Море шумит во мне
Рекомендуется читать под музыку: «Звуки открытого космоса – Юпитер» 10 минутный трек вконтакте.
___________________
Море шумит во мне. Я помню, нет, ты не подумай, я помню, шумит во мне, вот здесь. Вот прямо здесь. Я помню. Оно шумит. Оно живое, оно дышит нашим небом, втягивает его в себя, выдыхая приливам. Оно... живое. Да, определенно, живое, но не потому, что в нём так много китов, рыб всяких, а просто... само по себе, знаешь, как... Ну так удивительно. Ты не смотри на меня, у меня стакан в руках не потому, что я пропойца, не потому, что заливать за воротник люблю, просто... оно шумит. Вот здесь. Во мне, слышишь?
Но не так, как у тебя. Поверь, не так... что ты знаешь о море? Чайки кричат омерзительно, да? Волны накатывают, шуршат галькой или шепчут сквозь песок, гремят о волнорезы... разные они, волны эти. Разные, разноголосые, тысячесловные. Волны. Они приходят издалека, слышишь? Как далеко ты плавал? Два десятка метров, три, пять? А на триста? Я помню, это на островах было дело, на атоллах, я там впервые увидел, прочувствовал, попытался понять, да не смог. Голубая лагуна, окруженная рифом, огромный риф или маленький, то не суть, поверь, и вода... бирюзовая, а выходишь чуть дальше, за белую кромку разбивающихся волн и ухаешься, сознанием своим, не сам, а сознанием - вниз. Метров на двести, вниз, а может и дальше и глубже, кто знает. И там темно. Сначала невероятная синь, а потом тьма. Я в тот раз впервые задумался, молодой был, как ты, всё знать хотел, а море, что... море такое загадочное, манящее, правда ведь? И истории всякие про чудовищ или там, детские, про пиратов, хотел, а, хотел ты капитаном быть? Я вот хотел... бороздить океаны, на своём корабле. Свобода, солёный ветер и ром, эй, налей-ка ещё!
Я ведь... хотел, и изучал, читал труды всякие, исследования, ходил на... лекции, слушал, пытался... понять. И на север для этого поехал, поплыл, привезли меня. А до севера сколько было... носился, как... глаза горели, читал, изучал, не спал... жена ушла, дура. А что, правильно сделала, правильно, я помешался тогда, дочку вон только забрала, зараза, нельзя мне теперь к ней, а скучаю.
Оно шумит, слышишь, шумит во мне! Вот прямо здесь, да...
Я когда первый раз нырнул, я такой счастливый, ты не представляешь, такой счастливый был, пещеры эти... я не стал, испугался как, как не знаю кто, сильно испугался. Повернулся спиной к пещере, смотрю - а эта синь повсюду, куда не глянь, за спиной только скала, там группа изучала пещеры, а я здесь, один на один с этой синью. Наверху там видно, там бликует и солнце и свет есть, а здесь... вокруг она, глубина, и не видно нихрена.
Я не раз потом ещё нырял, не раз, не два, всё сидел слушал записи, слушал, доказывал что-то, спорил, смотрели, как на дурака, а мне всё равно было. Я знал, чувствовал, но не понимал... оно живое, море, живое...
Это здесь, на берегу мы плаваем, плескаемся, дети здесь наши, рыбу ловим... здесь тепло, светло, здесь шумит волна, когда набегает на берег. Чайки орут... И не думаешь, что что-то не так, я вон после погружения первого вылез на берег когда, долго сидел, а оно, море, передо мной, огромное, шепчущее, что оно тогда шептало, не знаю, не помню, ночью только не видел границу, где грань между небом и морем? Видел её грань эту? Она пропадает, ночью, в один единственный час она стирается, сливаются в одно две синевы. И ты посредине, в ней. Один. И она шепчет.
Я много где был, нырял, ходил в рейсы с рыбаками, они сети когда тащат... боятся. Выловить не то бояться. Потому что знают. Слышат. Поэтому и ходят в море, на берегу, знаешь... на берегу потом, когда понимаешь, уже не то. Уже не так. И тащат сети эти, вон на краба когда ходят, тянут тянут.... и слышно, как их сердца бьются от страха и ожидания, но, черт, только крабы. Большие, красные, только крабы в сетях. Они знают, рыбаки, знают...
Я не совался в пещеры никогда, и не сунулся бы, я помогал, был рядом, но сам - нет. Никогда. Почему? Там шепот громче, там все его слышат. Выдыхаешь, пузыри твои поднимаются выше, а за секунду до вдоха слышишь... можно замереть, дыхание задержать и слушать. Шепчет.
