Ложечка⁠⁠

Рассказ создан специально для конкурса «Эпоха теней» от сайта Аuthor.Today. По его условиям нужно написать рассказ в жанре тёмного фэнтези. Это моя первая работа в этом жанре.

Всадник с холма осматривал незнакомое поселение. Лачуги да хижины, пара крепких домов местной знати, рынок и трактиры. Убедившись, что место подходящее, мужчина спешился. Достал дичь, добытую накануне, и развёл костёр. Всадник предпочитал поесть перед тем, как заходить к местным за добычей. Никогда не знаешь, как дело пойдёт, может, убегать придётся. Да и отравителей полно. А сегодня добавилась ещё одна причина. По едва уловимым признакам, которые и не назовешь-то толком – так, подсознательно, на инстинктах, то есть по законам здешних мест – охотник понял, что без собаки не обойтись. Поэтому не спешил приступать к обеду, позволяя запаху подальше разлететься по округе. Какой-нибудь голодный пёс обязательно нагрянет. Всегда приходил.

– Чего боишься? Заходи, раз пришёл.

Ожидания оправдались. Из кустов осторожно выглянула взъерошенная морда. Худой с торчащими комками шерсти пёс затравленно смотрел на человека. Голод последних дней боролся со страхом перед двуногим существом с оружием. Мужчина отломил небольшой кусок дичи и бросил в сторону собаки. Пёс осторожно подошёл, понюхал и жадно набросился на еду.

– Подходи. У меня ещё есть, – приманивал всадник пугливого пса.

Наконец голод победил, и собака осторожно приблизилась к человеку. Всадник бросил ещё один кусок, пёс быстро слопал. Потом подошёл совсем близко и начал облизывать руки всаднику. Худое тело радостно выгибалось, хвост вилял.

– Ну вот, а ты боялся, – ровным голосом произнёс мужчина.

Собака ещё куражилась от внезапной удачи в виде пищи и защитника, как всадник быстрым движением прижал голову пса к земле и хлёстким поставленным ударом левой руки сломал животному позвоночник. Пёс взвыл от безумной боли, но вырваться не смог – голова прижата могучей рукой охотника, задние лапы уже бесчувственны. Всадник отпустил жертву:

– Ползи, давай. Посмотрим, как получилось.

Продолжая скулить, пёс зачастил передними лапами, пытаясь спрятаться в лесу. Онемевшая задняя часть беспомощно болталась следом. Мужчина сделал пару шагов, внимательно наблюдая за страданиями животного. После чего, неудовлетворённый, вынул нож, наклонился и, опять же левой рукой, отрезал ухо собаки – бедная псина завыла ещё громче.

– Вот теперь порядок, – произнёс садист и достал шнурок.

Всадник отработанным движением перевязал пасть животному и забросил беднягу в мешок. Мешок к седлу, сам на коня – готов. Теперь на охоту. Подняв над головой резной топор, всадник искал направление. Лёгкими толчками бёдер мужчина поворачивал коня, пытаясь уловить вибрации оружия. Наконец топор ответил. Направленный на небольшое скопление крыш, металл завибрировал и негромко загудел.

– Попались! – оскалился всадник и пустил коня в сторону поселения.

Небольшой рынок не отличался от других рынков ближайших земель и плоскогорья. Площадь – а точнее клочок земли, твёрдый в жару и грязно-мерзкий в остальную часть года – заполнял местный и пришлый люд, снующий по привычному маршруту. Сначала кабак, потом ссора с торговками, потом снова кабак, драка, валяние на площади, поиск шлюх и смерть. Не для всех, конечно. Чаще выживали. Но трупы в переулках привычны. У кого череп проломлен – проигрался путник местной знати. У кого печень вырезана – здесь без ворожбы не обошлось. А бывает просто – шёл себе человек да умер. Мало ли за что порчу навели? В общем, труп он и есть труп. Чего пугаться? Посмердит немного, да уберут.

– … и силу крови заберёт лишь самый ловкий!

