Кто сказал "папа"? (окончание)⁠⁠

Гроза стихла внезапно, как это всегда бывает на экваториальном побережье Черизы. Только что стеной стоял ливень и все вокруг было черным-черно. И вот уже небо очистилось, засияло свежепромытой голубизной, от земли поднимается пар, и вовсю щебечут птицы. А потом раздался самый прекрасный звук в мире – звук открываемой входной двери.

- Джим! – Голос Фирочки звучал крайне взволновано. – Вы здесь, Джим?

Не успел я ответить, как прихожая вдруг наполнилась топотом множества ног, чирикающими голосами, и через мгновенье на пороге гостиной возникла моя жена. Ее глаза из треугольных стали почти квадратными, грудь вздымалась, и смотрела она не на меня, а на нашего малыша. А я, отвесив челюсть, таращился на толпу цыплят-переростков за ее спиной.

Они были точно такие, как наш сын, только не голые, а одетые – кто в костюм, кто в синий комбинезон техника. Мелькнула дикая мысль, что Фирочка все таки наставила мне рога с кем-то из них, но в это время мальчишка с рыдающим кудахтаньем бросился к вошедшим. Его окружили, стали обнимать, утешать, потом вся компания скрылась в другую комнату. Через несколько минут они вышли, и мой «мальчишка», уже одетый, протянул Фире аккуратно сложенное полотенце. На меня он старался не смотреть. Потом они направились к выходу, Фирочка пошла их провожать; они долго прощались, кажется, Фира извинялась, потом щелкнул замок… Все это время я, как громом ударенный, столбом торчал посреди гостиной.

- Что это было? – слабым голосом спросил я у жены, когда она вернулась.

Фира окинула меня взглядом, в котором желание стереть меня в порошок мешалось с презрением и жалостью.

- Ладно, ты не знаешь унилингву и очень плохо черизийский, - холодно сказала она. – Но почему, черт побери, ты не воспользовался межрасовым переводчиком?

- Зачем? – глупо спросил я, начиная кое-что понимать.

- Затем! Первая заповедь любого разумного существа – не знаешь, с кем повстречался, включи переводчик! Даже если данного языка нет в его памяти, он хотя бы укажет, с кем ты имеешь дело – с человеком или с животным!

И она выразительно постучала по наушнику, который носила, не снимая. Я тоже не снимал, а иначе как бы мы друг с другом общались? Но мне и в голову не приходило использовать весь функционал прибора! С меня хватало черизийского и еще трех-четырех языков, которые были в ходу на планете.

- Я не знал, - убито признался я. – Я думал, это наш сын. Новорожденный сын. А зачем ребенку межрасовый переводчик? Он и говорить-то не умеет.

Фира долго молча разглядывала меня.

- Ты принял уважаемого человека, старшего исследователя Чипаципита за младенца? – наконец проговорила она. - Ты хотя бы знаешь, что орнитоподы страшно обидчивы и ранимы? Я даже боюсь спрашивать, что здесь произошло!

Я уклонился от прямого ответа. А Фирочка бросилась куда-то звонить. Она объясняла, оправдывалась, извинялась, и продолжалось это ужасно долго. К концу разговора она выглядела совершенно измученной.

- Джим, ты идиот, - сказала она мне. – Это не мое мнение, так считает господин Чипаципит. Во всяком случае, он порекомендовал мне не использовать для бытовых нужд существ со степенью разумности меньше второй. И знаешь что? Я об этом подумаю!

Я только жалобно вздохнул.

-3-

Все оказалось просто. Орнитоподы совместно с черизийцами и представителями некоторых других рас испытывали новый тип телепортов, который работает без приемного устройства. Для этого на Воздушной, материнской планете орнитоподов, был смонтирован передатчик, луч которого был направлен на Черизу, в одну из лабораторий Института квантовой физики. В кабину передатчика вошел старший исследователь Чипаципит и нажал кнопку запуска. К сожалению, Институт находится неподалеку от курортного городка Валлизы, где в это самое время неожиданно разразилась сильнейшая гроза. Луч телепорта отклонился от намеченной цели, и вместо лаборатории Чипаципит оказался в нашем доме. В принципе, в этом не было ничего страшного, подобный сбой физическому здоровью исследователя не угрожал. И окажись на моем месте любой черизиец, который смотрит новости, который в курсе широко разрекламированного эксперимента, все прошло бы без сучка, без задоринки. Орнитопода бы одели в подходящую одежду, накормили (подобные перемещения, оказывается, ужасно энергозатратны даже с точки зрения биологии), а потом бы развлекали приятной беседой до окончания грозы.

Увы, вместо цивилизованного черизийца бедолаге Чипаципиту повстречался я, дремучий землянин. И к этому он явно был не готов. Я, впрочем, тоже.

-4-

Они родились точно в назначенный срок, через пять дней. За эти дни я, пребывая во взвинченном состоянии, от корки до корки проштудировал пособие для молодых отцов и вызубрил его почти что наизусть. Зачет у меня принимала Фирочка, а более сурового и беспощадного экзаменатора трудно себе представить. И хотя она все время придиралась, лично я остался доволен. Да и Фирочка, как мне кажется, тоже; во всяком случае, она разрешила мне подержать на руках каждого из четырех новорожденных малышей.

Генетический анализ подтвердил факт моего отцовства. Но я и без него знал, что это – мои дети. У них были мои глаза. Обычные человеческие глаза.

Малышей наблюдают лучшие медики Черизы, их регулярно обследуют и, слава богу, не находят никаких отклонений. Они развиваются, как все обычные дети: у них вовремя открылись глазки и ушки, вовремя отпали коротенькие поросячьи хвостики, и первый зуб прорезался у всех одновременно. Сейчас им по шесть месяцев, они похожи на милых плюшевых медвежат, и я очень люблю их. Особенно дочку – она так заразительно хохочет, когда подбрасываешь ее в воздух, так трогательно и доверчиво обнимается, так расстраивается, когда мне нужно уйти, хоть ненадолго. Папина дочка, смеется Фирочка.

Что ж, наверное, это так. Полагаю, дочка первая из всех скажет «папа». Мне бы только не прозевать этот момент.

Со старшим исследователем Чипаципитом мы встретились еще раз, в посольстве Воздушной, когда меня награждали медалью «Достоинства» III степени. Бедняга Чипаципит был сама любезность, он даже нашел в себе силы поблагодарить меня, но держался настороженно и постарался свести наше общение к минимуму. И я его за это не осуждаю. Мне и самому было чертовски неловко: как вспомню, каким дураком я выглядел в его глазах, так прямо в пот кидает. Фирочка считает, что виной всему мое дремучее невежество, и с этим не поспоришь. После пережитого позора я дал себе самую страшную клятву восполнить пробелы в своем образовании, и слово свое держу - мой черизийский заметно улучшился с тех пор. Во всяком случае, я уже могу сделать заказ в ресторане, не боясь испортить себе пищеварение.

Кстати, о языках. По-орнитоподски «папа» означает «помогите». Только и всего.