Легенды советской мультипликации живут в Израиле. Две жизни,  две судьбы⁠⁠

Назовите взрослого человека или ребёнка, который не слышал и не видел самые знаменитые советские мультсериалы— "Брементские музыканты" и «Ну, погоди!»

Макс Жеребчевский, нарисовавший "Бременских музыкантов".

Феликс Ка́ндель — русский писатель; в СССР был юмористом и сценаристом мультфильмов.. Соавтор сценария первых семи выпусков мультфильма «Ну, погоди!» (а также 19 и 20 выпусков, с Александром Курляндским и Аркадием Хайтом).

Макс Жеребчевский (Моше Ариэль)

Категории - Художник-постановщик, Режиссёр

Фильмография - 21 работа в 20 проектах

1962 - Дикие лебеди (анимационный)

1964 - Ситцевая улица (анимационный)

1965 - Рикки-Тикки-Тави (анимационный)

1965 - Светлячок №6 (анимационный)

1966 - Самый, самый, самый, самый (анимационный)

1967 - Четверо с одного двора (анимационный)

1968 - Дорожное происшествие (анимационный)

1969 - Бременские музыканты (анимационный)

1970 - Синяя птица (анимационный)

1971 - Слово о хлебе (анимационный)

1972 - Фаэтон - сын Солнца (анимационный)

1973 - По следам бременских музыкантов (анимационный)

1975 - Лиса и медведь (анимационный)

1975 - Мимолетности (анимационный)

1977 - Жихарка (анимационный)

1977 - Незнайка в Солнечном городе (анимационный)

1977 - Как Незнайка совершал хорошие поступки | 1-я серия

1977 - Встреча с Волшебником | 2-я серия

1977 - Превращения начинаются | 3-я серия

1977 - Побег | 4-я серия

1977 - Превращения продолжаются | 5-я серия

1977 - Приключения трёх ослов | 6-я серия

1977 - Удивительные подвиги | 7-я серия

1977 - Снова вместе | 8-я серия

1977 - Переполох в зоопарке | 9-я серия

1977 - Волшебник появляется снова | 10-я серия

1979 - Огневушка-поскакушка (анимационный)

1980 - Ночь рождения (анимационный)

30 августа 2021 года  исполнилось 89 лет  художнику Максу Жеребчевскому, создавшему незабываемые образы для мультфильмов «Рикки-Тикки-Тави», «Бременские музыканты», «Синяя птица» и др. Его отец был соратником Щорса, мать - ученицей Рахманинова, а сам Жеребчевский стал замечательным художником-мультипликатором во многом по случайности. Или это была судьба? О работе над "Бременскими музыкантами", дружбе с Василием Ливановым, любви к музыке и ненависти к глупой цензуре Жеребчевский рассказал корреспонденту "Кино-театра.ру" Марии Терещенко.

Макс Соломонович, почему вы занялись мультипликацией?

Я не знаю, это все как-то случайно. Наверное, судьба. Кино меня поражало с детства. Я же давно родился, когда кино еще было событием. Первое мое художественное впечатление – это Чарли Чаплин. Он меня потряс просто. Рисовал, как все дети в детстве. Правда, очень рано начал лепить. Пластилин мне купили родители, и я лепил разные штучки и довольно, говорят, хорошо.

А кто были родители?

Мама была пианисткой. Она из Лодзи уехала в Киев, чтобы там учиться у профессора Владимира Пухальского в Консерватории. Там у нее преподавал Рахманинов, а однокурсником был Владимир Горовиц. А потом все закрылось на Революцию. И она уже не работала по специальности, только дома играла.

А папа был революционером. Был такой революционный командир Щорс, если помните. Так вот папа был с ним и принимал в партию многих людей, которые потом сделали большие карьеры политические. Например, сталинского министра Зверева. Но потом кто-то написал какой-то донос, и отца исключили из партии, еще при Ленине. Через год тех, кто его исключил, расстреляли, а папу стали звать обратно, ошибка, мол, вышла. Но он не пошел. В идеях он не разочаровался, - всегда верующий был, но разочаровался в политике.

фото: студия "Союзмультфильм"

Почему выбор пал на отделение мультипликации ВГИКа?

Я собирался поступать в Суриковский институт. Но тогда приходили как раз много бывших фронтовиков, и их принимали в первую очередь, почти без экзаменов, а меня каждый раз задвигали. Я три раза поступал, но так и не поступил в этот Суриковский.