Охотник услышал начало любимой игры детства. Удар хлыста, как сигнал к началу, и глухой хлопок секача о дерево. Визг и дети возраста «по пояс взрослому» выбежали на огороженную арену. Секундой ранее на неё выпустили обезглавленную курицу. Та в конвульсиях носилась по земле, а детишки, весело хохоча, пытались поймать добычу. Кровь птицы в предсмертной агонии считалась источником силы. Поэтому каждый месяц местная элита проводила отбор, чтобы вывить наиболее одарённых детей. Кто быстрее и чаще ловил, тех опекали. Остальные? Тут как повезёт.

Всадник в детстве ловил. Много и часто. Поэтому сейчас не прислуживал в кабаках или могильщиком, а был почитаем соплеменниками. Топор, сила да ярость – как тут не уважать? Приятные воспоминания на миг улыбнули мужчину, но, заметив скопление искомых крыш, он опять нахмурился. «Где-то здесь. Лишь бы не мешал никто», – решил всадник и слез с коня.

Переулок с помятыми домишками и тоской. Прохожих мало, все на площади или в трактирах. Охотник взял мешок и вывалил умирающую, но ещё живую собаку на землю. Ножом ловко срезал шнурок с пасти и уселся рядом – с небольшого холмика хорошо просматривались и улица, и лачуги. Пёс попытался отползти от своего мучителя, но всадник с силой всадил каблук сапога в хвост собаки так, что по всему переулку раздался жалобный лай. Поскулив, пёс сдался – никаких шансов на спасение не осталось.

В течение нескольких часов охотник сидел на своём посту, внимательно рассматривая прохожих. Оценивал рост, вес, походку, но чаще пытался заглянуть в лицо – нет, не то. Огорчаясь, всадник доставал нож и колол левой нерабочей рукой бедного пса в бок. Животное несколько секунд скулило из последних сил, а потом обреченно роняло голову на землю и затихало до следующего прохожего. Но никто не обращал внимание на человека с собакой. Кто-то спешил по своим делам, кому-то было всё равно, но большинство были на столько пьяны, что просто не замечали ни охотника, ни жалобные стоны собаки.

– Дяденька, ты злой?

Из-за угла хижины выглянула девочка. Лицо чумазое, из одежды рвань, в общем, местная. Правда вместо тусклого забитого взгляда на мужчину пристально смотрели два ярко-голубых глаза. Такие зрачки большая редкость по всему плоскогорью, но красоту замечали не все. Жители больше обращали внимание на оружие и комплекцию собеседника, а чаще всего на тяжесть кошелька. Поэтому никаких выгод для красивых людей не существовало – их просто не замечали. Впрочем, есть и положительные стороны: некрасивых и откровенно страшных никто не принижал. Сила-деньги-хитрость есть? Любим, уважаем. Обделён? Странно, что ты до сих пор жив.

– Почему за курицей не бегала? – вопросом на вопрос ответил всадник и отвернулся.

Казалось, мужчина спрятал лицо, чтобы не выдать охватившие его чувства. То ли обрадовался возможной добыче, то ли огорчился, что отвлекают. Любого прохожего он выгнал бы одним взглядом, но у девахи были голубые глаза. Как и многие жестокие люди, мужчина был сентиментален и падок на красоту. Необычные зрачки девочки затревожили охотника.

– Нам дедушка запрещает. Говорит, что мы особенные, – простодушно ответила девочка и смелее выглянула из-за угла, – Так ты злой или нет?

После долгого раздумья однозначный ответ:

– Да. Я злой.

Девочка замешкалась, верить или нет? Бедная собака около ног мужчины тяжело дышала. Не было сомнений, что в ближайшие минуты окончательно умрёт. Но что-то терзало ребёнка.

– Выходи. Сам посмотри, – позвала кого-то.

Появился мальчик. Немного ниже, тоже в обносках и с грязью по всему телу. На голове колтуны вместо волос, однако глаза особенные. На пыльном лице пацана светились тихим спокойным светом два зелёных пятна. Голубоглазая девочка и её зеленоглазый братик.

Охотник демонстративно взял нож:

– Я злой. Это я искалечил собаку, – засунул клинок в ножны и спрятал за пазуху, – Это мой топор. Им я убиваю врагов и тех, кто мне не нравится. Вчера по ту сторону реки я отрубил руку бедняку, который не смог ответить на мой вопрос, потому что был глух. Когда я уезжал он был ещё жив, но клянусь седлом он не увидел сегодняшнего рассвета. Я злой. Слышите? Я злой.

