Неуважение Путина к высадке в Нормандии ("Politico", США)
Как российский лидер переписывает историю Второй мировой войны, чтобы оправдать свою агрессию.
Высадка в Нормандии — священный момент для Запада. Она началась на рассвете 6 июня 1944 года. Участвовали в ней 150 тысяч солдат. Преодолев сопротивление немцев, они сумели закрепиться в Европе и ускорить падение Адольфа Гитлера. Сейчас никто в этом не сомневается, думаете вы? Однако когда в пятницу американские и европейские лидеры соберутся на продуваемых всеми ветрами нормандских берегах, чтобы отметить 70-ю годовщину высадки, один из гостей, скорее всего, будет настроен скептически.
Неудивительно, что это Владимир Путин. Тот самый человек, который сейчас создает в Европе новые трудности.
Как известно, российский лидер пересматривает историю холодной войны, пытаясь оправдать аннексию Крыма и свои претензии на Украину. В частности, он подчеркивает, что в советское время Украина никогда не была по-настоящему независимой страной. Менее известно то, что Путин и его окружение также вопиющим образом искажают историю Второй мировой войны (точнее, того, что в Москве называют Великой отечественной войной), убеждая россиян поддерживать новую экспансионистскую политику Кремля.
С тех пор, как Путин вернулся в 2012 году на президентский пост, эта новая версия Второй мировой превратилась в духовную опору путинского проекта восстановления российской мощи. В рамках новой мифологии, содержащейся в учебниках и в официальных заявлениях, победу во Второй мировой войне по большей части обеспечили «безупречные» и «самоотверженные» действия героической Красной армии. Из этого делаются далеко идущие выводы о будущем региона. Сам Путин, когда его недавно спросили о вкладе Украины в победу, выразился прямо: «Война выиграна... в основном за счет человеческих и индустриальных ресурсов Российской Федерации».
Сейчас многие в России готовы с ним в этом согласиться. Россияне верят, что высадка в Нормандии была запоздалой, не имела большого военного значения и была в основном связана с боязнью того, что Сталин самостоятельно «освободит» остальную часть Европы.
В прошлом месяце Путин даже подписал закон, криминализирующий преднамеренное искажение действий Советского Союза во времена войны. Судя по последовавшим за этим судебным делам, закон должен помешать российским историкам изображать Сталина военным преступником, возлагать на него вину за огромные потери, а также утверждать, что СССР в начале войны был союзником нацистской Германии (при том, что все это — по большей части — правда).
Путин также решил покончить с любым реальным обсуждением моральных компромиссов, связанных с началом Второй мировой, в частности — Пакта Молотова-Риббентропа (точнее — Гитлера-Сталина), заключенного в августе 1939 года и позволившего Гитлеру вторгнуться в Польшу. В тот момент, так как Иосиф Сталин был союзником нацистского диктатора, советская пропаганда изображала Германию дружественной страной.
Сейчас российское правительство официально признает существование Пакта Молотова-Риббентропа, однако отрицает любые интерпретации прошлого, которые представляют СССР агрессором — на любом этапе войны. Совместный германо-советский военный парад в Брест-Литовске, ознаменовавший 22 сентября 1939 года раздел Польши, министр культуры Владимир Мединский недавно назвал «выводом германских войск под наблюдением советских властей».
«Пражская весна» в Чехословакии
Безусловно, без Красной армии, потерявшей минимум 11 миллионов солдат, в то время как с американской стороны погибло немногим меньше 300 тысяч, Гитлера, возможно, не удалось бы победить. Обама в своей речи в Москве в 2009 году процитировал слова Джона Кеннеди: «Ни одна страна в истории войн не страдала так, как Советский Союз во Второй мировой войне». Однако официальная мифология кое-что не учитывает, а именно тот факт, что, остановив под Сталинградом немецкую армию и начав наступать, советские войска в итоге принялись терроризировать Восточную Европу. Это поведение, исходно санкционировавшееся советскими командирами и даже лично Сталиным, породило подозрения, недоверие и недовольство, с которыми Советский Союз сталкивался, когда во время холодной войны контролировал изрядную часть Европы. Память об эксцессах последних двух лет Второй мировой, за которыми последовали оккупация Москвой Восточной Германии, а также вторжения в Венгрию (в 1956 году) и в Чехословакию (в 1968 году), по-прежнему служит основой для глубокого недоверия к Москве, сохраняющегося в таких странах, как Польша и прибалтийские государства. По этим же причинам многие украинцы хотят вступить в ЕС и в НАТО. К тому же до сих пор стремится и Грузия.
