Легко ли судить людей.
В этом посте речь пойдет о том, как трудно судьям бывает выносить приговоры по делам об убийствах.
Это было года 3 назад. Я проходил практику в одном районном суде своего города. Так вышло, что куратором по практике был председательствующий судья. Дядька лет пятидесяти. При общении весьма добродушен и весел, но работал таким образом, что люди, когда слышали его полный решимости голос автоматически вытягивались в струнку. Хочу заметить, таких судей не много сейчас. Прекрасно знал свое дело, был непоколебим в своих решениях и полностью в них уверен. Но в практике известны крайне неоднозначные и сложные дела, при первом взгляде кажущимися проще пареной репы. Сейчас я расскажу об одном из них.
Ситуация, с точки зрения гос обвинителя обыденная. Вечер, в квартире трое, мать и двое сыновей. 9 мая, праздник, алкоголь. У одного из сыновей завязался спор с пожилой матерью по поводу денег. Мать категорически отказалась давать деньги на очередную бутылку и сын, будучи под градусом и обладающим весьма импульсивным характером, в какой-то момент спора просто взял и ударил мать по лицу кулаком, от чего она потеряла сознание. Второй сын, тоже под градусом, видя мать в бессознательном состоянии взял нож и всадил брату в спину в области то ли почек, то ли печени. Смертельный исход. Полиция, задержание ну и по накатанной. И в действительности, ничего такого нет в этом деле. Таких дел немерено. Но ходе предвариловки выясняются обстоятельства осложняющие принятие решения судье, но никак не обвинителю. Хотя и молоденькому помощнику прокурора, наверное, было нелегко. А обстоятельства носили следующий характер.
Выяснилось, что мужичок этот, который всадил нож братцу в спину за сотворенное с мамой оказался ветераном Афганской войны - прошел все 10 лет в этой адской агонии, участвовал в обоих кампаниях в Чечне, человек имеющий кристальную репутацию как у соседей так и у очень и очень многочисленных сослуживцев и коллег "по цеху". Гордый носитель медалей за Афган: "Воин-интернационалист ГСВГ", "Ветеран боевых действий", "За боевые заслуги"; за Чечню: "Воин интернационалист" и прочие, прочие. Человек известный как спокойный, добродушный, ответственный и вообще лично в моих глаза, сына ветерана Афгана, как и в моих глазах, супермэн был в таком положении. Этот поступок просто перечеркивал все эти невероятные заслуги, и позже на самом слушании дела я видел его глаза, полные тоски и грусти, плачущая мать и черт знает что творившееся у него в голове. Со всеми этими сведениями об этом человеке, ныне сидящем в клетке судья был полон сомнений. В совещательной комнате он находился, казалось, часа 3 или даже больше. И вот, со всеми уликами, со всеми показаниями и чистосердечным признанием председательствующий судья стоит с обвинительным приговором в руках и молчит. Молчат все. Слышны только рыдания матери, которая потеряла уже одного сына и вскоре, возможно, может потерять и еще одного. Спокойный взгляд бывалого вояки из-за решетки. Какое-то невероятное напряжение в воздухе. Но, как говорится, Dura lex, sed lex, и судья со слегка дрожащим, выше чем обычно голосом оглашает обвинительный приговор. Не важно сколько лет дали этому человеку, не важно, что он сам виноват во всем случившемся. Не важно, что за окном идут парочки весенним тёплым деньком, даже не подозревающие о том, что происходит за окнами этого здания. Важно, что вот такой настал глупый, казалось бы совершенно ненужный рубеж в жизни настоящего человека.
Уже через год, когда я снова пришел в этот суд на практику я узнал, что судья, к которому я снова шел с просьбой быть моим куратором, ушел с должности председательствующего и вообще из суда, вскоре после этого дела. Я именно тогда понял, что не хочу становиться судьей ни по уголовным делам, ни по каким-либо другим. Чтобы быть судьей надо иметь какие-то абсолютно стальные нервы. Это дано не каждому. Кто его знает, сколько таких дел было. Вероятно ужасно много.
