Киты⁠⁠

Если вы из тех, кому всегда всегда жарко и душно — добро пожаловать в Охотское море.

Местному ветру забыли сообщить, что сейчас середина лета. Он пробирается под куртку, свитер и термобельё. Пальцы дрожат. Тяжёлый бинокль тянет к земле, то есть к волнам, что разбиваются о борт нашего судна.
В городе от ветра и холода всегда можно спрятаться. Найти надёжное, устойчивое место. Здесь у меня только перчатки, термос с чаем и обогреватель в каюте, до которого я доберусь ещё не скоро.
Нужно продолжать наблюдение.

Моя очередь следить за оборудованием: тремя камерами и монитором микрофона, закреплённого на дне лодки. Сейчас не самая лучшая погода для плавания. Но горбатые киты выбирают маршруты для миграции, не советуясь с нами.
Я меряю шагами палубу, трусь покрасневшим носом о воротник куртки, шевелю пальцами в тёплых берцах — никакой другой обуви в экспедициях не ношу. И жду. Можно было бы оставить оборудование, нырнуть в каюту и погреться, но не сегодня. Не сейчас.
Я знаю, скоро появятся они.

Откуда я могу знать? Сложный вопрос. Это знания, которые достигаются годами упорного труда: в библиотеках, аудиториях и экспедициях, подобных этой.
Которые сами появляются в голове, пока слушаешь аудиозаписи.

Судно вздрагивает — и это не очередная волна. За спиной хлопает дверь: кто-то из коллег тоже решил посмотреть. Как раз, когда серый бок мелькает впереди.
Вот и наши киты.
Горбатые киты. Самые прекрасные создания, которых только можно встретить в природе. Ладно, я слегка предвзята, в конце концов, я написала диссертацию и десяток статей о песнях китов.
И всё же — они великолепны.

Стас, мой напарник, заглядывает в объектив камеры. Замечаю, как двигаются его потрескавшиеся от мороза губы, смотрю на волны, считаю сама. Два, три, шесть...
Восемь китов за раз!
Жалею, что не поставила пару дополнительных камер. Это редкость! Горбатые киты — одиночки, группы образуют редко, даже во время миграции. Нужно разобраться, что заставило их собраться сегодня.
Дрожат показатели на мониторе — гидрофон поймал начало песни. Пальцы плохо слушаются: зубами стягиваю перчатку, чтобы достать наушник.
И узнаю её.

Мы до сих пор не знаем точно, почему киты поют. Столько наблюдений, гипотез, научных работ — включая мою — но нет полного понимания.
Это брачные ухаживания? Угрозы? Эхолокация? Вариантов слишком много.
Назовите меня сумасшедшей, но моя любимая часть работы: сидеть в одиночестве и слушать песни китов. Ни одна не похожа на другую — как и любой голос, любой разговор. Всё больше данных показывают, что у этих песен есть свой синтаксис.
Свой особый язык.

И, назовите меня сумасшедшей ещё раз, но я его понимаю. Не слишком хорошо, но могу разобрать настроение разговора.
А эту песню я точно слышала прежде.

Всего несколько раз она попадалась на плёнке, но никогда — вживую. И каждое наблюдение сопровождалось исчезновением одной из особей в глубине моря.
Есть у меня одна гипотеза. Эта группа: с ней мигрирует особь, о которой мы волнуемся всей экспедицией. Самцу уже за пятьдесят, для горбачей это глубокая старость.
Мы не уверены, что он справится.

Теперь я понимаю, зачем китам эта песня. Она предназначена тем, кого смертельно ранили агрессивные косатки. Или тем, кто настолько стар, что готов уйти на покой.
Волны швыряют суденышко из стороны в сторону. Дышу на замёрзшие пальцы — я совсем забыла про перчатки — и слушаю колыбельную смерти. Песню, которая успокаивает перед неизбежным.
Мне больше не страшно. И тому горбачу, я уверена, ему тоже. Последний звук дрожит.
Чтобы затихнуть в глубине.

167/365
4/31
#writober
У нас сегодня сразу две дополнительные темы: «Колыбельная смерти» и «Разговоры на чужом языке».

Мои книги и соцсети — если вам интересно!