Представители Путина по-прежнему склонны считать советские завоевания — как времен начала Второй мировой, так и времен ее конца — плачевной «исторической необходимостью». Согласно полуофициальной российской версии, оккупация Восточной Германии стала компенсацией за чудовищные страдания русского народа. Ее потеря до сих пор ощущается болезненно. В России многие презирают советского лидера Михаила Горбачева за то, что он слишком дешево «продал» Восточную Германию, позволив американцам остаться в Европе. Возвращение части утраченных территорий, возможно, отчасти компенсирует эту потерю психологически, что также способствует популярности Путина.
Разумеется, Запад и Россия никогда не сходились в том, как следует делить заслуги за победу во Второй мировой войне. Разногласия, связанные с тем, как лучше бороться с Гитлером, существовали даже во время самих боевых действий. Сталин и его сторонники на Западе требовали как можно скорее открыть в Европе «второй фронт», однако Франклин Рузвельт и Уинстон Черчилль были против. Черчилль пытался сохранить Британскую Империю в Средиземноморье и в других местах, а Рузвельт не без оснований считал, что силы США не будут готовы высадиться на континенте до 1944 года.
Сталин, в свою очередь, подозревал, что Соединенные Штаты и Британия предпочитают дать Германии и Советскому Союзу — иными словами, фашистам и коммунистам— вволю повоевать друг с другом и взаимно истечь кровью. Риторика антикоммунистически настроенных «ястребов» в Конгрессе и в Британии временами подтверждала эти подозрения. 24 июня 1941 года, спустя всего два дня после нападения нацистов на Советский Союз, сенатор Гарри Трумэн заявил: «Если мы увидим, что Германия побеждает, мы должны помочь России, а если Россия будет побеждать, мы должны помочь Германии, чтобы с обеих сторон погибло как можно больше».
Тем не менее, после высадки в Нормандии радостный Сталин отреагировал на нее вычурным похвальным заявлением, в котором назвал ее «блестящим успехом» и отметил, что ни Наполеон, ни Гитлер не смогли осуществить успешное вторжение через канал.
Однако сейчас Путин не так заинтересован в симпатиях Запада, как Сталин в 1944 году. Поэтому в его версии истории высадка в Нормандии выглядит малозначительной мелочью.
Российский лидер лично причастен к этому историческому ревизионизму. Его правительство напрямую занимается установлением исторических стандартов и догм, пытаясь создать особую евразийскую идентичность, способную оправдать возникновение в Восточной Европе российской сферы влияния. Один из любимых мыслителей Путина — Иван Ильин, русский философ-монархист, после Второй мировой войны писавший о международном заговоре с целью раздела России. Ильин также утверждал, что западные страны никогда не понимали и не принимали российского своеобразия, и именно поэтому России необходимо создавать на периферии страны защитные буферные зоны.
Сейчас под контролем Путина готовится новый стандартизированный учебник по истории России, по которому, вероятно, придется учиться всем российским школьникам. Этот образ действий напоминает о прошлых российских диктаторах. Как заявил Путин на заседании Совета по межнациональным отношениям 19 февраля 2013 года, учебники не должны «иметь внутренних противоречий и двойных толкований». «Без официальной оценки не будет самого хребта понимания того, что происходило с нашей страной в течение прошлых столетий и прошлых десятилетий», — заметил он несколькими месяцами позже.
Путин также использует свою искаженную версию истории Второй мировой войны, чтобы очернять участников киевских протестов и украинское правительство, представляя их «фашистами». Во время Второй мировой многие украинские политики и военные действительно сочувствовали нацистам, что отчасти было связано с антисоветской позицией. Однако то, насколько несправедлив Путин, когда представляет противников аннексии украинских территорий неонацистами, понятно по результатам последних президентских выборах, на которых лидеры антисемитских и ультранационалистических сил получили лишь малую часть голосов. Тем не менее, тактика Путина, судя по всему, неплохо работает: в Российской Федерации отмечается подъем националистических чувств и растет популярность президента.