Это было года 3 назад. Я проходил практику в одном районном суде своего города. Так вышло, что куратором по практике был председательствующий судья. Дядька лет пятидесяти. При общении весьма добродушен и весел, но работал таким образом, что люди, когда слышали его полный решимости голос автоматически вытягивались в струнку. Хочу заметить, таких судей не много сейчас. Прекрасно знал свое дело, был непоколебим в своих решениях и полностью в них уверен. Но в практике известны крайне неоднозначные и сложные дела, при первом взгляде кажущимися проще пареной репы. Сейчас я расскажу об одном из них.
Ситуация, с точки зрения гос обвинителя обыденная. Вечер, в квартире трое, мать и двое сыновей. 9 мая, праздник, алкоголь. У одного из сыновей завязался спор с пожилой матерью по поводу денег. Мать категорически отказалась давать деньги на очередную бутылку и сын, будучи под градусом и обладающим весьма импульсивным характером, в какой-то момент спора просто взял и ударил мать по лицу кулаком, от чего она потеряла сознание. Второй сын, тоже под градусом, видя мать в бессознательном состоянии взял нож и всадил брату в спину в области то ли почек, то ли печени. Смертельный исход. Полиция, задержание ну и по накатанной. И в действительности, ничего такого нет в этом деле. Таких дел немерено. Но ходе предвариловки выясняются обстоятельства осложняющие принятие решения судье, но никак не обвинителю. Хотя и молоденькому помощнику прокурора, наверное, было нелегко. А обстоятельства носили следующий характер.
Выяснилось, что мужичок этот, который всадил нож братцу в спину за сотворенное с мамой оказался ветераном Афганской войны - прошел все 10 лет в этой адской агонии, участвовал в обоих кампаниях в Чечне, человек имеющий кристальную репутацию как у соседей так и у очень и очень многочисленных сослуживцев и коллег "по цеху". Гордый носитель медалей за Афган: "Воин-интернационалист ГСВГ", "Ветеран боевых действий", "За боевые заслуги"; за Чечню: "Воин интернационалист" и прочие, прочие. Человек известный как спокойный, добродушный, ответственный и вообще лично в моих глаза, сына ветерана Афгана, как и в моих глазах, супермэн был в таком положении. Этот поступок просто перечеркивал все эти невероятные заслуги, и позже на самом слушании дела я видел его глаза, полные тоски и грусти, плачущая мать и черт знает что творившееся у него в голове. Со всеми этими сведениями об этом человеке, ныне сидящем в клетке судья был полон сомнений. В совещательной комнате он находился, казалось, часа 3 или даже больше. И вот, со всеми уликами, со всеми показаниями и чистосердечным признанием председательствующий судья стоит с обвинительным приговором в руках и молчит. Молчат все. Слышны только рыдания матери, которая потеряла уже одного сына и вскоре, возможно, может потерять и еще одного. Спокойный взгляд бывалого вояки из-за решетки. Какое-то невероятное напряжение в воздухе. Но, как говорится, Dura lex, sed lex, и судья со слегка дрожащим, выше чем обычно голосом оглашает обвинительный приговор. Не важно сколько лет дали этому человеку, не важно, что он сам виноват во всем случившемся. Не важно, что за окном идут парочки весенним тёплым деньком, даже не подозревающие о том, что происходит за окнами этого здания. Важно, что вот такой настал глупый, казалось бы совершенно ненужный рубеж в жизни настоящего человека.
Уже через год, когда я снова пришел в этот суд на практику я узнал, что судья, к которому я снова шел с просьбой быть моим куратором, ушел с должности председательствующего и вообще из суда, вскоре после этого дела. Я именно тогда понял, что не хочу становиться судьей ни по уголовным делам, ни по каким-либо другим. Чтобы быть судьей надо иметь какие-то абсолютно стальные нервы. Это дано не каждому. Кто его знает, сколько таких дел было. Вероятно ужасно много.