Не выберетесь, фашисты, нет!
Петрусь Козий работал в лесу. Куртка его лежала на пне молодой березки, топор на короткой потемневшей рукоятке быстро и легко ходил в худых, жилистых руках. Лес казался диким, нетронутым. Пройти тут можно было только знающему человеку. К востоку от Пинска начинались большие зыбкие болота, дальше шли пески, вились в них кривые глубокие колеи, похожие на канавки, и проехать тут могла только опытная крестьянская лошадка, тащившая безрессорную телегу.
Глухой шум послышался Козию. Он перестал работать, прислушался. Шум нарастал, приближался. Слышались металлический лязг, гудение и треск падавших деревьев. Козий стоял, весь сжавшись.
«Идут, — подумал он. — Ну что же теперь делать? Куда мы уйдем?»
Он поднял топор, стал тесать ствол и упорно думал. Нет еще двух лет, как наступила хорошая жизнь. Кто мог подумать, что будет у него корова! Теперь пасется она в колхозном стаде, а в полдень и вечером приходит домой: сама знает свои ворота. И вот идут немцы, идут всё разрушать, отымать…
Он с силой поднял топор, сильно ударил. Оставил его в дереве, поднял голову.
Вылез из-за деревьев танк, помчался по полянке. С другой стороны вылезли еще два. Выскочил из танка человек в кожаном костюме, посмотрел на Петруся.
В холодных пустых глазах пренебрежение. Лицо подтянутое, с рыжими усиками.
— Ну, ты, свидло, — твердо выговаривая слова, сказал человек, — хорошую дорогу знаешь? Марш показывать!
Тоска охватила Козия. Молча он взял топор, заткнул за пояс. Взял куртку.
— Есть дорога, — медленно сказал он, — почему же не быть дороге?
Увидел, как человек достал пистолет из кобуры и стал позади. Все угрюмее становился Козий, губы у него дрожали. Из лесу выходили новые машины — набралась целая колонна. Офицеры достали карты, советовались.
Один с отвращением посмотрел кругом, посмотрел на Козия и крикнул:
— Свинячья страна — свинячьи дороги!
Петруся заставили идти вперед. С глухим рычанием поползли машины, ломая на пути деревья. Петрусь шел тяжело, казалось ему, что не вытащить ноги из вязкой земли. Потом тряхнул головой, оглянулся, внимательным взглядом обвел машины.
Вышли на просеку. Петрусь вспомнил. В сентябре позапрошлого года пришли сюда машины Красной армии. Тогда он с другими белорусскими крестьянами гатил болото, показывал, как пройти. Работали женщины, старики, дети. Этим же топором валил он молодые деревья, командиры жали ему руку — как хорошо тогда было! Вот тут, против старой сосны, вытаскивали они из выбоины машину старого командира. И сам командир, подобрав шинель, помогал в работе, а потом весело говорил:
— Ну, спасибо, товарищи. Теперь заживем мы с вами! Спасибо, братики.
И крестьяне с топорами пошли вперед, потому что за два километра отсюда было гиблое место — топь, болото, откуда ни коню, ни машине не выбраться, а они хотели показать, как там пробраться.
Шел теперь Козий к тому месту и все думал. Вспомнил жену, которая сейчас в хате занимается по хозяйству, вспомнил детишек, увидел новое здание белорусской школы, желтевшее свежим тесом, и вздохнул. Поправил шапку и остановился.
— Вот место есть впереди, — почтительно сказал он офицеру, — его бы скорым ходом брать, иначе трудно.
— Свидло! — с презрением сказал офицер. — Наши машины везде пройдут.
Козий быстро закивал головой.
— Вот и я говорю, на скорости всюду пройдут. Мне дозвольте показать?
Офицеры посовещались, и Козия заставили взобраться на переднюю машину.
Он протянул руку, показал:
— Вон туда! Там пройдем.
Офицер ощерился, придвинул дуло к лицу Козия. Козий посмотрел на синеватую сталь и успокоительно кивнул.
Пошли машины. Сильнее заревели моторы. Козий махал рукой и кричал:
— Наддать надо, сильнее давай, шибче!
Он жадно всматривался вперед, вены надулись на лбу, боялся он пропустить нужное место. Вот оно! Погибла тут три года назад корова, насмерть засосало ее.
— А теперь с ходу, — звонко закричал он и победно взмахнул шапкой, — сюда давай! Сразу! Всем сразу!
Машины с ревом кинулись в топь. Первые провалились, вырвали их вперед могучие моторы; из-под мелкой, как бисер, плесени, обманчиво прятавшей топь, высоко брызнули фонтаны воды.
Обезумевший офицер, грассируя, что-то кричал Козию, тыкая ему в зубы дуло, а Козий, отмахиваясь, весело и исступленно кричал:
— С ходу надо, с ходу наддай!
Передние машины уже не могли остановиться, они отчаянно выдирались, погружаясь все глубже, а задние следовали за ними.
Что-то горячо хлестнуло Козия в спину, потом еще в лицо.
И, падая с машины, улыбаясь кровавым ртом, он еще успел подумать: «Теперь можно. Место верное… Не выберетесь, фашисты, нет…»
Кирилл Левин
Партизаны Великой Отечественной войны советского народа, Ленинград, 1941г.