Путин, наверняка, будет думать обо всем этом, когда отправится в Нормандию на мероприятие, не имеющее, с его точки зрения, большого значения.
http://inosmi.ru/world/2014060/220821165.html?utm_source=vk1#ixzz33n9EkY8J
Высадка в Нормандии — священный момент для Запада. Она началась на рассвете 6 июня 1944 года. Участвовали в ней 150 тысяч солдат. Преодолев сопротивление немцев, они сумели закрепиться в Европе и ускорить падение Адольфа Гитлера. Сейчас никто в этом не сомневается, думаете вы? Однако когда в пятницу американские и европейские лидеры соберутся на продуваемых всеми ветрами нормандских берегах, чтобы отметить 70-ю годовщину высадки, один из гостей, скорее всего, будет настроен скептически.
Неудивительно, что это Владимир Путин. Тот самый человек, который сейчас создает в Европе новые трудности.
Как известно, российский лидер пересматривает историю холодной войны, пытаясь оправдать аннексию Крыма и свои претензии на Украину. В частности, он подчеркивает, что в советское время Украина никогда не была по-настоящему независимой страной. Менее известно то, что Путин и его окружение также вопиющим образом искажают историю Второй мировой войны (точнее, того, что в Москве называют Великой отечественной войной), убеждая россиян поддерживать новую экспансионистскую политику Кремля.
С тех пор, как Путин вернулся в 2012 году на президентский пост, эта новая версия Второй мировой превратилась в духовную опору путинского проекта восстановления российской мощи. В рамках новой мифологии, содержащейся в учебниках и в официальных заявлениях, победу во Второй мировой войне по большей части обеспечили «безупречные» и «самоотверженные» действия героической Красной армии. Из этого делаются далеко идущие выводы о будущем региона. Сам Путин, когда его недавно спросили о вкладе Украины в победу, выразился прямо: «Война выиграна... в основном за счет человеческих и индустриальных ресурсов Российской Федерации».
Сейчас многие в России готовы с ним в этом согласиться. Россияне верят, что высадка в Нормандии была запоздалой, не имела большого военного значения и была в основном связана с боязнью того, что Сталин самостоятельно «освободит» остальную часть Европы.
В прошлом месяце Путин даже подписал закон, криминализирующий преднамеренное искажение действий Советского Союза во времена войны. Судя по последовавшим за этим судебным делам, закон должен помешать российским историкам изображать Сталина военным преступником, возлагать на него вину за огромные потери, а также утверждать, что СССР в начале войны был союзником нацистской Германии (при том, что все это — по большей части — правда).
Путин также решил покончить с любым реальным обсуждением моральных компромиссов, связанных с началом Второй мировой, в частности — Пакта Молотова-Риббентропа (точнее — Гитлера-Сталина), заключенного в августе 1939 года и позволившего Гитлеру вторгнуться в Польшу. В тот момент, так как Иосиф Сталин был союзником нацистского диктатора, советская пропаганда изображала Германию дружественной страной.
Сейчас российское правительство официально признает существование Пакта Молотова-Риббентропа, однако отрицает любые интерпретации прошлого, которые представляют СССР агрессором — на любом этапе войны. Совместный германо-советский военный парад в Брест-Литовске, ознаменовавший 22 сентября 1939 года раздел Польши, министр культуры Владимир Мединский недавно назвал «выводом германских войск под наблюдением советских властей».
«Пражская весна» в Чехословакии
Безусловно, без Красной армии, потерявшей минимум 11 миллионов солдат, в то время как с американской стороны погибло немногим меньше 300 тысяч, Гитлера, возможно, не удалось бы победить. Обама в своей речи в Москве в 2009 году процитировал слова Джона Кеннеди: «Ни одна страна в истории войн не страдала так, как Советский Союз во Второй мировой войне». Однако официальная мифология кое-что не учитывает, а именно тот факт, что, остановив под Сталинградом немецкую армию и начав наступать, советские войска в итоге принялись терроризировать Восточную Европу. Это поведение, исходно санкционировавшееся советскими командирами и даже лично Сталиным, породило подозрения, недоверие и недовольство, с которыми Советский Союз сталкивался, когда во время холодной войны контролировал изрядную часть Европы. Память об эксцессах последних двух лет Второй мировой, за которыми последовали оккупация Москвой Восточной Германии, а также вторжения в Венгрию (в 1956 году) и в Чехословакию (в 1968 году), по-прежнему служит основой для глубокого недоверия к Москве, сохраняющегося в таких странах, как Польша и прибалтийские государства. По этим же причинам многие украинцы хотят вступить в ЕС и в НАТО. К тому же до сих пор стремится и Грузия.