Дети переглянулись и скрылись за хижиной. Реакция охотника опять не понятна: то ли рад уходу, то ли раздосадован покинувшей его красотой. Молча положил топор, который показывал детям, безразлично посмотрел на пса и сдал ждать. Через несколько минут дети вернулись.

– Дедушка сказал, что на расстоянии трёх дней пути не было и нет ни одного глухого человека. Ты наврал про бедняка. Значит, ты не злой.

– А как тебя зовут? – подал голос мальчик.

Всадник улыбнулся:

– Подойди поближе и спроси ещё раз. Я отвечу.

Дети не двигались.

– Чего испугались? Я же не злой, – расхохотался мужчина.

Казалось, он отменил первоначальные планы охоты и теперь просто наслаждался новой игрой. Собака ему больше была не нужна.

– Эх, жаль. Издох, – мужчина погладил пса, который действительно умер, – Хороший был пёс. Неделю назад он спас мне жизнь, спугнув лучника. Мгновением позже и стрела вонзилась бы мне в шею. Подойдите, попрощайтесь с моим верным другом.

Дети осмелели. Опять переглянулись, кивнули друг другу и осторожно направились к всаднику. Тот сидел с ухмылкой и машинально гладил умершего пса. Дети не отводили взгляда от незнакомца, но подойдя совсем близко, отвлеклись на собаку. Охотник, заметив оплошность, резко вскочил и громко крикнул. Дети вздрогнули и испуганно присели. Всадник расхохотался.

– Всё-таки боитесь! – отсмеявшись, мужчина внимательно посмотрел в глаза детям, – Ладно. Хвалю за смелость. Повтори свой вопрос, пацан.

Брат с сестрой грустно посмотрели на мёртвого пса, и мальчик спросил:

– Он долго мучился?

Охотник посерьёзничал и опять задумался. Ответил не сразу, но так же уверенно, как на вопрос про злость:

– Да. Эта собака перед смертью долго мучилась.

– А как тебя зовут? – опять неожиданно спросил зелёноглазый.

Казалось, что мальчик задаёт вопросы на автомате, нисколько не интересуясь ответами.

– Там, откуда я родом, люди прозвали меня «Ложечка», – охотник обратился к девочке, – Ты можешь называть меня «господин Ложечка». А ты, пацан, молчи. Надоел.

Всадник сел и спокойно уставился на детей. Те мешкали. Красивые глазки бегают: то на собаку, то на охотника, то друг на друга. Происходил безмолвный диалог, принималось важное решение, а Ложечка не подгонял – пускай решают.

– Дедушка сказал, что мы можем пригласить человека в наш трактир, если он не злой.

Мальчик хотел было что-то добавить, но осёкся, вспомнив угрозу всадника о молчании. Девочка закончила:

– Мы тебе верим. Пошли с нами, господин Ложечка.

Дети резко повернулись и побежали к углу хижины. Остановились, оглянулись на мужчину и стали ждать.

– Что ж, давайте поиграем, маленькие засранцы, – тихо произнёс Ложечка и поднялся с земли.

Охотник подошёл к коню, достал из потайного отделения на седле небольшой предмет в белой коробке и спрятал в карман. На улицах начало темнеть, крики с площади извещали о том, что вечер набирал обороты, пьяный угар разгорался. Мужчина отпустил коня на свободный выгул, зная, что не украдут. Десяток человек, которые могли справится с боевым другом Ложечки находились далеко от здешних мест. Вообще-то их было человек сорок. Но лихой топор охотника за последний год сократил ряды конокрадов. Каждый более или менее серьёзный житель ближайших земель и плоскогорья знал имя Ложечки и видел его коня. Ссориться с таким человеком знать и лихие люди будут только в случае крайней необходимости. А остальная чернь? Толпой опасны – поэтому всадник не тратил силы, предпочитая убегать – а небольшими компаниями смешны, Ложечка даже не вспотеет.

– Чего уставились? Иду! – крикнул охотник, немного выдав своё волнение, впрочем, дети не заметили.

Мужчина перекинул топор за спину, пнул издохшего пса – «Молодец, блохастый» – и направился за детьми.