Короче, поступил во ВГИК. Очень хорошо поступил, так что мог выбирать факультет. Сначала записался на натурное кино. Там преподавал Борис Дубровский. Я к нему попал, он очень стал меня опекать, но я почувствовал прямо на первом семестре, что это не мое дело. Не хочу я заниматься декорациями. Я вообще думал, что по окончании ВГИКа займусь книжной графикой. А так как мультипликация близка к книжному иллюстрированию, то я сразу после первого семестра распрощался с Дубровским и перешел на мультипликацию.

фото: студия "Союзмультфильм"

И потом уже прямиком в «Союзмультфильм»? По распределению?

Нет, было иначе. Я окончил ВГИК с отличием, и поэтому меня действительно никуда не послали, а оставили в Москве.

Нас с отделения мультипликации осталось 5 человек, и у одного меня папа не был знаменитостью. Остальные были детьми крупных художников и скульпторов. На нас прислали заявку на ТВ, мы пришли туда, а там сказали, что они про нас не слышали и знать не знают, и никаких мест у них нет, откуда заявка, не понятно.

Это 1961 год, работы у меня нет, еще женился, не знаю куда податься, квартиры нет, жить негде, у жены тоже ни профессии, ни работы. Сплошная какая-то нескладуха. И меня надоумили пойти на «Союзмультфильм».

Я знал, что мест там нет, но взял картинки и пошел. А так получилось как раз, что мой приятель Натан Лернер работал тогда с Михаилом Цехановским над «Дикими лебедями» и рассорился с ним вдребезги. Так, что уже нельзя было продолжать работать. А это была полнометражная и широкоэкранная картина (первая широкоэкранная мультипликационная картина), огромное количество работы, огромное количество персонажей и вообще сложнейшая штука. Они уже год работали, но еще нужно было начать и кончить.

Старичок этот Цехановский, основатель советской мультипликации, когда-то он, конечно, был гениальный, но после блокады Ленинграда был такой тощенький и больной, ничего не помнил и все записывал в книжечку. Лернер ушел, а Цехановский посмотрел на мои работы и ухватился за меня как за спасательный круг, чтобы как-нибудь вытащить картину. Персонажи все были Лернера, и решение стилистическое, и все, надо было только доводить эту работу.

И я стал вытягивать, не имея опыта, вынужденный вливаться в чужой материал, чужой стиль. К тому же большая ответственность за других людей. На «Союзмультфильме» так было заведено, что аниматоры работали сдельно, по метражу, а художник-постановщик – это был несчастный человек, к которому все мультипликаторы шли за работой. А на фильме – огромные массовки и страшная путаница

фото: студия "Союзмультфильм"

К счастью, я такой тип, что от страха делаю всякие чудеса, меня надо только сильно напугать, я тогда становлюсь очень спокоен и делаю что-то невероятное. В общем, мы закончили фильм первой категорией, он был принят на «ура!».

фото: студия "Союзмультфильм"

Я стал нарасхват сразу. Сначала Цехановский дико тогда за меня ухватился. «Давай дальше будем», - говорит. Но я сразу понял, что я дальше с ним не потяну. Он уже ни на что не годится, он музейный экспонат, но работать с ним невозможно. Другие режиссеры тоже стали звать меня. А дирекция поняла, что я умею выкручиваться и стала использовать меня таким образом. Кидала меня на провальные проекты. Один режиссер больной, и я вместо него что-то делал. И так далее. Но были и хорошие работы. «Рики-тики-тави», например, был хороший фильм.

фото: студия "Союзмультфильм"

Как получилось, что вы начали работать с Василием Ливановым?

Мы с Ливановым вместе в художественной школе учились. И у него было какой-то такой момент в биографии, когда он оказался как бы между работами. Ведь у артистов сложная жизнь: есть работа, нет работы. А он был очень талантливый человек и кроме всего писал сказки. Одну из этих сказок он принес на «Союзмультфильм». И предложил поставить. Никакого мультипликационного опыта у него не было, но он и не думал становиться режиссером, просто принес свой сценарий.

Мы случайно встретились в коридоре, обрадовались друг другу очень. И решили вместе кино делать. Первым был «Самый, самый, самый, самый», а всего пять фильмов.

фото: студия "Союзмультфильм"

Тем не менее, на первых «Бременских музыкантах» режиссером был не он, а Инесса Ковалевская?

