Не бывает бесплатных завтраков… Евгений Сатановский, президент Института Ближнего Востока
Существуют ли перспективы урегулирования противоречий между Россией и США по Украине? А по ситуации в Сирии и прочим позициям, взгляд на которые у Москвы и Вашингтона диаметрально противоположен?
Дипломаты и политики излагают содержание этих противоречий в достаточно корректных формулировках, но суть проблемы это не меняет: Штаты ведут агрессивное наступление на российские интересы, Россия уже не готова этого не замечать и тем более с этим смиряться. Что обещает долгую и жесткую конфронтацию по всем направлениям.
То, что конфронтация инициируется одной стороной, не означает возможности выхода из новой холодной войны, если вторая ей в чем-либо уступит. Скорее, наоборот. Односторонние шаги, направленные на умиротворение противника, означают в его глазах капитуляцию и заставляют усиливать давление.
Напротив, быстрый, адекватный по результатам ответ сдерживает агрессию, в то время как его отсутствие ее поощряет. Ситуация с Украиной подтверждает это так же, как история Европы конца 30-х годов
Можно спорить о том, стоило ли ждать развития протестного движения в России по сценарию киевского Майдана, но публичные обращения американских политиков к президенту России после свержения президента Украины со словами «Ты следующий» внушают уверенность в существовании у них таких планов.
Тем более когда произносит их не столь давний кандидат в президенты США. Последующие действия главы Белого дома и его администрации против Москвы, включая оказанное ими беспрецедентное давление на европейских союзников по присоединению к санкциям, продемонстрировали, что охлаждение российско-американских отношений – стратегический выбор Вашингтона.
Причины лежат вне пределов рационально объяснимого. Скорее всего, речь идет о характерном для США в их внешней политике стремлении действовать не по конкретной причине или в соответствии со стратегией, призванной минимизировать риски, но исходя из иррациональной смеси миссионерской активности, авантюризма и самоуверенной некомпетентности.
Именно об этой особенности их системы Уинстон Черчилль с иронией говорил, что американцы всегда найдут верный выход из ситуации, в которой находятся, предварительно перебрав все ошибочные варианты.
Становление Китая в качестве полноценной сверхдержавы, что по всем параметрам будет означать конец американской монополии на глобальный контроль над ситуацией на международной арене, не может произойти исключительно за счет экономического роста. КНР необходимы технологии, которые выведут страну в отношениях с США на уровень взаимного сдерживания.
Оставим в стороне вопрос о том, в какой мере Америка способна осуществлять упомянутый контроль на самом деле – ее политическая элита полагает, что может это делать и сбои в американской политике объясняются не ее неадекватностью, а чьим-то противодействием.
Получить же соответствующие военные технологии Пекин, по мнению американских экспертов, может исключительно от Москвы – просто потому, что они у нее есть. Это первая причина обострения российско-американских отношений.
Второй причиной являлись и являются энергоносители. С точки зрения американской стратегии национальной безопасности «ограничение» Китая в случае обострения с ним отношений (из-за Тайваня или по какой-либо иной причине) без вооруженного конфликта должно быть произведено перекрытием океанских путей, по которым подвозятся в КНР углеводороды.
Получение нефти и природного газа из России и стран Центральной Азии обнуляет эту стратегию. Сухопутные маршруты транспортировки углеводородов в КНР оказались согласованными Россией именно из-за американского давления, однако на это в Вашингтоне не рассчитывали, полагаясь на традиционную осторожность Москвы в отношении усиления Пекина.
Говоря попросту, Россия не без основания полагается американцами слабым звеном в вышеуказанной оси – по ней и должен быть нанесен удар вне зависимости от того, какие намерения она демонстрировала в отношении западного сообщества, в которое (в «восьмерку») в 90-е формально была введена как равноправный партнер.
Хотя, судя по легкости, с которой ее вывели за пределы этого клуба, присутствие там изначально предполагает полное подчинение интересов членов сообщества американским, что и было продемонстрировано украинским кризисом.
Претензии Москвы на равноправие и защиту как собственных интересов, так и своего видения мироустройства, которое в «восьмерке» не предусматривалось, были расценены как опасный сигнал для сообщества и его лидера с соответствующими результатами.
Поскольку текущий кризис в российско-американских отношениях, который западные СМИ упорно именуют отношениями России с мировым сообществом, вызван не каким-то конкретным действием Москвы, а объективно сложившейся ситуацией, в основе которой лежат оценки американского руководства, разрешить его может только смена этих оценок – уже при новом руководстве Соединенных Штатов.
Причем, скорее всего, через каденцию или две, во всяком случае если Обаму на президентском посту сменит Хиллари Клинтон, о чем эксперты говорят достаточно уверенно.
Риторика республиканцев и демократов в отношении России полностью совпадает. Москва избрана мишенью для атаки и таковой должна остаться. По крайней мере, если Вашингтон не столкнется с чрезвычайной ситуацией наподобие теракта «9/11», в которой именно помощь России будет жизненно необходима. Представить себе такую ситуацию сложно и полагаться на такое развитие событий не стоит.
Нынешнее поколение американских политиков и военачальников не помнит времен противостояния с СССР и не может адекватно оценить угрозы, которые возникают перед США вследствие выбранного ими курса. В борьбе с надуманными опасностями они полностью разрушили доверие Москвы к Вашингтону, однако пока что это не слишком их беспокоит.
Напряженность российско-американских отношений надолго. Хорошая новость во всем этом – отсутствие единства в рядах союзников США. Значительная часть стран, поддержавших Вашингтон в украинском кризисе, не присоединилась к санкциям против России, как Турция, или сделала это формально, как Япония и Южная Корея.
