Необитаемая Земля. 2 часть.⁠⁠

1 часть

Уже сейчас более 10 тысяч человек ежедневно умирают из-за мелких частиц, образующихся в результате сжигания ископаемого топлива. 339 тысяч человек умирают ежегодного из-за дыма от лесных пожаров, в особенности потому, что климатические изменения расширили сезон лесных пожаров (в США с 1970 года он удлинился на 78 дней). К 2050 году, согласно Лесной службе США, лесные пожары будут в два раза разрушительнее, чем сегодня, в некоторых местах сгоревшие территории могут вырасти в пять раз. Это еще больше беспокоит людей в связи с влиянием пожаров на выбросы углекислого газа, в особенности когда они бушуют в лесах на торфяной почве. Например, торфяные пожары в 1997 году увеличили глобальные выбросы углекислого газа на 40%, и дальнейшее горение будет означать дальнейшее потепление, которое в свою очередь опять поспособствует горению.

Существует и ужасающая вероятность того, что тропические леса вроде амазонских, которые в 2010 году пережили вторую «столетнюю засуху» за какие-то пять лет, могут высохнуть настолько, что тоже станут уязвимы для пожаров. Это не только катастрофически увеличит выброс углекислого газа в воздух, но и сократит количество самих лесов. Это особенно плохо потому, что Амазония одна обеспечивает нам 20% всего кислорода.

Есть еще и более привычные виды загрязнений. В 2013 году тающие арктические льды изменили азиатскую погодную схему, лишив промышленный Китай естественной системы вентиляции, из-за чего большую часть севера страны накрыл непригодный для дыхания смог. В буквальном смысле непригодный. Система стандартов, называемая Индексом качества воздуха, классифицирует риски и на вершине диапазона, с пункта 301 по 500, предупреждает о «серьезном обострении болезней сердца и легких и преждевременной смертности людей с такими заболеваниями, а также пожилых», а для всех остальных есть «серьезный риск затруднения дыхания». На этом уровне «все должны избегать физических усилий вне помещений». Китайский airpocalypse («воздушный апокалипсис») достиг своей кульминации в 2013 году, когда показатель Индекса качества воздуха там зашкаливал за 800. В том году смог был повинен в трети всех смертей в стране (чаще всего он провоцировал обострение различных болезней).

VI. Вечная война

Насилие, которое принесет жара

Климатологи очень осторожны, когда говорят о Сирии. Они хотят, чтобы вы знали: климатические изменения, которые навлекали на страну засуху, также способствовали гражданской войне, хотя не совсем справедливо будет сказать, что конфликт стал результатом потепления. Например, Ливан по соседству страдал от тех же неурожаев. Но исследователям вроде Маршалла Бёрка (Marshall Burke) и Соломона Сяна (Solomon Hsiang) удалось выявить несколько неочевидных связей между температурой и насилием. При повышении температуры на каждые полградуса, говорят они, в обществах будет наблюдаться 10-20-процентное повышение вероятности вооруженного конфликта. В климатологии все непросто, но эта арифметика ужасает: на планете на пять градусов теплее будет как минимум в два раза больше войн, чем сейчас. И общее количество социальных конфликтов может более чем удвоиться за этот век.

Как считают почти все климатологи, с которыми я разговаривал, это одна из причин того, что военных США так занимают климатические изменения: мало того, что все американские военно-морские базы будут затоплены наступающим океаном, работа мирового жандарма осложнится с повышением уровня преступности вдвое.

Конечно, климат поспособствовал конфликтам не только в Сирии. Некоторые полагают, что рост числа конфликтов по всему Ближнему Востоку в прошлом поколении отражает давление глобального потепления: гипотеза особенно жестокая, если учесть, что потепление ускорилось именно тогда, когда промышленный мир начал добывать и сжигать нефть региона.

Что объясняет связь между климатом и конфликтами? Кое-что касается сельского хозяйства и экономики, многое имеет отношение к усилившейся миграции, которая и так уже рекордно велика: как минимум 65 миллионов человек на сегодняшний день снялись с мест и пустились в путь по планете (см. здесь). Но и такое банальное явление, как человеческое раздражение, играет свою роль. Жара увеличивает количество преступлений, ругани в социальных сетях и повышает вероятность того, что подающий из какой-нибудь бейсбольной команды решит отомстить за товарища, в которого попал мяч, ударив противника. И появление кондиционера в цивилизованном мире в середине прошлого века мало решило проблему летней волны преступности.

