Мой первый рассказ на пикабу, пусть и не пятничный. Может кого-то зацепит.
Шкатулка.
- О Боже, Господь милосердный, да что же это за темные круги под глазами? – устало выдохнул волшебник, вплотную подойдя к зеркалу. - Мистер Пассариум, вам определенно стоит передохнуть, - сказал он сам себе, когда кончик его носа коснулся запотевшего отражения.
Волшебник был невысокого роста, поэтому напольное зеркало охватывало его с ног до головы. Даже оставалось место для длинного колпака с кисточкой. Колпак, по мнению Пассариума придавал ему загадочности, и в такой самоатмосфере ему лучше работалось. Нет, это не было элементом его рабочей формы или домашней одежды. Этот человек любил различного рода головные уборы. Ему казалось, что они рисуют человека. Отсюда волшебник часто был искусным писателем или художником. Надевая берет, он делал аккуратные, наполненные мелкими деталями зарисовки, а позднее наносил каллиграфическим почерком описание и свои мысли. Когда волшебник надевал кепку с козырьком, он изображал сыщика, стоило ему потерять вещественное доказательство своего труда или хотя бы носок, который испарился из ящика. Однако, Пассариум никогда не изменял своему простому рабочему костюму. Обычно это были темного цвета мешковатые штаны, сверху его грела рубаха из плотной ткани. Он любил свободную одежду – она не должна была сковывать его движения. А рукоплескать волшебник любил! Единственное - ноги он предпочитал держать в холоде, поэтому давно отказался от обуви. Мокрая земля и низкие температуры его не останавливали.
Пассариум был далеко не молод, и его вечные исследования, которые он проводил ночами, лишая себя даже капельки сна, застывали глубокими морщинами на лице.
Волшебник любил свою работу, он считал ее центром и целью своей жизни.
Посреди комнаты стоял заваленный книгами и исписанными блокнотами стол, где мистер Пассариум проводил большую часть своей жизни. В комнате было на удивление светло, его «Ларц» (так он любил называть свою любимую жену) сняла на стирку темные плотные шторы, которые, как оказалось, настолько давно не снимались с окон, что грязь не смогла отстираться за неделю. Волшебник недолго горевал, что в кабинете светло, а по его столу отвлекающе бегают солнечные зайчики. Он ушел в работу с головой. Ему казалось, что он на грани открытия, которое могло бы перевернуть все, что было сложено за всю историю человечества.
Когда солнце начало уводить свои лучи за горизонт, комната погрузилась в алое сияние. Множество стекляшек и колб, которые были расставлены в четком порядке на полочках и шкафах, приняли в себя эту вечернюю теплоту и, соединившись с жидкостями внутри себя, устроили целый карнавал вокруг Пассариума, который, в свою очередь, нацепив большие очки и всем телом прижавшись грудью к столу, что-то торопясь записывал, то и дело макая длинное перо Феникса в чернила. Когда колба с пыльцой африканского растения дала яркий алый отблеск на рабочую тетрадь волшебника, он снял очки, его губы растянулись в счастливой улыбке, а взгляд устремился за горизонт.
- Ну что, дорогое солнце, зови сестрицу, нам о многом нужно поговорить, – голос Пассариума перешел на шепот, а босые ноги по-ребячьи заболтались под столом, не касаясь пола.
Волшебник спрыгнул с высокого стула, быстрым шагом прошел к комоду и вызволил из него шкатулку. Ту самую шкатулку, которую раскрасили заботливые руки жены, превратив в созвездья, которые странным образом скопились в одном месте.
- Еще немного, – шероховатые руки ласково коснулись крышки, на которой каждая звезда застыл каплей яркой краски.
Стоило солнцу с макушкой спрятаться за темным лесом, все как по волшебству озарила яркая луна. Лужайка перед домом заиграла соцветиями ночных растений, которые только что открыли свои бутоны, а светлячки начали водить хороводы вокруг них.
В кабинет тихо постучали, скрипнула дверь и из-за нее показался клетчатый теплый плед, затем рука, словно белый лебедь коснулась медной ручки, и в комнату вошла Ларенция - любимая жена. Пассариум улыбнулся, он как ребенок протянул к ней руки, ожидая того, что, соскучившись за целый день, его Ларенция бросится к нему. Но она не спешила. Ее шаги были тихими, а руки держали плед.
