто не сможет и заканчивает жизнь простым «человеком дна».

При всём эпическом размахе путешествия духа (сломленного и воскресшего, познавшего самое дно земного существования, ушедшего в безвременье железно-дорожной станции и обрётшего там гармонию), само действие, по-германовски избыточно насыщенное деталями (посторонними звуками, перегружающими кадр предметами, второстепенными персонажами – всем этим кинематографическим «белым шумом»), по времени условно умещается в несколько дней, и происходит в условном пространстве страны-коммуналки, одновременно являющейся и общежитием, и лечебницей для душевнобольных, и тюрьмой, и автомобилем (ЗИМом, «воронком», автозаком), и поездом. Черно-белая картина длится два с четвертью часа (всё ближе подбирается режиссёр к трёхчасовому «Трудно быть богом», следующему и последнему своему фильму), погружая зрителя в фантасмагорию, одновременно напоминающую картины Босха и Брейгеля, документальную хронику, а абсурдистские миры Булгакова, Хармса, Кафки и Джойса. Но, несмотря на то, что эти сравнения, в принципе, справедливы, они, в то же время, неверны: этот мир создан одним творцом, имя ему Алексей Герман.

ПС: Удивительно, но на премьере в Каннах в 1998 году эта картина любимого европейцами Германа с треском провалилась. Зрители толпой бежали с показа – даже тамошняя публика оказалась в то время ещё не готова к такому бескомпромиссному, сюрреалистическому и натуралистическому, «антигуманистическому» (так о нём писали в газетах) высказыванию. Понадобилась пара лет, чтобы «Хрусталев, машину!» в итоге признали выдающимся произведением киноискусства (видимо, доросли). С «Трудно быть богом» так ошибаться не стали – и уже заранее, задолго до премьеры, назвали его великим.

Источник: ОП! Обыкновенный Постмодернизм

Другие мои отзывы на фильмы и сериалы:

«Ад» Анри-Жоржа Клузо / L'enfer d'Henri-Georges Clouzot (2009)
3 дня на убийство / 3 Days to Kill (2014)
12 обезьян / Twelve Monkeys (2015-2018)
Бакстер, Вера Бакстер / Baxter, Vera Baxter (1977)
Барбарелла / Barbarella (1968)
Верно, безумно, глубоко / Truly Madly Deeply (1990)
Город гангстеров / Mob City (2013)
Десятая жертва / La decima vittima (1965)
Зелёный сойлент / Soylent Green (1973)
Игра престолов / Game of Thrones (2011-2019)
Истории роботов / Robot Stories (2003)
Исчезнувшая / Gone Girl (2014)
Красота по-американски / American Beauty (1999)
Кто хочет убить Джесси? / Kdo chce zabt Jessii? (1966)
Легонг: Танец девственниц / Legong: Dance of the Virgins (1935)
Мечтатели / The Dreamers (2003)
Парень и его пёс / A Boy and His Dog (1974)
Сафо / Sappho (2008)
Трудно быть Богом (2013)