VII. Постоянный экономический коллапс

Мрачный капитализм в полуобнищавшем мире

Глобальный неолиберализм, который царил с окончания холодной войны и до начала Мирового экономического кризиса, как мантру повторял, что экономический рост спасет нас от любой напасти.

Но после краха 2008 года все больше историков, изучающих то, что они называют «ископаемым капитализмом», предполагают, что вся история быстрого экономического роста, начавшаяся довольно внезапно примерно в XVIII веке, — это не результат изобретений, торговли или развития глобального капитализма, а лишь следствие открытия нами ископаемого топлива и освоения энергии, получаемой из этого сырья. Это ознаменовало однократное введение новой «ценности» в систему, которая ранее характеризовалась изнурительной работой ради «прожиточного минимума».

До появления ископаемого топлива никто не жил лучше, чем его родители, дедушки с бабушками или предки 500 лет назад, за исключением периодов после крупных вспышек каких-нибудь эпидемий вроде Черной смерти (разновидности чумы — прим. перев.), которые позволяли выжившим поглотить ресурсы, освободившиеся из-за массовых захоронений. После того, как мы сожжем все ископаемое топливо, полагают эти ученые, мы, возможно, вернемся к «исходному состоянию» глобальной экономики. Конечно, это «однократное введение» имеет свои долгосрочные последствия — климатические изменения.

Самое увлекательное исследование по экономике потепления также проведено Сяном и его коллегами, которые не относятся к историкам ископаемого капитализма, но предлагают свой очень мрачный анализ стоимости каждого градуса повышения температуры. В среднем она составляет 1,2 % от глобального ВВП (огромная сумма, учитывая, что соответствующий рост мы считаем «мощным»). Это самая тщательная работа в этой области, и их средний прогноз составляет 23% потерь от доходов на душу населения к концу этого века (что отразится на сельском хозяйстве, преступности, энергетике, смертности и рынке труда, об этом читайте здесь).

Еще страшнее рассматривать всю кривую вероятностей: говорят, что существует 12-процентный шанс того, что климатические изменения к 2100 году снизят глобальное производство более чем вполовину, и 51-процентный шанс, что они понизят ВВП на душу населения на 20% или даже больше, если выбросы в атмосферу не уменьшатся. Для сравнения, мировой экономический кризис на время снизил глобальный ВВП примерно на 6%.

Сирийские беженцы в Ливане

Сян и его коллеги оценивают вероятность того, что к концу века такой постоянный и необратимый эффект будет в восемь раз хуже, как один к восьми.

Масштабы экономического опустошения трудно понять, но вы можете начать с попытки представить, как мир выглядел бы сегодня с экономикой вполовину меньше, с производством вполовину результативнее и лишь с половиной нынешних рабочих мест по всему миру. На фоне этого отмена авиарейсов этой весной в Фениксе, парализованном жарой, кажется экономической мелочью. И, помимо всего остального, идея правительства отложить меры по сокращению выбросов в атмосферу и вместо этого полагаться исключительно на экономический рост и технологии, которые должны все решить, кажется абсурдным бизнес-планом.

Помните, что каждый полет на самолете из Нью-Йорка в Лондон и обратно стоит Арктике еще трех квадратных метров льда.

VIII. Отравленные океаны

Океан отрыгивает сульфид водорода на Берег скелетов

То, что океан станет убийцей, понятно. Если не будут радикально снижены выбросы в атмосферу, мы увидим, как к концу этого века уровень моря поднимется как минимум на четыре фута, а, может быть, и на все десять. Треть всех крупнейших городов мира расположены на побережье, не говоря уже об электростанциях, военно-морских базах, сельских угодьях, рыболовных хозяйствах, дельтах рек, рисовых плантациях. И даже то, что находится выше десяти футов, будет затапливаться гораздо более легко и регулярно, если вода поднимется настолько высоко. Сегодня минимум 600 миллионов человек живут в зоне досягаемости 10-метрового повышения уровня моря (подробнее об этом здесь).