- Ну же, дорогая, иди ко мне скорее! – чуть насупившись, произнес волшебник.
Тогда лицо женщины озарила улыбка, с ее плеч на пол скатился плед, а босые ноги ринулись через кабинет к окну, к Пассариуму.
Ларенция была совсем не высокой, очень миниатюрной, поэтому даже своему мужу она дышала в шею.
- Сегодня ты ее откроешь? Да? – тихо прошептала она, обнимая маленькими ручками мужа.
Чародей лишь хитро кивнул и улыбнулся, а затем его холодные губы коснулись ее лба.
Они сели в кресло, стоявшее напротив настежь открытого окна. Пассариум специально подвинул его перед приходом жены. Рама тихо скрипела под порывом ветра, а тени гуляли по лужайке. Небо было усыпано звездами, и все выглядело безумно таинственным.
- Уму, - так любила называть Леренция своего мужа, - открой ее, открой шкатулку… - она прижалась к нему сильнее, положив голову на плечо.
Волшебник, покрутив в маленьких руках шкатулку, которая не помещалась на двух его ладонях, и щелкнув замком, поднял крышку. Из щелки полился свет, яркий и теплый.
- Милый, Уму…
- Да, Ларц? – Пассариум посмотрел на жену. Он знал, чего она хочет. Хочет в очередной раз услышать тайну, ту самую, которая связывает все на земле. Во вселенной. – Хорошо, сегодня я снова расскажу тебе ее…
Чародей поднял крышку сильнее, и в комнате на миг стало светло как днем. Ларенция ахнула и поджала губы от восторга. Она всегда так делала. Сияние постепенно становилось тусклее, а затем вовсе стало как от обычной свечки. Вся комната была наполнена светящейся пыльцой, которая висела в воздухе. А над самой шкатулкой нависа горящая сфера.
- Милая, я много раз рассказывал тебе эту тайну… Настолько давно и настолько часто, что она перестала быть тайной и ныне печатается в волшебных журналах как факт… – начал было Пассариум.
- Уму, ну, пожалуйста, из твоих уст это звучит волшебно, а в новостных газетах я высматриваю лишь рецепты пирогов.
- Ну, хорошо, - его голос стал более тихим.
Волшебник сам любил говорить об этом. Ведь это была его любимая тайна, которая позднее нашла сторонников, а позже и вовсе обосновалась в научных кругах. Он посмотрел на горящий шар, и его голос, будто воск, растворился в его сиянии.
- Наша Вселенная состоит из множества атомов. Они являются частью, неотъемлемой частью жизни во всех уголках необъятной вселенной. Звезды, - Пассариум снова взглянул на шар и тот, будто в ответ, слегка вспыхнул, - тоже состоят из атомов. Все они, каждая…. Звезды всегда были нестабильны. А в последние годы особенно. Они медленно разрушались, а затем взрывались, распространяя свои богатые недра по всей галактике. Углерод, водород, азот, кислород – все фундаментальные компоненты жизни. Все эти элементы стали частью газовых облаков, которые формировали следующие поколения солнечных систем. Планеты и звезды вокруг них… - голос волшебника стал будто глубоким и загадочным. - Мы - часть вселенной. Мы - ее маленькая часть. Она внутри нас. Мои и твои атомы пришли с Тех звезд, и между нами есть связь. Все взаимосвязано. Наша сущность никогда не умрет. Она продолжит быть частью Вселенной. – Чародей замолчал. В комнате стало совсем зябко от ночного ветра, который то и дело залетал через открытое окно, поэтому он даже не заметил, как Ларенция прижалась к нему всем своим хрупким телом.
- Как же она подросла, - прошептала Ларц, - как думаешь, ее можно отпустить? – Ее взгляд перешел от парящей звезды на восхищенного мужа.
- Думаю да. – Волшебник улыбнулся и отставил шкатулку на столик.
Обнявшись, двое маленьких людей, которые никогда бы не сочли себя таковыми, наблюдали, как новая, молодая звездочка, покинула их дом и полетела искать свой. Туда, где бы могла быть частью чего-то действительно большего…