Меня когда привезли на север, сменить такого же дурака, как я, думал, как здорово. Как... удивительно. Идём, а прожектор освещает белизну, полярная ночь была тогда, выхватывает луч эту белизну, хрустит лёд, а под килем, я знал, там самая синева, а дальше темнота.
Я помню все его записи, предшественника моего, как он их быстро с моих глаз убрал, сука, сложил так аккуратненько в папочку. И ни слова не сказал, ничего о своих записях. Когда в снегоход грузился, сказал только, что, дескать... мол, «чем быстрее поверишь, поймешь, тем проще будет». Главное, говорил, принять.
А на меня страх накатил, они уехали, я к станции повернулся, метель тогда ещё эта поднималась, смотрю на дверь, а над ней от ветра фонарь шатается, скрипит, желтый круг по снегу туда-сюда, туда-сюда... Я тогда в первую неделю и часов боялся, тикали они громко ночью, а как без часов, там никак нельзя. Терпел, хотя в те моменты вообще не знал, куда себя деть... ни разум свой, ни тело. Оно ведь шепчет! Даже сквозь лёд, лежишь себе, читаешь книгу, а оно шепчет, и ты слышишь, понимаешь, слышишь этот шепот, понимаешь его... вроде как, но не можешь принять. А время тогда так медленно шло, я думал, прошел месяц, смотрю на календарь, недели ещё не минуло. А вокруг темнота, фонарь только этот над дверью качается. Благо, дело тогда уже начало февраля было, светлеть начало. А мне как заклинило, надо записать шепот этот, надо записать. Я уходил на несколько часов от станции, все проверял, фонарь брал и уходил, шастал, шастал вокруг, ветрище, снег пригоршнями в лицо, а я ищу, где шепчет громче...
Море же, оно большое, огромное, океаны, моря... мы лишь на поверхности, плещемся у берегов, где тепло и светло. А глубина она... пугает. Нормальных людей она пугает. Это вот таких как мы с тобой манит. И знаешь ведь, что не кончится это ничем хорошим, поверь мне... не кончится, эх, да ты слушать не будешь. И теплые моря, и холодные, подо льдом, в пещере... где бы ты ни был, все равно будешь слышать. Один раз услышал, всё, дороги обратно нет. Ты пока не поймешь, не успокоишься, ни за что. А когда поймешь... нечего нам, таким вот, здесь делать, ноги не в силах дальше землю топтать. В воде нужнее, проще, важнее быть, там нужно быть, мы все оттуда вышли... правда, совсем по-другому, не так, как думают. И никто же не хочет узнавать, все лезут в космос, все лезут наверх, а изучить здесь, бац, забыли. И никто, никто не хочет думать о том, что вот они, вселенные, вот он, космос, у нас под ногами, и это не мы в нём, а он в нас... шепчет, из глубины, из синевы этой. В теплых морях там вообще... там, вон в Индийском, атоллы эти, с него всё у меня началось, вот она голубая лагуна, ну по шею чуть ниже зайдёшь, а за риф выйдешь - бах! Вниз... метров на триста. А что там, что там, внизу? Темнота... синева, непроглядная, она впитывается тебе в глаза и ты на всё, на совершенно всё смотришь сквозь эту синеву...
И начинаешь слышать, музыку, шепот, звуки, какофонию... называй как хочешь. Слышать, что море в тебе шумит. И никуда ты не денешься от этого шума, земля тебя не носит уже, ты в море... в море... Возвращаешься, раз за разом, всегда, постоянно, оно шепчет, когда ты спишь, когда ты трахаешься, когда работаешь, шепчет, вот здесь, сынок...
Я ведь нашел, да, нашел... поэтому и сижу, пью. Хочу верить, знать, понимать... понимать. Там, на полюсе, уже сумерки начались, часы уже меня не доставали, привык, а я нашел, да... дыра была, небольшая, а оттуда шепот, там же глубина огромная, подо льдом, огромная глубина, тыщи три миль, и понимаешь, что вот там слышно всё, что шепчет море, на Юге...на Западе, всё слышно. Там слышно всё. И понимаешь это. Оттуда, из-подо льда... там сливаются в шепот голоса всех морей, шепот всего... всего океана. Отсюда он берет начало, здесь его конец. И оно шумит, всегда шумело, шептало, всегда, испокон веков. И понимаешь, что космос не там, наверху, где звезды и мигают, что жизнь, вселенная не наверху, а вот тут... под ногам. И оно правда шепчет, везде. И понимая это, принимая то, что оно живое... по-настоящему живое, огромное, всесильное... тысячеголосое.... я здесь. Эй! Ещё рому! Ты не отвернешься от своей идеи, я знаю, сам был таким. И не остановишься, пока не поймешь, я знаю...