Но затопление домов — лишь начало. В настоящее время более трети общемирового углерода впитывается океаном — и слава Богу, иначе потепление уже шло бы гораздо быстрее. Но в результате происходит то, что называют подкислением океана, которое само по себе может добавить еще полградуса к потеплению в этом веке. Оно уже отравляет водоемы планеты, где, как вы помните, возникла первая жизнь. Возможно, вы слышали об «обесцвечивании кораллов», — то есть об их вымирании — и это очень плохая новость, так как коралловые рифы лежат в основе более четверти все морской жизни, которая дает пищу полумиллиарду людей.

Этот "куст" коралла умирает из-за потепления воды в Тихом океане, которое несет с собой Эль-Ниньо

Подкисление океана также будет воздействовать и на популяции рыб, хотя ученые пока не могут предсказать, как это повлияет на то, что мы ловим в океане для еды. Они знают, что в условиях подкисленной воды устрицы и мидии будут пытаться нарастить свои раковины. А когда уровень pH крови человека падает настолько, насколько он упал в океане за время жизни последнего поколения, это вызывает судороги, кому и внезапную смерть.

Это не все, что может повлечь за собой подкисление океана. Поглощение углерода может запустить петлю обратной связи, в результате которой в воде с низким содержанием кислорода будут размножаться разнообразные микробы, которые сделают воду еще более «аноксидной», сначала — глубоко в океане, в «мертвых зонах», затем — постепенно все ближе к поверхности. Тогда вымрут мелкие виды рыб, которым нечем будет дышать, из-за чего поглощающие кислород бактерии еще больше размножатся, удвоив петлю обратной связи. Этот процесс, из-за которого мертвые зоны будут разрастаться подобно раку, разрушая морскую жизнь и уничтожая рыболовство, уже довольно далеко продвинулся в некоторых частях Мексиканского залива и вблизи Намибии, где сероводород бурлит в морской воде вдоль тысяч километров побережья, известного как Берег скелетов (читайте об этом статью НАСА). Изначально это название появилось из-за отходов местного китобойного промысла, но сейчас оно стало актуально как никогда. Сульфид водорода настолько токсичен, что эволюция научила нас распознавать даже самые слабые его следы, вот почему наши носы так чувствительны к метеоризму. Кроме того, именно сероводород привел когда-то к гибели 97% всей жизни на планете, когда все петли обратной связи были приведены в действие и циркулирующие реактивные потоки нагретого океана остановились, — это любимый газ планеты для организации естественного геноцида. Постепенно мертвые зоны океана расширились, убивая морские виды, доминировавшие в океане миллионы лет, и газы, которые неподвижная вода стала выпускать в атмосферу, уничтожили все на суше. В том числе и растения. Прошли миллионы лет, прежде чем океаны оправились.

IX. Большой фильтр

Мы не можем продолжать бездействовать, парализованные страхом.

Так почему мы никак не осознаем этого? В своем последнем эссе размером с книгу индийский писатель Амитав Гош (Amitav Ghosh) удивляется, почему глобальное потепление и природные катастрофы до сих пор не стали главной темой современной фантастики: почему мы как будто не в состоянии представить себе климатические катаклизмы и почему у нас до сих пор не появилось множество романов, жанр которых он, если вкратце, называет полуфантастическими антиутопиями, вызванными «страхом перед природой».

«Представьте себе, например, истории, построенные вокруг вопросов наподобие „Где ты был, когда пала Берлинская стена?" или „Где ты был 11 сентября?", — пишет он. — Можно будет когда-нибудь в том же духе спросить: „Где ты был, когда наступили 400 ppm (400 частей на миллион — количество углекислого газа в атмосфере сейчас, прим. перев.)?" или „Где ты был, когда раскололся шельфовый ледник Ларсен B?"»

Его ответ гласит: «Вероятно, нет, потому что дилеммы и драмы, связанные с климатическими изменениями, просто несопоставимы с тем, что мы обычно рассказываем о себе, особенно в романах, предназначенных для описания скорее личностного развития, чем ужасающей судьбы целого общества».