Через несколько минут Ложечка сидел в небольшом трактире. Дети дворами и переулками провели мужчину до места, но с каждым поворотом чутьё опытного охотника обострялось. Прошли не больше километра, но у дверей в заведение, специально остановившись, Ложечка не услышал пьяных воплей с площади. Ни шума реки, ни знакомых очертаний холмов. Да и деревья вокруг изменились. «Не зря поел», – похвалил себя всадник.

Внутри два длинных стола с лавками, камин времён древних богов и трое посетителей. Пьяный торговец с рыжей бородой и толстым телом, худая старуха в чепчике и юноша – весел, слегка пьян, но в тоже время испуган. Торгаш поучает молодого, старуха сидит отдельно.

– Вот они у меня, где сидят! – рыжий зажал кулак, – Иначе нельзя, разворуют. Я им хлеб даю? Даю! Каждый день по куску. Вода есть? Есть! От дождя спрятаться, или ненастье переждать? Всегда в стойла пускаю. А зимой, если хорошо себя ведут, дровишек подкину. Думаешь, преданностью платят?

Парень криво улыбался и кивал невпопад. Он уже давно хотел уйти, но не мог отделаться от назойливого собутыльника. Да и перед детьми не удобно, они же пригласили.

– Шиш! – выругался торговец, – Двоих взял в это проклятое место, – повернул голову в сторону камина, где сидели дети, – В проклятое место, говорю! Что б вас драконы спалили! И что ты думаешь? На подходе к поселению один ногу подвернул. Ты слышал, да? Я на себе что ли таскать буду? Кормить ещё бесплатно. Хотел продать по дешёвке, да торопился. Пришлось зарезать, – буднично уточнил рыжебородый и отпил из кружки, – А как ты хотел? Он через пару дней поправится и к другим убежит. Что я дурак, что ли конкурентов усиливать?!

Юноша опять неопределённо кивнул и глупо заулыбался. Парень надеялся на нового посетителя. Вдруг богатырь с резным топором отвлечёт внимание толстяка, а там, поди, получится незаметно ускользнуть.

– А второго уже днём прикончил, – продолжил торговец, – Осерчал что-то. Под руку попался, вот я его и…

Толстяк провел рукой по горлу и громко засмеялся.

– Он так ржачно «Пхг, пхг, гггы, трыы», – торговец дразнил агонию слуги и хохотал на весь трактир.

Ложечке хватило пары минут, чтобы убедиться в правильности решения. Добыча на месте. Осталось выждать удобный момент и нанести удар. Ошибка будет стоить, если повезёт, смерти, если нет – долгих пыток и смерти. Но поворачивать назад уже поздно. Приняв приглашение детей, он сделал выбор.

– Дедушка сказал, что отпустит нас только утром, – услышал всадник диалог девочки со старухой.

– Конечно, моя милая. Я очень рада, что вы с братиком поможете мне по хозяйству. Руки у меня совсем слабые стали, глаза плохо видят. Я не задержу вас надолго. Зато в погребе у меня корзинка чудо-ягод. Слышала о таких? Вижу, что слышала. Вкусней ничего для детей нет! Как закончите, корзинка ваша. Ещё дедушке останется.

Старуха скрипела в ответ, пытаясь быть любезной. Костлявые руки крепко сжимали кружку с кипятком, а чепчик подёргивался – у старушенции был тремор головы. Ложечка хорошо знал такие чепчики красного цвета. Их носила община замка Костлявой Дамы – сборище спятивших старых дев, недели три хода от здешних мест. Знающие люди в курсе, что в темницах замка старухи держали на рабском положении детей из других земель. Похищали хитростью да снотворным. Но в этих местах опасности от милой старушки так жалостливо трясущей худой головой никто не ожидал.

«Это будет забавно, – думал Ложечка, наблюдая диалог девочки со старухой, – опытная змея и мышка-полёвка».

