Как отметить 8 Марта, и не приуныть⁠⁠

Интересная штука праздники. Ты как бы вне событий окружающего мира, но в то же время, раз уж все вокруг празднуют, то получается, так или иначе ты празднуешь вместе со всеми, хотя и находишься дома.

В семнадцать пятьдесят семь, восьмого марта, у Михайлова зазвонил телефон и взволнованным голосом давнишнего приятеля на другом конце провода, скороговоркой, сбиваясь и путаясь, сообщил, что они с женой находятся в лесу. До цивилизации им чуть более километра по сугробам, но в их ситуации это все-равно что на краю мира. Катаясь с горы, жена сломала ногу. Она не может даже пошевелиться, а он не может её вытащить. Оба они сидят в снегу и не понимают, как им выбраться из снежного плена.

Тут надо бы отступить от повествования этого поиска и вернуться на три дня назад, в тот же самый Одинцовский район. В три часа ночи, на горячую линию «Лиза Алерт», пришла заявка на поиск двух мужчин, пропавших в лесу в процессе прогулки с собакой. Собаки, как известно гуляют где хотят, и пока собака гуляла по лесным тропинкам, проблем не возникало. Но в какой-то момент псу надоело бегать по укатанному снегу, и он рванул в сторону, прямиком в лес. Оба друга помчались за ним в чащу, потом в поле, потом обратно и в конце концов, пробегав по лесу три часа, оказались неизвестно где. Изрядно вымокнув, они начали быстро замерзать. Глубокий снег с твердым настом практически не оставил шансов на то, чтобы остаться в движении, и им пришлось просто сидеть на месте, по пояс в снегу, и ждать помощи.

Координаты их местоположения группа «Лес на связи» определила, буквально, через десять минут после получения заявки. Ближе всех к пострадавшим оказались бойцы пожарно-спасательной части Одинцовского района, которые сразу же выдвинулись к месту. Несмотря на это (так уж положено), туда же выдвинулась и дежурная двойка эвакуации «Лиза Алерт». Но, разумеется, они находились намного дальше от пострадавших и им требовалось куда больше времени, чтобы прибыть на место. И пока последние добирались до места, наматывая десятки километров на колеса машин, спасатели ПСЧ безуспешно пытались попасть в лес из ближайшего садового товарищества. Как часто это бывает, всё СНТ было обнесено высоченным забором с наглухо запертыми калитками. Это только в голливудских фильмах пожарные сносят в кювет мешающие автомобили и прорубают двери, не раздумывая ни секунды. В нашем государстве подобные фокусы запрещены. Точнее по здравому смыслу можно прикрыться статьёй за номером тридцать девять уголовного кодекса Российской Федерации, которая гласит: «Не является преступлением причинение вреда охраняемым уголовным законом интересам в состоянии крайней необходимости, то есть для устранения опасности, непосредственно угрожающей личности и правам данного лица или иных лиц, охраняемым законом интересам общества или государства, если эта опасность не могла быть устранена иными средствами и при этом не было допущено превышения пределов крайней необходимости.», но на деле… пойди докажи потом, что не было у тебя способа прийти на помощь пострадавшему не ломая чужие ворота. За такую самодеятельность, практически гарантированно уволят, как минимум, а как максимум потащат в суд. Одним словом, спасателям ничего не оставалось, как пытаться пробиваться к пострадавшим с дороги, через поле, что увеличило расстояние на без малого девятьсот метров. Летом, подобное, можно было бы считать досадной мелочью, ибо дополнительные пятнадцать минут на пешем маршруте погоды не сделают, и ровным счетом ни на что не повлияют, но… вы когда-нибудь пробовали пройти километр по пояс в снегу?

Расчет пробился к пострадавшим лишь в шесть утра. К этому моменту один из пострадавших уже был без сознания и самостоятельно передвигаться уже не мог. Дорога обратно по пояс в снегу, к бригаде скорой помощи, с одним лежачим, заняла еще три часа. В результате лишь к девяти утра спасатели вынесли из леса обоих пострадавших и передали их медикам. Один из них скончался в машине скорой помощи, не приходя в сознание. Обоим было чуть больше тридцати.