Потом мы делали вместе с Ливановым «По следам Бременских музыкантов». Но он изначально был связующим персонажем этой истории. Он связал и Гладкова, и Энтина, кроме того, его сценарий, его задумка. Они все были очень занятые ребята – и Энтин, и Гладков мало внимания уделяли нашей работе. Ливанов тоже исчез. И было сначала не понятно, как решать этот фильм.

Ковалевская не стала предлагать какого-то решения, как это должен был бы сделать режиссер, а понадеялась на меня (она же тоже была изначально не из мультипликации, а закончила ГИТИС, отделение музыкальной комедии, и это был только третий ее фильм). Я начал решать стилистику в классическом стиле. Были какие-то представления о братьях Гримм, и я им следовал. Все получалось симпатично. Но задумка-то сценарная была на атомную бомбу, на взрыв, а я сделал поначалу что-то нешумное. Так что сами Гладков, Энтин и Ливанов это забраковали. Разгромили меня.

И настроили меня иначе, мол, ты кончай эти слюни-сопли делать, нужно хулиганить. Ливанов тогда сказал: «Главный герой должен быть второгодником, хулиганом, бандитом, а не красавчиком таким», - и что-то нарисовал, какой-то набросочек сделал. И тут я уже понял направление. К тому же появился тогда фильм «Желтая подводная лодка». Я был им потрясен и стал в эту сторону нажимать.

фото: студия "Союзмультфильм"

Нам дали пролонгацию, месяца два-три на переделку, но, по-моему, мы даже зарплату не получали. И дирекция, надо сказать, после первой неудачи очень скептически относилась до поры до времени. Но потом директор попросил показать ему рабочий материал. А у нас как раз была Атаманша с пляской на бочке. И мы ему показали черновые пробы. Я помню, он подскочил до потолка и орал «Здорово!» 

Так и пошло, все здорово. Подобрались мультипликаторы великолепные. Музыка. И исполнение. В первом – Олег Анофриев, а во втором – Магомаев. Так сошлось, что все компоненты фильма, весь его фундамент – все было на высшем уровне. Раз в жизни такое бывает – подарок Всевышнего.

Дальше вы стали делать собственный фильм?

Да, с Ливановым мы разошлись, он занялся своими делами и правильно, потому что «Шерлок Холмс» у него случился. Все было в порядке. А у меня все было совсем не в порядке.

Я сделал еще один фильм, а потом «Мимолетности». Это был поворотный момент. Когда я почувствовал, что могу сделать что-то свое. Музыкальный фильм.

Я же сын музыкантки. Все мое детство, вся юность прошли на музыке. Мама играла все время дома, и все было музыкой пропитано. В общем, я решил, что нужно делать фильмы музыкальные. Где музыка была бы главным персонажем, а остальное все для музыки, иллюстрирует музыку.

Мой приятель известный тогда скрипач Гриша Фегин посоветовал раннего Прокофьева - «Мимолетности» - и я ими заболел. Объяснил директору, Валькову Михаилу Михайловичу, что хочу попробовать это.

А тогда студия как раз не выполняла план. До конца года оставалось три месяца, и были все признаки того, что студия план не выполнит, а это значило, что мы лишились бы зарплат, премий и Красного знамени, которое 20 лет стояло пыльное у нас в вестибюле. И вот этого неуходящего от нас Красного знамени по всему кинематографу мы могли лишиться. То есть директор был перед гильотиной. А я обещал сделать этот фильм по музыке почти один, без всего, и за три месяца, - такого вообще не бывает. Понимая, что студия тогда будет спасена, он согласился. Дал мне двух-трех ассистентов. И мы прямо к Новому году фильм закончили. Директор был в восторге: и от фильма, и от спасенного плана.

Повезли на утверждение в главк, а начальником главка на тот момент был человек по имени Павлёнок. Он сказал, что рабочему классу это не интересно, и что такие фильмы нельзя делать.

И не разрешил. Один день остался перед Новым годом, и что делать? Начальство бросилось в главк и стало его на коленях буквально умолять, объясняя, что нет другого варианта. Обещали как-то фильм перемонтировать.

И вот наш редактор Аркадий Снесарев, умный, хороший, интеллигентный, взял ножницы и говорит: «не смотри, я сейчас буду кромсать твою работу». Он что-то отрезал, что-то куда-то переставил. Не знаю, как это можно сделать в музыкальном произведении. Я даже не смотрел, что получилось.

Это было, видимо, очень болезненно…

Очень болезненно, но все-таки мы спасли план.