Конечно, эта слепота не сможет длиться долго: мир в котором мы скоро будем жить, не допустит этого. В мире, который станет жарче на шесть градусов, экосистема Земли будет кипеть таким количеством природных катастроф, что мы начнем называть их просто «погодой»: постоянный рой неуправляемых тайфунов и торнадо, наводнений и засух, планета, регулярно сотрясаемая климатическими явлениями, которые не так давно уничтожали целые цивилизации. Сильнейшие ураганы будут происходить все чаще, и нам придется изобрести новые категории, чтобы их описывать. Торнадо станут выше и шире. Люди привыкли смотреть на погоду, чтобы предсказывать будущее, но скоро мы будем видеть в ней месть прошлого.

Последствия урагана "Мария" в Сан-Хуане, Пуэрто-Рико

Многие люди воспринимают климатические вопросы как своего рода моральный и экономический долг, накопившийся с момента начала индустриальной революции. Сейчас его нужно заплатить сразу за несколько веков. В каком-то смысле это разумная концепция, ведь процесс сжигания углерода начался как раз в Англии XVIII века, за чем и последовало все остальное. Но более половины всего углерода человечество выбросило в атмосферу в последние три десятилетия. А 85% — после окончания Второй мировой войны. Это значит, что всего за одно поколение глобальное потепление поставило нас на порог катастрофы планетарного масштаба, и история самоубийственного пути индустриального общества тоже измеряется длиной жизни одного человека.

Мой отец, например, родился в 1938 году, и к числу его первых воспоминаний относятся новости о Перл-Харборе и последовавшие за ними легендарные пропагандистские фильмы о ВВС США, которые вдобавок рекламировали индустриальную мощь американской империи. А среди его последних воспоминаний — новости по телевизору о Парижском климатическом соглашении, подписанном в отчаянии за десять месяцев до того, как он умер от рака легких в прошлом июле. А моя мать родилась в 1945 году в семье немецких евреев, бежавших от печей, в которых сожгли их родственников. Сейчас она наслаждается своим 72-м годом жизни в американском потребительском раю, основанном на поставках со всего индустриального мира. Она курит сигареты без фильтра вот уже 57 лет.

Или ученые: некоторые из тех, кто первым обнаружил изменения климата, все еще живы. Многие из них по-прежнему работают.

Уолли Брокеру — 84 года, и он ежедневно ездит в Обсерваторию Ламонт-Доерти. Как и большинство тех, кто впервые поднял тревогу, он считает, что никакое сокращение выбросов само по себе не поможет избежать катастрофы. Вместо этого он делает ставку на улавливание углерода — непроверенную технологию для извлечения углекислого газа из атмосферы, которая, по оценкам Брокера, будет стоить не менее нескольких триллионов долларов, а также на различные формы «геоинженерии», как обычно называют множество очень смелых технологических проектов, настолько неправдоподобных, что многие климатологи предпочитают относить их к разряду мечтаний или ночных кошмаров, навеянных научной фантастикой.

Его особенно привлекает так называемый аэрозольный метод, который подразумевает распыление в атмосфере такого количества двуокиси серы, что, превратившись в облако из серной кислоты, она сможет покрыть пятую часть неба и отразить 2% солнечных лучей, тем самым обеспечив планете хотя бы небольшое дополнительное пространство для температурного маневра. «Конечно, это сделает наши закаты слишком красными, небо — тусклым, а дожди — кислотными, — говорит он. — Но вы должны оценить масштаб проблемы. Вы же не откажетесь избавиться от огромной проблемы из-за того, что ее решение вызовет несколько маленьких». «Меня в это время уже не будет на свете, — сказал он мне потом, — но на вашем веку…»

Джим Хансен (Jim Hansen) — еще один представитель этого первого поколения. Он родился в 1941 году и стал климатологом в Университете штата Айова, разработал новаторскую Нулевую модель (Zero Model) для прогнозирования изменения климата, а затем стал руководителем климатических исследований НАСА. Позднее он подал иск против правительства, обвинив его в бездействии по вопросу глобального потепления (кроме того, его несколько раз арестовывали за протесты). В судебном иске, поданном от коллектива под названием «Надежда наших детей» (Our Children's Trust), чей лозунг часто звучит как «дети против изменения климата», претензия основана на том, что если правительство не примет меры в связи с глобальным потеплением, то оно нарушит конституцию, переложив огромные издержки на будущие поколения.