Вот на этой грустной ноте я, пожалуй, вернусь к телефонному звонку из того же самого Одинцовского района, где точно так же в километре от цивилизации, оказались двое пострадавших, причем девушка самостоятельно передвигаться уже не могла по причине полученного перелома.

Саша мгновенно настрочил в чат всё что знал о ситуации, и стандартно спросил кто готов на вылет. Я был в Хелипорте уже через двадцать минут и на перроне мы все оказались одновременно. Катя Жилкина села назад, а мы с Лодочником в пилотских креслах. С момента звонка прошло не более тридцати минут, а мы уже были в воздухе. Лететь до места не более семи минут, главная проблема – мы не знаем, что нас ждет на месте. Будет ли место для посадки, в каком состоянии пострадавшая, сможем ли мы эвакуировать её вертолетом, или придется организовывать доставку медиков к месту, а уже потом заниматься эвакуацией?

Вокруг, до самых далей, всё звенело снежной белизной, и лишь прямо по курсу вертолета стоял снежный заряд, делавший горизонт темно-серым, превращая землю и небо в одну непроницаемую ватную стену.

Накануне я обходил такие заряды по пути в Большое Грызлово. Они висели на маршруте угрюмыми, серыми колоннами, соединявшими серое, низкое небо с серой, завьюженной землей. Все это напоминает своды самой угрюмой пещеры на земле, по которым ты продираешься на скорости в двести километров в час. В такие минуты кожей чувствуешь всю беспомощность перед погодой. Пятый океан. Воздух. Стихия. Я уворачивался от этих колонн до самой посадки. А уже после, когда мы были в уютной кают-компании пилотажной группы «Первый полет», один такой заряд накрыл аэродром, полностью преобразив действительность за окном. Стало темно, словно ночью и огромные, тяжелые хлопья снега начали засыпать перрон и рулежные дорожки, и припаркованные самолеты. Выглядело это, как гравий, высыпающийся из кузова самосвала, который никак не закончится.

Вот один из подобных зарядов мы сейчас и догоняли, со скоростью двести километров в час. Нам однозначно повезло, так как ядро заряда осталось левее по курсу и сам заряд сносило в сторону Москвы, тогда как у нас справа по борту уже был траверз Звенигорода. Мы подходили к точке. Михайлов собрался и превратился в пружину.

- ЛЭП смотрим внимательно, и пострадавшие нам махать должны.

Практически сразу и я и Катя доложили об отсутствии проводов и уже все мы втроем, в следующий миг увидели пострадавших. Они показались резко, вынырнув в поле зрения, словно из-под земли, на открывшемся дне оврага. Мужская фигура, стоя лицом к вертолету, размахивала руками, как в учебнике… поэтому сомнений не оставалось, это наши пострадавшие. Правым разворотом Саша мягко подходит в точке посадки и сажает вертолет в двадцати метрах от распластанных на снегу человеческих фигур. Всю компанию накрывает снежный шквал отброшенного от лопастей воздуха, прихватившего по пути все, что плохо лежало на твердом насте.

- Левая встала.

- Правая встала.

- Смотрите внимательно, шаг опускаю!

- Разъехались лыжи, но наст держит.

Снег под нами на столько плотный, что держит больше тонны веса вертолета. Мы с Катей выпрыгиваем из кабины еще до остановки винтов. Практически мгновенно мы оказываемся рядом с пострадавшей. Она лежит на снегу, беспомощно откинувшись на руки поддерживающего ее мужа. Видно, что оба изрядно замерзли. Тем не менее, в этой ситуации оба все сделали правильно. Под искалеченной ногой из снега они соорудили подушку, чтобы хоть чем-то зафиксировать перелом и позволить мышцам и сухожилиям оставаться без напряжения. Катя задает стандартные, в такой ситуации, вопросы, пока я вытаскиваю все необходимое из аптечки. У меня для пострадавшей две плохие новости.