Потом друзья посоветовали мне обратиться к председателю Союза композиторов Тихону Хренникову. Сказали, что мол, он хороший мужик, хоть и такой партийный начальник. Я ему позвонил, сказал, что такой фильм, что он неоднозначен, что вызывает критику, и что вот, хочу ему показать.

Устроили на «Союзмультфильме» специальный просмотр для Хренникова. А он был большой начальник, приехал на машине, на каких ездит правительство, вся студия задрожала, выстроились как на параде, дали большой зал, он посмотрел, сказал, что все очень интересно… но, говорит: «У вас одна большая ошибка произошла. Вы не ту музыку взяли».

Я сначала не понял:
- Как не ту музыку? Прокофьев – это не та музыка?»
Он это сказал и уехал. А Снесарев тогда мне говорит: «Ты понял, что он хотел сказать?»
Думаю, вы уже поняли, да? А я тогда действительно не понял. Он: «Не ту музыку ты взял. Музыка должна быть Хренникова.

Посмотри, у него есть какие-то хорошие вещи, по Шекспиру что-то. Предложи». Я не поверил. Думаю, неужели все до такой степени просто? Ну и разозлился, думаю, прям вот так позвоню ему и предложу. Проверю.

Позвонил. Сказал, что продумал его замечание и пришел к выводу, что у него есть хорошая музыка такая-то, такая-то, и что я прошу разрешения взять эту музыку в основу своего следующего фильма. И он сказал: «Да, я за, конечно, пожалуйста, и у вас будет зеленая улица». Прямым текстом.

Но вы же не сделали фильма на музыку Хренникова?

Так что мы решили делать Стравинского. У него среди ранних произведений была сказка «Солдат и черт». А Стравинский был не в чести у политбюро, его не любила советская власть. Тем не менее начали делать «Солдат и черт». Я в нерабочее время стал делать эскизы, разработал эту сказку. И подал под тем соусом, что это русское народное искусство.

Послали сценарий опять же в главк. А там сидел тот же Павлёнок. И Павлёнок сказал, чтобы этого больше не было никогда.

Запорол фильм.

Но я ему страшно благодарен, потому что если бы не это, я, может, и не уехал бы никогда. А в тот момент я понял, что с Павлёнками жить не могу. Я по рождению, по воспитанию, по культуре человек русский. Но в России Павлёнка я не могу существовать, как и многие другие. И я понял, что надо уезжать.

Так что я ушел со студии, чтобы неприятностей ни у кого не было. Поработал на телевидении – делал «Незнайку». Начал обрастать связями с людьми, которые уезжают. Это было целое большое движение. Стал с евреями общаться - уехать можно было только еврею.

- И как вас отпустили?

Меня вызвали в КГБ, предложили стучать. Они мне угрожали. Предлагали сотрудничество, иначе, говорят, у вас будут неприятности. А тогда как раз началась война в Афганистане.

- Вас собирались отправить в Афганистан?

-Не меня. Сына.

- И что вы ответили?

- Я просто ушёл, и все. Помню,  шел дождь, я двигался по направлению к метро. У меня был зонт, а один из гэбэшников бежал за мной и уговаривал униженно, мокнув под дождем, как собачка: "Вы подумайте, вы зря отказывайте, делаете ошибку. Вас могут не выпустить, а вот сын ваш пойдет воевать…" Он бежал, а я молчал.

- Как вы это пережили?

- Были уже не те времена, они ничего не могли сделать. Я не стал стукачом, хотя я рисковал жизнью сына. Но с этой сволочью я не мог иметь никаких дел. Ужас. Россия-матушка…

Нас всегда бьют, но нам всегда хорошо (смеется). Это горький смех. Стал понимать, что такое еврейство… Короче, вошел в еврейство, стал верующим евреем.

Уехал в Израиль. Здесь 12 лет работал на телевидении – тот минимум, чтобы получить пенсию. Доволен жизнью!

Моше Ариэль

фото: ann-solovey

P. S. В Израиле Макс Жеребчевский изменил имя. Теперь его зовут Моше Ариэль.

С 1981 года — в Израиле, живёт в Иерусалиме.

"Брементские музыканты" Все серии подряд

А теперь расскажем о жизни Феликса Канделя сценариста мультфильма «Ну, погоди!» До и после в Израиле!