Тем временем пламя в камине разгорелось сильней. Минутами ранее зелёноглазый мальчик бросил в огонь небольшой предмет, который теперь стал искрить, добавив жару дровам. Охотник, заметив усиление огня, достал плотный шнур. Привычным движением перевязал левую руку в районе локтя. Потом правой рукой вынул нож, положил перевязанную руку на стол ладонью вниз и стал ждать. Дети подошли к огню, взяли каминные щипцы – мальчик за одну ручку, девочка за другую – и достали с углей небольшой раскалённый шар. Он разогревался в камине уже несколько часов, но именно порошок зелёноглазого позволил раскалиться шару за считанные мгновения. На действие детей никто, кроме Ложечки, не обратил внимание. Старуха блаженила в мечтах о двух новых рабах, юноша никак не мог сдержать пылкого собеседника, рыжий боров продолжал хвастаться пытками слуг.

Дети вынесли раскалённый шар на середину помещения. Потом отошли к стене, из которой торчали два массивных вмурованных кольца. На кольцах цепи с кандалами. Дети просунули по одной руке в каждую из них и защёлкнули замки. Теперь обоих удерживала стена. Свободными руками дети достали из карманов своего рванья небольшие камешки и начали читать заклинение. Ложечка приготовился: встал, прижав левую руку сильней к столу, а нож в правой руке занёс над ладонью. Дети, закончив заклинение, бросили камешки в сторону раскалённого шара. Ложечка, уловив движение рук детей, тут же с силой вонзил нож в свою левую ладонь. Нож могучим ударом пронзил плоть и вошёл в стол по самую рукоять. Крик боли охотника заглушил громкий хлопок. Камешки, едва подлетев к шару, заискрили, затрещали и превратились в пыль. Шар же громким звуком увеличился в размерах в несколько раз, загудел и превратился в источник мощнейшего притяжения.

Рыжего бородача затянуло первым. Несмотря на лишний вес, несмотря на то что торговец сидел спиной, руки толстяка, как магниты с хрустом выгнулись в сторону шара, переломав все кости в районе плеч. Толстяк заорал от боли и влетел, следуя за руками, в раскалённый шар. От соприкосновения плоти с горячим металлом тут же раздалось шипение и повалил дымок – торговец буквально жарился на шаре.

Старуха подлетела лишь мгновением позже. Во время броска камней она подносила кружку к губам и при хлопке полетела к шару прямо с вытянутыми губами. Так как в раскалённый металл старуха влетела лицом, никакого крика не случилось. Злобная бабка тихо коптилась на шаре, как кусок тухлой свинины.

Детей тоже тянуло к шару с чудовищной силой, но цепи страховали. Оба ребёнка, покачиваясь, повисли параллельно полу и молча наблюдали за жертвами. К удивлению детей, юноша сопротивлялся. Он повернулся спиной к шару и с усилием пытался отойти. Казалось, что молодой человек попал в снежную бурю или ураганный ветер, который толкал юношу к шару. Но сил хватало – тяжело переставляя ноги, молодой человек постепенно отходил от раскалённого металла.

Гудение стало уменьшаться, эффект притяжения заканчивался. Только сейчас дети обратили внимание на Ложечку. Во время работы ловушки охотник мучался от дикой боли в левой руке. Сначала хлёстким ударом погасил первое, самое мощное притяжение. Потом, с трудом доставая нож из столешницы, Ложечка бередил рану, вызывая ещё большую муку. Но метод спасал – никакого действия раскалённая ловушка на страдающего охотника не производила. Ложечка выл от дикой боли, но оставался на месте, живой.

Наконец, действие шара закончилось. Он уменьшился до первоначальных размеров и погас. Рядом два обгорелых трупа. Чуть поодаль юноша, устало упавший на пол и пытающийся восстановить дыхание. Возле опрокинутого стола Ложечка. Из левой ладони капает кровь, в правой руке нож, сам тяжело дышит, собираясь силами. Дети уже поняли, что совершили ошибку, поэтому начали действовать. Как только шар погас, а их уронило на пол, они мигом стали избавляться от цепей. Но Ложечка уже бежал навстречу. Первой освободилась голубоглаза деваха. Она схватила лежащий рядом с камином топор и лихо запустила в охотника. Ложечка увернулся, топор с силой вонзился в спину юноши. Тот вскрикнул и потерял сознание.

Пацан, не отвлекаясь на охотника бросился к шару. Он хотел во что бы то ни стало к нему прикоснуться, но Ложечка оказался проворней. Он ударил мальчика ногой, потом прижал к полу коленом, перехватил нож в левую всё ещё истекающую кровью руку и всадил нож пацану прямо в сердце. Мальчик моментально умер.