Судебное слушание пройдет этой зимой в окружном суде штата Орегон. Недавно Хансен отказался от идеи решения проблемы климата только одним углеродным налогом, который он ранее считал предпочтительным подходом, и начал рассчитывать общую стоимость дополнительных мер по извлечению углерода из атмосферы.

Хансен начал свою карьеру с изучения Венеры, которая в свое время была очень похожей на Землю планетой с большим количеством необходимой для жизни воды, прежде чем изменения климата быстро превратили ее в сухой необитаемый шар, окруженный непригодным для жизни газом. К 30 годам он переключился на изучение нашей планеты, сообразив, что необязательно вглядываться куда-то в солнечную систему, чтобы исследовать быстрые изменения окружающей среды, когда он мог прекрасно все это видеть на собственной планете вокруг себя. «Когда мы писали нашу первую статью об этом, в 1981 году, — рассказал он мне, — я, помню, сказал одному из соавторов: это будет очень интересно. Когда-нибудь мы еще увидим, как все это начинает происходить».

Некоторые из ученых, с которыми я говорил насчет глобального потепления, ссылались на известный парадокс Ферми. Он звучит так: если вселенная так велика, почему мы до сих пор ни разу не натолкнулись на следы разумной жизни? По их мнению, ответ — в том, что естественная продолжительность любой цивилизации, может статься, составляет всего несколько тысяч лет, а индустриальной цивилизации — возможно, всего несколько сотен. Не исключено, что в огромной вселенной, где звездные системы разделены гигантскими расстояниями, цивилизации просто-напросто самоуничтожаются быстрее, чем успевают добраться друг до друга. Питер Уорд (Peter Ward), харизматичный палеонтолог из числа тех, кто обнаружил, что предыдущие массовые вымирания на планете были обусловлены парниковыми газами, называет это явление Большим фильтром: «Цивилизации возникают и развиваются, но затем некий природный фильтр ведет к их вымиранию, так что они довольно быстро исчезают, — сказал он мне. — Если мы посмотрим на нашу планету Земля, то увидим, как этот фильтр срабатывал и в прошлом, когда случались все эти массовые вымирания». Массовое вымирание, которое мы переживаем сейчас, только началось, так что впереди нас ждет множество смертей.

Звучит невероятно, но тем не менее Уорд настроен оптимистично. Так же как и Брокер с Хансеном и многие другие ученые, с которыми я беседовал. Мы не создали себе никакой особой религии в связи с климатическими изменениями, которая могла бы утешить нас перед лицом потенциального исчезновения или придать решимости. Но у климатологов есть своеобразная вера в то, что мы найдем способ справиться с глобальным потеплением — просто потому, что должны.

Трудно понять, насколько убедительна эта мрачная уверенность и не очередное ли это заблуждение. Глобальное потепление может стать хорошей поучительной притчей, но, конечно, кто-то должен остаться в живых, чтобы ее рассказать. Ученые знают, что даже просто для достижения Парижских целей к 2050 году выбросы углекислого газа от энергетики и промышленности, которые сейчас все еще растут, каждое десятилетие надо будет сокращать вполовину. Выбросы от сельского хозяйства (вырубка леса, скотоводство и т. д.) придется обнулить. А еще нам нужно будет изобрести новые технологии, для того чтобы ежегодно извлекать из атмосферы углерода в два раза больше, чем это сейчас делают растения всей планеты. Тем не менее ученые в общем и целом уверены в изобретательности людей. Они приводят в пример проект «Аполлон» — дыру в озоне, которую мы заштопали в 1980-х годах, а также то, что мы сумели не уничтожить друг друга собственными руками. Если мы смогли устроить себе конец света, то, так или иначе, сможем и справиться с ним. Планета не привыкла к тому, чтобы ее так провоцировали, и климатические системы, устроенные так, что они реагируют лишь через сотни и тысячи лет, будут нам мешать. Но когда мы все, даже самые близорукие, наконец осознаем, какой ущерб мы уже нанесли планете и что за мир создали вокруг себя, мы найти способ сделать его пригодным для жизни. Другого варианта эти ученые просто не могу себе представить.

источник