Знакомьтесь, Феликс Соломонович Ка́ндель (род. 21 октября 1932, Москва) — русский писатель; в СССР был юмористом и сценаристом мультфильмов, в Израиле стал прозаиком и историком еврейского народа.

Феликс Кандель

Сегодня Феликсу Канделю 89 лет.

Широкой публике он известен прежде всего как один из создателей самого знаменитого советского мультсериала — «Ну, погоди!». Мало кто об этом знает: Кандель придумал и Чебурашку. Так он называл свою маленькую племянницу, которая, едва научившись ходить, то и дело норовила свалиться — «Чебурахнуться», — называл это дядя.

Это слово услышал его друг, Эдуард Успенский, который тогда как раз искал имя для своего нового сказочного персонажа, и попросил подарить.

В 2013-ом г., российская делегация на Иерусалимской международной книжной ярмарке устроила вечер в честь 80-летия прозаика и сценариста, выходца из России, проживающего в Иерусалиме, — Феликса Канделя.

«Ну, погоди!» Тоже родилось случайно. Госкино заказало «Союзмультфильму» фильм о том, как нехорошо обижать младших. Режиссер Вячеслав Котеночкин пригласил два тандема молодых сценаристов — Александра Курляндского с Аркадием Хайтом и Феликса Канделя (в кино он работал под псевдонимом Ф. Камов) с Эдуардом Успенским.

Успенский потом из коллектива вышел, а оставшиеся трое создали сюжет про Волка и Зайца.

Фильм им самим сначала не понравился. Но успех был сногсшибательным. Не только у детей, но и у взрослых. Не только у людей, но и у партийных бонз. Его любил Брежнев. Киношное начальство это знало, что оберегало авторов от претензий по поводу совершенно хулиганского, по советским строгим меркам, мультика.

Возражали только педагоги: отрицательный герой — Волк — нравился детям больше, они хотели походить на него, о чем и писали в письмах — письма на студию приходили мешками

Феликс Кандель

Трудно сказать, какие миллионы принес этот сериал государству.

В то время кинопрокат давал самый большой приток в казну после водки. Обычно мультики показывали в кинотеатрах перед художественными фильмами вместо журнала «Новости дня».

Успех «Ну, погоди!» Натолкнул прокатчиков на гениальную коммерческую идею. По всей стране возникли передвижные кинотеатры — в списанных автобусах и строительных бытовках, где крутили только «Ну, погоди!». Дети валили валом.

От авторов требовали все новых и новых серий. Сценаристы придумывали их на кухне у Канделя в писательском доме рядом с метро «Аэропорт». Сочиняли весело.Маленький сын Канделя, Женя, подслушивал под дверью, отказываясь идти спать, порой там и засыпал.

Он до сих пор помнит эти посиделки. Профессор Юджин Кандель — советник премьер-министра Израиля по экономике, глава совета по экономической стратегии. Его имя называют среди возможных кандидатур на пост будущего главы Банка Израиля.

В 1972 году авторов сериала выдвинули на Государственную премию, но где-то набедокурил Котеночкин - и за плохое поведение премию не дали, сказали: в следующий раз.

— В следующем году вас подведу я, — признался друзьям Кандель.

Он подал на выезд в Израиль. Его не пустили. В КГБ недоумевали: «Чего вам не хватает?» О продолжении работы в кино не могло быть и речи.

«Ну, погоди!» Стали показывать без титров.

Сценаристы возмутились — нарушение авторского права. Титры восстановили, но вырезали имя Камова.

На этом месте пленка дергалась — «! О, это я», — Смеясь говорил Кандель. Но было не до смеха. Работы не было.

Кандель рассказывал мне, что как-то пришел к нему Аркадий Хайт, положил на стол конверт с деньгами, сказал:— Я не знаю, сколько ты просидишь в отказе, но хочу, чтоб ты знал: сколько ни просидишь — мы будем приносить тебе эту сумму.

Кандель денег не принял, но поступок, конечно, запомнил. Друзья помогали иначе — подбрасывали работу, которую он выполнял под чужими именами.

Четыре года он просидел в отказе. И не просто ждал. Редактировал самиздатовский альманах «Тарбут», у него на квартире работал ульпан по изучению иврита, проходили семинары по еврейской культуре.

Участвовал в демонстрации отказников — с желтыми звездами они прошли по улицам Москвы. За это схлопотал 15 суток. А как-то, после того, как он выгнал из квартиры сотрудников КГБ, отказавшихся предъявить документы, — к нему приняли более строгие меры.