Представители Путина по-прежнему склонны считать советские завоевания — как времен начала Второй мировой, так и времен ее конца — плачевной «исторической необходимостью». Согласно полуофициальной российской версии, оккупация Восточной Германии стала компенсацией за чудовищные страдания русского народа. Ее потеря до сих пор ощущается болезненно. В России многие презирают советского лидера Михаила Горбачева за то, что он слишком дешево «продал» Восточную Германию, позволив американцам остаться в Европе. Возвращение части утраченных территорий, возможно, отчасти компенсирует эту потерю психологически, что также способствует популярности Путина.
Разумеется, Запад и Россия никогда не сходились в том, как следует делить заслуги за победу во Второй мировой войне. Разногласия, связанные с тем, как лучше бороться с Гитлером, существовали даже во время самих боевых действий. Сталин и его сторонники на Западе требовали как можно скорее открыть в Европе «второй фронт», однако Франклин Рузвельт и Уинстон Черчилль были против. Черчилль пытался сохранить Британскую Империю в Средиземноморье и в других местах, а Рузвельт не без оснований считал, что силы США не будут готовы высадиться на континенте до 1944 года.
Сталин, в свою очередь, подозревал, что Соединенные Штаты и Британия предпочитают дать Германии и Советскому Союзу — иными словами, фашистам и коммунистам— вволю повоевать друг с другом и взаимно истечь кровью. Риторика антикоммунистически настроенных «ястребов» в Конгрессе и в Британии временами подтверждала эти подозрения. 24 июня 1941 года, спустя всего два дня после нападения нацистов на Советский Союз, сенатор Гарри Трумэн заявил: «Если мы увидим, что Германия побеждает, мы должны помочь России, а если Россия будет побеждать, мы должны помочь Германии, чтобы с обеих сторон погибло как можно больше».
Тем не менее, после высадки в Нормандии радостный Сталин отреагировал на нее вычурным похвальным заявлением, в котором назвал ее «блестящим успехом» и отметил, что ни Наполеон, ни Гитлер не смогли осуществить успешное вторжение через канал.
Однако сейчас Путин не так заинтересован в симпатиях Запада, как Сталин в 1944 году. Поэтому в его версии истории высадка в Нормандии выглядит малозначительной мелочью.
Российский лидер лично причастен к этому историческому ревизионизму. Его правительство напрямую занимается установлением исторических стандартов и догм, пытаясь создать особую евразийскую идентичность, способную оправдать возникновение в Восточной Европе российской сферы влияния. Один из любимых мыслителей Путина — Иван Ильин, русский философ-монархист, после Второй мировой войны писавший о международном заговоре с целью раздела России. Ильин также утверждал, что западные страны никогда не понимали и не принимали российского своеобразия, и именно поэтому России необходимо создавать на периферии страны защитные буферные зоны.
Сейчас под контролем Путина готовится новый стандартизированный учебник по истории России, по которому, вероятно, придется учиться всем российским школьникам. Этот образ действий напоминает о прошлых российских диктаторах. Как заявил Путин на заседании Совета по межнациональным отношениям 19 февраля 2013 года, учебники не должны «иметь внутренних противоречий и двойных толкований». «Без официальной оценки не будет самого хребта понимания того, что происходило с нашей страной в течение прошлых столетий и прошлых десятилетий», — заметил он несколькими месяцами позже.
Путин также использует свою искаженную версию истории Второй мировой войны, чтобы очернять участников киевских протестов и украинское правительство, представляя их «фашистами». Во время Второй мировой многие украинские политики и военные действительно сочувствовали нацистам, что отчасти было связано с антисоветской позицией. Однако то, насколько несправедлив Путин, когда представляет противников аннексии украинских территорий неонацистами, понятно по результатам последних президентских выборах, на которых лидеры антисемитских и ультранационалистических сил получили лишь малую часть голосов. Тем не менее, тактика Путина, судя по всему, неплохо работает: в Российской Федерации отмечается подъем националистических чувств и растет популярность президента.
Путин, наверняка, будет думать обо всем этом, когда отправится в Нормандию на мероприятие, не имеющее, с его точки зрения, большого значения.
http://inosmi.ru/world/2014060/220821165.html?utm_source=vk1#ixzz33n9EkY8J