– Дяденька, не убивайте! Мне страшно.

Девочка, оценив ловкость Ложечки, сменила тактику. Она упала на колени и расплакалась.

– Его дедушка заставил. Я говорила им, что не хочу. Вы же теперь меня спасёте? Отведёте меня к маме? Я боюсь, я очень боюсь.

Охотник молча подошёл к девочке. Схватил ту за волосы и стал рассматривать глаза.

– Красивые, – тихо произнёс Ложечка и вонзил нож девахе в сердце.

Юноша очнулся через несколько минут. Повернулся на бок, чтобы разглядеть помещение и застонал. Топор до сих пор торчал из спины и причинял боль.

– Это едоки зла. Видишь, крови нет.

Ложечка сидел на лавке и смазывал раненую руку густой мазью. У ног охотника лежали трупы детей, а точнее, едоков зла. Из глубоких открытых ран на груди существ действительно не сочилась кровь.

– У них глаза особенные. Прочнее наших за счёт моментальной регенерации. Хватает на полгода, а если экономить, можно растянуть на восемь месяцев. Глаза обычных детей при носке дней через двадцать портятся. Я пробовал у взрослых брать, но они не приживаются. А у этих тварей глаза упругие, зрачки красивые, а главное, универсальные. По размеру хорошо подходят. Но их сложно поймать. Эти двое – мои первые едоки за полгода.

Ложечка закончил смазывать руку и теперь перетягивал её куском ткани.

– Они перемещаются по ночам и охотятся раз в месяц. Выискивают особенно злых людей, заманивают в заранее подготовленное место, – охотник обвёл рукой трактир, – вот, как это, и высасывают зло через шар. Эти гады принимают разные обличия. Могут стариком стать, или девицей, или в лошадь обернутся. Я встречал одного в облике ворона. Говорю же – глаза универсальные. Только красивый цвет выдаёт. Сегодня, вон, в детей превратились.

Охотник закончил с рукой и уставился на юношу.

– Их чёртов шар, который они называют «дедушка», всасывает в себя всё человеческое зло. Так как сами из зла состоят, их тоже тянет. Поэтому и приковали себя к стене. А у людей зло обычно в каком-нибудь одном месте сидит. Старуха речами детей похищала, вот её ртом и присосало. Но чаще руками вперёд летят, как этот боров, – Ложечка пнул ногой обгорелый труп.

– А тебя почему не засосало? – с усилием спросил юноша.

– А я умный! – засмеялся мужчина, – Уже несколько лет убиваю только левой рукой, чтобы сконцентрировать зло в одном месте. Шар не может притягивать тех, кто сам испытывает страдание во время его работы. Но так как натворил я очень много, порезами не обойтись. Приходится постоянно калечить себя именно в сосредоточение зла. Иначе страдания не сработают – шар начнёт затягивать.

Юноша тяжело смотрел на Ложечку. Ему становилось хуже, кровь текла из раны, сознание мутнело. Но перед смертью, он хотел выяснить до конца, что здесь произошло.

– Почему ты их сразу не убил?

– Их можно убить, когда они лишаются большей части зла. В противном случае едоки бессмертны. Во время действия шара, он вытягивает их зло тоже. Я жду момента, когда шар отберёт их силы, потом убиваю. Поэтому они запаниковали, увидев, что меня не притянуло. Кстати, а ты как здесь оказался? Если мог отходить от раскалённого металла, значит, зла в тебе мало. А едоки тщательно выбирают жертв, зная о своей уязвимости.

– Я испугался. Мне показалось, что это ловушка. Там драка была, одного убили, – отрывисто и с трудом говорил юноша, – Они убежали, я подошёл осмотреть вещи.

– Мародёр, значит, – засмеялся Ложечка.

– А потом они появились, – не обратил внимание на выпад молодой человек, – Я решил припугнуть, сказал, что с ними будет также. А они… они.. Сюда позвали.