Израиль же вообще отказался выбирать между Киевом и Москвой, воздержавшись от голосования на Генеральной Ассамблее ООН. Да и позицию стран Евросоюза вряд ли можно назвать единой. Особенно после отказа России от «Южного потока».
Дипломаты и политики излагают содержание этих противоречий в достаточно корректных формулировках, но суть проблемы это не меняет: Штаты ведут агрессивное наступление на российские интересы, Россия уже не готова этого не замечать и тем более с этим смиряться. Что обещает долгую и жесткую конфронтацию по всем направлениям.
То, что конфронтация инициируется одной стороной, не означает возможности выхода из новой холодной войны, если вторая ей в чем-либо уступит. Скорее, наоборот. Односторонние шаги, направленные на умиротворение противника, означают в его глазах капитуляцию и заставляют усиливать давление.
Напротив, быстрый, адекватный по результатам ответ сдерживает агрессию, в то время как его отсутствие ее поощряет. Ситуация с Украиной подтверждает это так же, как история Европы конца 30-х годов
Можно спорить о том, стоило ли ждать развития протестного движения в России по сценарию киевского Майдана, но публичные обращения американских политиков к президенту России после свержения президента Украины со словами «Ты следующий» внушают уверенность в существовании у них таких планов.
Тем более когда произносит их не столь давний кандидат в президенты США. Последующие действия главы Белого дома и его администрации против Москвы, включая оказанное ими беспрецедентное давление на европейских союзников по присоединению к санкциям, продемонстрировали, что охлаждение российско-американских отношений – стратегический выбор Вашингтона.
Причины лежат вне пределов рационально объяснимого. Скорее всего, речь идет о характерном для США в их внешней политике стремлении действовать не по конкретной причине или в соответствии со стратегией, призванной минимизировать риски, но исходя из иррациональной смеси миссионерской активности, авантюризма и самоуверенной некомпетентности.
Именно об этой особенности их системы Уинстон Черчилль с иронией говорил, что американцы всегда найдут верный выход из ситуации, в которой находятся, предварительно перебрав все ошибочные варианты.
Становление Китая в качестве полноценной сверхдержавы, что по всем параметрам будет означать конец американской монополии на глобальный контроль над ситуацией на международной арене, не может произойти исключительно за счет экономического роста. КНР необходимы технологии, которые выведут страну в отношениях с США на уровень взаимного сдерживания.
Оставим в стороне вопрос о том, в какой мере Америка способна осуществлять упомянутый контроль на самом деле – ее политическая элита полагает, что может это делать и сбои в американской политике объясняются не ее неадекватностью, а чьим-то противодействием.
Получить же соответствующие военные технологии Пекин, по мнению американских экспертов, может исключительно от Москвы – просто потому, что они у нее есть. Это первая причина обострения российско-американских отношений.
Второй причиной являлись и являются энергоносители. С точки зрения американской стратегии национальной безопасности «ограничение» Китая в случае обострения с ним отношений (из-за Тайваня или по какой-либо иной причине) без вооруженного конфликта должно быть произведено перекрытием океанских путей, по которым подвозятся в КНР углеводороды.
Получение нефти и природного газа из России и стран Центральной Азии обнуляет эту стратегию. Сухопутные маршруты транспортировки углеводородов в КНР оказались согласованными Россией именно из-за американского давления, однако на это в Вашингтоне не рассчитывали, полагаясь на традиционную осторожность Москвы в отношении усиления Пекина.
Говоря попросту, Россия не без основания полагается американцами слабым звеном в вышеуказанной оси – по ней и должен быть нанесен удар вне зависимости от того, какие намерения она демонстрировала в отношении западного сообщества, в которое (в «восьмерку») в 90-е формально была введена как равноправный партнер.
Хотя, судя по легкости, с которой ее вывели за пределы этого клуба, присутствие там изначально предполагает полное подчинение интересов членов сообщества американским, что и было продемонстрировано украинским кризисом.
Претензии Москвы на равноправие и защиту как собственных интересов, так и своего видения мироустройства, которое в «восьмерке» не предусматривалось, были расценены как опасный сигнал для сообщества и его лидера с соответствующими результатами.
Поскольку текущий кризис в российско-американских отношениях, который западные СМИ упорно именуют отношениями России с мировым сообществом, вызван не каким-то конкретным действием Москвы, а объективно сложившейся ситуацией, в основе которой лежат оценки американского руководства, разрешить его может только смена этих оценок – уже при новом руководстве Соединенных Штатов.
Причем, скорее всего, через каденцию или две, во всяком случае если Обаму на президентском посту сменит Хиллари Клинтон, о чем эксперты говорят достаточно уверенно.
Риторика республиканцев и демократов в отношении России полностью совпадает. Москва избрана мишенью для атаки и таковой должна остаться. По крайней мере, если Вашингтон не столкнется с чрезвычайной ситуацией наподобие теракта «9/11», в которой именно помощь России будет жизненно необходима. Представить себе такую ситуацию сложно и полагаться на такое развитие событий не стоит.
Нынешнее поколение американских политиков и военачальников не помнит времен противостояния с СССР и не может адекватно оценить угрозы, которые возникают перед США вследствие выбранного ими курса. В борьбе с надуманными опасностями они полностью разрушили доверие Москвы к Вашингтону, однако пока что это не слишком их беспокоит.
Напряженность российско-американских отношений надолго. Хорошая новость во всем этом – отсутствие единства в рядах союзников США. Значительная часть стран, поддержавших Вашингтон в украинском кризисе, не присоединилась к санкциям против России, как Турция, или сделала это формально, как Япония и Южная Корея.
Израиль же вообще отказался выбирать между Киевом и Москвой, воздержавшись от голосования на Генеральной Ассамблее ООН. Да и позицию стран Евросоюза вряд ли можно назвать единой. Особенно после отказа России от «Южного потока».