Двое в штатском остановили у метро «Аэропорт» сына-девятиклассника — и жестоко избили. Будущий профессор экономики Нью-Йоркского университета и советник премьер-министра Израиля едва выжил тогда.

Канделя выпустили после вмешательства влиятельной Американской гильдии сценаристов в 1977-м.

Через год он стал работать в редакции «Голоса Израиля», вещавшей на Советский Союз. Здесь начал вести цикл передач по истории еврейского народа и русских евреев. В то время для советских евреев, ловящих сквозь глушилки «Коль Исраэль», это была совершенно неизвестная им книга собственной биографии.

Феликс Кандель (2015г.)

Из этого родились его «Очерки времен и событий», которые потом составили шесть книг. Их сейчас используют в качестве учебников репатрианты — школьники и взрослые. Теперь эти книги сами — часть нашей истории.

Большинство книг Канделя вышло в российско-израильском издательстве «Гешарим — Мосты культуры».Генеральный директор издательства Михаил Гринберг вел юбилейный вечер писателя на Иерусалимской книжной ярмарке во Дворце международных конгрессов. По его словам, это было самое массовое мероприятие ярмарки на русском языке — стульев в зале не хватило, люди терпеливо стояли во время всего действа.

На вечере выступили один самых известных израильских переводчиков на русский язык (он, в частности сделал прекрасный перевод всех вышедших на русском романов Меира Шалева) Рафаил Нудельман, Людмила Улицкая и сыновья юбиляра: старший — Юджин и младший — Арье, один из ведущих израильских хурургов, подполковник ЦАХАЛа.

С осени 1977 года Феликс Кандель живет в Израиле.

Для справки:

В 1956 г. окончил Московский авиационный институт, в 1956–62 гг. работал в авиационной промышленности. С 1963 г. — профессиональный литератор. В 1963–73 гг. под псевдоним Феликс Камов публиковался в журналах «Новый мир», «Юность», «Крокодил», в «Литературной газете» и других периодических изданиях. В 1965–67 гг. — редактор сатирического киножурнала «Фитиль». Приобрел известность юмористическими рассказами, эстрадными интермедиями, сценариями мультипликационных фильмов (в соавторстве с А. Хайтом /1938–2000/ и А. Курляндским /родился в 1938 г./ в том числе серии «Ну, погоди!» /1–7 выпуск, 1968–73/).

С 1973 года участвовал в движении советских евреев за репатриацию в Израиль, в 1976 году был арестован на 15 суток за участие в демонстрации (40 человек прошли по улице с жёлтыми шестиконечными звёздами). Публиковался в самиздате, редактировал еврейский журнал «Тарбут» (1975—1977). Осенью 1977 года получил разрешение на выезд. В 1978—1997 работал в русской редакции израильской радиостанции «Коль Исраэль».

Старший сын Феликса Канделя Кандель, Евгений Феликсович Юджин Кандель. Профессор Евгений (Юджин) Кандель — израильский экономист, председатель Национального экономического совета при премьер-министре.

Биография

Родился в Москве в 1959 году. Сын писателя Феликса Канделя. Во время пребывания семьи в отказе в 1970-х годах подвергся нападению сотрудников КГБ, чуть не забивших его насмерть.

В ноябре 1977 года прибыл с семьёй в Израиль.Учился в Еврейском университете в Иерусалиме и получил первую степень по экономике. В 1987 году получил вторую степень по экономике и эконометрике в Чикагском университете, а в 1988 — вторую степень по экономике в Еврейском университете в Иерусалиме.

В 1990 получил степень доктора в Чикагском университете, где также сменил свое имя на Юджин.

Кандель — профессор в Школе делового администрирования в Еврейском университете в Иерусалиме, ранее возглавлял департамент экономики в этом университете. Он также является членом Центра рациональности в Еврейском университете, Центра политических и экономических исследований в Лондоне и Европейского института корпоративного управления.

Младший сын: (Арье) Кандель — один из самых известных в Израиле хирургов-ортопедов.

Первый выпуск мультфильма «Ну, погоди!» Ф. Камов (псевдоним Феликса Канделя здесь еще не стерт!)

Ну погоди 1 серия

КНИГИ

Источник

Источник

Источник

Источник

Источник

Источник

Источник

Источник

# Израиль  # Макс Жеребчевский  # Феликс Кандель # отказники # советские мультфильмы # Бременские музыканты # Ну, погоди!