Слышишь, море шумит? Вот здесь. Во мне.
___________________
Море шумит во мне. Я помню, нет, ты не подумай, я помню, шумит во мне, вот здесь. Вот прямо здесь. Я помню. Оно шумит. Оно живое, оно дышит нашим небом, втягивает его в себя, выдыхая приливам. Оно... живое. Да, определенно, живое, но не потому, что в нём так много китов, рыб всяких, а просто... само по себе, знаешь, как... Ну так удивительно. Ты не смотри на меня, у меня стакан в руках не потому, что я пропойца, не потому, что заливать за воротник люблю, просто... оно шумит. Вот здесь. Во мне, слышишь?
Но не так, как у тебя. Поверь, не так... что ты знаешь о море? Чайки кричат омерзительно, да? Волны накатывают, шуршат галькой или шепчут сквозь песок, гремят о волнорезы... разные они, волны эти. Разные, разноголосые, тысячесловные. Волны. Они приходят издалека, слышишь? Как далеко ты плавал? Два десятка метров, три, пять? А на триста? Я помню, это на островах было дело, на атоллах, я там впервые увидел, прочувствовал, попытался понять, да не смог. Голубая лагуна, окруженная рифом, огромный риф или маленький, то не суть, поверь, и вода... бирюзовая, а выходишь чуть дальше, за белую кромку разбивающихся волн и ухаешься, сознанием своим, не сам, а сознанием - вниз. Метров на двести, вниз, а может и дальше и глубже, кто знает. И там темно. Сначала невероятная синь, а потом тьма. Я в тот раз впервые задумался, молодой был, как ты, всё знать хотел, а море, что... море такое загадочное, манящее, правда ведь? И истории всякие про чудовищ или там, детские, про пиратов, хотел, а, хотел ты капитаном быть? Я вот хотел... бороздить океаны, на своём корабле. Свобода, солёный ветер и ром, эй, налей-ка ещё!
Я ведь... хотел, и изучал, читал труды всякие, исследования, ходил на... лекции, слушал, пытался... понять. И на север для этого поехал, поплыл, привезли меня. А до севера сколько было... носился, как... глаза горели, читал, изучал, не спал... жена ушла, дура. А что, правильно сделала, правильно, я помешался тогда, дочку вон только забрала, зараза, нельзя мне теперь к ней, а скучаю.
Оно шумит, слышишь, шумит во мне! Вот прямо здесь, да...
Я когда первый раз нырнул, я такой счастливый, ты не представляешь, такой счастливый был, пещеры эти... я не стал, испугался как, как не знаю кто, сильно испугался. Повернулся спиной к пещере, смотрю - а эта синь повсюду, куда не глянь, за спиной только скала, там группа изучала пещеры, а я здесь, один на один с этой синью. Наверху там видно, там бликует и солнце и свет есть, а здесь... вокруг она, глубина, и не видно нихрена.
Я не раз потом ещё нырял, не раз, не два, всё сидел слушал записи, слушал, доказывал что-то, спорил, смотрели, как на дурака, а мне всё равно было. Я знал, чувствовал, но не понимал... оно живое, море, живое...
Это здесь, на берегу мы плаваем, плескаемся, дети здесь наши, рыбу ловим... здесь тепло, светло, здесь шумит волна, когда набегает на берег. Чайки орут... И не думаешь, что что-то не так, я вон после погружения первого вылез на берег когда, долго сидел, а оно, море, передо мной, огромное, шепчущее, что оно тогда шептало, не знаю, не помню, ночью только не видел границу, где грань между небом и морем? Видел её грань эту? Она пропадает, ночью, в один единственный час она стирается, сливаются в одно две синевы. И ты посредине, в ней. Один. И она шепчет.
Я много где был, нырял, ходил в рейсы с рыбаками, они сети когда тащат... боятся. Выловить не то бояться. Потому что знают. Слышат. Поэтому и ходят в море, на берегу, знаешь... на берегу потом, когда понимаешь, уже не то. Уже не так. И тащат сети эти, вон на краба когда ходят, тянут тянут.... и слышно, как их сердца бьются от страха и ожидания, но, черт, только крабы. Большие, красные, только крабы в сетях. Они знают, рыбаки, знают...
Я не совался в пещеры никогда, и не сунулся бы, я помогал, был рядом, но сам - нет. Никогда. Почему? Там шепот громче, там все его слышат. Выдыхаешь, пузыри твои поднимаются выше, а за секунду до вдоха слышишь... можно замереть, дыхание задержать и слушать. Шепчет.