Ложечка подошёл к юноше и повернул того на живот. Молодой человек застонал. Охотник нагнулся к спине, осмотрел рану и произнёс:

– Ты правильно думаешь, что не выберешься отсюда живым. Логово надёжно спрятано, придётся плутать не один час, чтобы выйти к поселению. Даже мне, здоровому. А ты точно издохнешь. Но у меня есть мазь. Она остановит кровь и вылечит твою рану.

Молодой мародёр оживился и затараторил:

– Дай, дай, дай. Бери, что хочешь. Я всё отдам, только дай мне мазь!

– А что у тебя есть? – повернув юношу обратно на бок, спросил Ложечка.

– Деньги! – но охотник громко засмеялся, – Это не всё! У меня есть пропуск в Тёмный город. На одного человека и сопровождающего.

– Где?

– В поясе. Я спрятал его в поясе.

Ложечка наклонился к юноше и срезал пояс ножом. Нашёл деньги, убрал их в карман, потом порылся в поиске бумаг.

– Надо же! И правда, пропуск в Тёмный город, – обрадовался охотник и, забрав пропуск, выкинул пустой пояс, – Давай ещё раз. У меня есть мазь, у меня есть деньги, у меня есть пропуск в Тёмный город. А что есть у тебя?

– Помоги! Помоги мне. Я… Я всё, что хочешь… Дай мазь… Я… помоги…

Силы покидали молодого человека. Он уже не мог спорить, не мог просить. Дыхание учащалось, он умирал.

Хмыкнув, Ложечка отошёл от юноши и вернулся к трупам едоков. Достал из-за пазухи белую коробку, спрятанную до этого в седле. Осторожно открыл и вынул серебряную, с красивыми узорами широкую ложку. На дне коробки виднелись шесть небольших углублений. Охотник подошёл к мальчику, приподнял ему веки и ложкой стал доставать глаза. Сначала один – круговым движением провёл по глазнице, потом не спеша зачерпнул ложкой и положил глаз в углубление в белой коробке – затем аналогично второй. Теперь на дне красовались два зелёных глаза. Немного полюбовавшись, Ложечка подошёл к девочке и повторил процедуру. Через минуту ярко-голубые глаза очутились там же. Вернув ложку в коробку и убрав добычу за пазуху, охотник поправил топор, который в этот раз не пригодился, оглядел помещение, убедился, что все мертвы и вышел на улицу. Впереди путь домой.

Через два дня на закате Ложечка слез с преданного коня и подошёл к деревянному дому. Внутри было темно. Охотник постучал условным стуком и за дверью радостно раздалось:

– Папа!

– Здравствуй, милая. Как ты без меня?

Ложечка вошёл внутрь и сразу был схвачен любимой дочкой. Та обхватила отца за ногу, не желая отпускать. Только через пару минут она подняла голову и произнесла:

– Ты принёс?

– Да. Сейчас только свечи зажгу.

В дрожащем свете отец разглядел лицо дочери. Лоб грязный, на лице улыбка, вместо глаз две ямки.

– Какие сперва будешь носить? У меня есть зелёные и голубые.

– Зелёные! Зелёные! – радостно закричала девочка.

Ложечка достал белую коробку, вынул два зелёных глаза и аккуратно вставил их дочери. Проморгавшись, девочка громко крикнула и засмеялась:

– Ты такой грязный!

– Да, милая. Пришлось много ездить. Кто-нибудь новый в деревне появился?

Но дочка не услышала вопрос. Она схватила свечку и побежала к серебряному блюду, стоящему у окна – хотела полюбоваться новыми глазками.

– Так есть кто-нибудь новый в деревне?

– Да, к кузнецу родственники приехали. Я слышала детский голос. Надеюсь, эти останутся подольше.

– Милая, мы же говорили, что все дети быстро уезжают из наших мест. Такова судьба, ничего не изменить.

– Но почему? Почему они не хотят со мной играть?! Пару дней побегают, а потом пропадают. Я уверена, что этот мальчик никуда не уедет!

Девочка топнула ножкой от досады, но злилась не долго. Новые глаза были уж очень хороши. Дочка продолжала любоваться папиным подарком. Охотник же ничего не ответил. Он достал белую коробку и заглянул на дно – пустовали ещё четыре углубления.

– Доченька, ты не расстраивайся, но я почти уверен, что завтра этого мальчика больше не будет в нашей деревне. Так к кому, говоришь, он приехал?..