Меня когда привезли на север, сменить такого же дурака, как я, думал, как здорово. Как... удивительно. Идём, а прожектор освещает белизну, полярная ночь была тогда, выхватывает луч эту белизну, хрустит лёд, а под килем, я знал, там самая синева, а дальше темнота.
Я помню все его записи, предшественника моего, как он их быстро с моих глаз убрал, сука, сложил так аккуратненько в папочку. И ни слова не сказал, ничего о своих записях. Когда в снегоход грузился, сказал только, что, дескать... мол, «чем быстрее поверишь, поймешь, тем проще будет». Главное, говорил, принять.
А на меня страх накатил, они уехали, я к станции повернулся, метель тогда ещё эта поднималась, смотрю на дверь, а над ней от ветра фонарь шатается, скрипит, желтый круг по снегу туда-сюда, туда-сюда... Я тогда в первую неделю и часов боялся, тикали они громко ночью, а как без часов, там никак нельзя. Терпел, хотя в те моменты вообще не знал, куда себя деть... ни разум свой, ни тело. Оно ведь шепчет! Даже сквозь лёд, лежишь себе, читаешь книгу, а оно шепчет, и ты слышишь, понимаешь, слышишь этот шепот, понимаешь его... вроде как, но не можешь принять. А время тогда так медленно шло, я думал, прошел месяц, смотрю на календарь, недели ещё не минуло. А вокруг темнота, фонарь только этот над дверью качается. Благо, дело тогда уже начало февраля было, светлеть начало. А мне как заклинило, надо записать шепот этот, надо записать. Я уходил на несколько часов от станции, все проверял, фонарь брал и уходил, шастал, шастал вокруг, ветрище, снег пригоршнями в лицо, а я ищу, где шепчет громче...
Море же, оно большое, огромное, океаны, моря... мы лишь на поверхности, плещемся у берегов, где тепло и светло. А глубина она... пугает. Нормальных людей она пугает. Это вот таких как мы с тобой манит. И знаешь ведь, что не кончится это ничем хорошим, поверь мне... не кончится, эх, да ты слушать не будешь. И теплые моря, и холодные, подо льдом, в пещере... где бы ты ни был, все равно будешь слышать. Один раз услышал, всё, дороги обратно нет. Ты пока не поймешь, не успокоишься, ни за что. А когда поймешь... нечего нам, таким вот, здесь делать, ноги не в силах дальше землю топтать. В воде нужнее, проще, важнее быть, там нужно быть, мы все оттуда вышли... правда, совсем по-другому, не так, как думают. И никто же не хочет узнавать, все лезут в космос, все лезут наверх, а изучить здесь, бац, забыли. И никто, никто не хочет думать о том, что вот они, вселенные, вот он, космос, у нас под ногами, и это не мы в нём, а он в нас... шепчет, из глубины, из синевы этой. В теплых морях там вообще... там, вон в Индийском, атоллы эти, с него всё у меня началось, вот она голубая лагуна, ну по шею чуть ниже зайдёшь, а за риф выйдешь - бах! Вниз... метров на триста. А что там, что там, внизу? Темнота... синева, непроглядная, она впитывается тебе в глаза и ты на всё, на совершенно всё смотришь сквозь эту синеву...
И начинаешь слышать, музыку, шепот, звуки, какофонию... называй как хочешь. Слышать, что море в тебе шумит. И никуда ты не денешься от этого шума, земля тебя не носит уже, ты в море... в море... Возвращаешься, раз за разом, всегда, постоянно, оно шепчет, когда ты спишь, когда ты трахаешься, когда работаешь, шепчет, вот здесь, сынок...
Я ведь нашел, да, нашел... поэтому и сижу, пью. Хочу верить, знать, понимать... понимать. Там, на полюсе, уже сумерки начались, часы уже меня не доставали, привык, а я нашел, да... дыра была, небольшая, а оттуда шепот, там же глубина огромная, подо льдом, огромная глубина, тыщи три миль, и понимаешь, что вот там слышно всё, что шепчет море, на Юге...на Западе, всё слышно. Там слышно всё. И понимаешь это. Оттуда, из-подо льда... там сливаются в шепот голоса всех морей, шепот всего... всего океана. Отсюда он берет начало, здесь его конец. И оно шумит, всегда шумело, шептало, всегда, испокон веков. И понимаешь, что космос не там, наверху, где звезды и мигают, что жизнь, вселенная не наверху, а вот тут... под ногам. И оно правда шепчет, везде. И понимая это, принимая то, что оно живое... по-настоящему живое, огромное, всесильное... тысячеголосое.... я здесь. Эй! Ещё рому! Ты не отвернешься от своей идеи, я знаю, сам был таким. И не остановишься, пока не поймешь, я знаю...
Слышишь, море шумит? Вот здесь. Во мне.