- Ботинок придется снять… и будет больно.

Юля (как представилась пострадавшая), восприняла все это с пониманием.

Очень медленно и аккуратно мы начали стягивать обувь. В какой-то момент мне даже начало казаться что мы справимся быстро и возможно мы обойдемся без серьезных болевых ощущений. Но… увы. На последних сантиметрах ботинок застрял и мне все же пришлось поднять конечность выше, чтобы освободить её из тисков ботинка, что привело к целой серии непечатных выражений, суть которых сводилась к одной фразе:

- Да лучше бы я родила! Что ж так больно!

Злосчастный ботинок удалось-таки содрать, но я знал, что самое сложное еще впереди. Во-первых, время работает против нас. Пара минут в одном носке, с учетом уже проведенного времени на снегу, неизбежно приведут к неконтролируемой дрожи. А дрожь в свою очередь заставит мышцы ноги, которая должна быть абсолютно неподвижной, сокращаться… и это вызовет нестерпимую боль.

Во-вторых, нам нужно наложить шину и это тоже не будет безболезненным, как бы сильно нам этого не хотелось. Одним словом, все страдания Юли еще впереди.

Саша, тем временем заглушил вертолет и подошел к нам, разглядывая происходящее с разных ракурсов и задавая уточняющие вопросы, по ходу дела. Этими самыми вопросами ему удалось отвлечь пострадавшую от главного действия, которое уже было в самом разгаре. Шину я прикинул быстро, тут главное согнуть её правильно, чтобы она стала жесткой в тех местах, где это необходимо и мягкой, там, где должна быть гибкой. В результате получился «сапог», в который мы и поместили переломанную конечность. Дальше Катя соорудила первую фиксирующую повязку и нам уже не нужно было удерживать шину по всей её длине, но впереди было еще очень много работы. Саша успел раскатать «Израильскую фиксирующую повязку», и мы довольно быстро закрепили ею всю шину буквально в несколько витков. Юля тихонько подвывала где-то в районе моей подмышки, пока я раскатывал пледы и придавал им вид мягких шин. Обернув ими ногу, мы получили довольно увесистый валенок, который в сочетании с жесткой шиной намертво зафиксировал, вихляющуюся доселе киселем конечность.

Жутко захотелось курить… но времени в обрез. Нужно выбираться отсюда, и как можно скорее. Я не очень верил, что Юля сможет встать даже с нашей помощью и поэтому рассматривал вариант эвакуации до вертолета на носилках. Но шина, как оказалось, сработала лучше, чем я предполагал, и Юля довольно уверенно поднялась на одной ноге, но, разумеется, с нашей помощью. Немного поколдовав с вариантами погрузки в вертолет, мы все же нашли приемлемый порядок действий, при котором пострадавшая помещалась на переднем кресле, без необходимости сгибания и разгибания ног при погрузке. Выглядело все это чудно, но в результате наши манипуляции закончились стандартным:

- Двери закрыты, проверены, экипаж пристегнут, к взлету готовы.

- Девяносто, Девяносто пять, Сто мощность. Выше препятствий, скорость 50. Восемьдесят три мощность.

Мы взяли курс на Хелипорт- Москва. Буквально через три минуты после взлета, Юля уже разглядывала окружающее нас пространство и восхищенно шептала:

- Какие огоньки там внизу…

- Ну… значит всё уже хорошо. Раз «огоньки», то точно хорошо. – констатировал Саша.

Через десять минут мы уже выгружались из вертолета на перроне Хелипорта.

Сергей, бросив к чертям все свои «хелипортовские» дела, прибежал на помощь с выгрузкой, а после, усадив пострадавшую в кресло, отпаивал её травяным чаем, пока мы «бодались» с вызовом «скорой».

Где-то через час Юля уехала в госпиталь вместе с мужем, который приехал сюда же на машине, предварительно заехав домой за вещами. Мы улетели на базу и разъехались по домам. А ночью на телефон Михайлова пришло сообщение со словами благодарности от всей семьи, так неудачно покатавшейся на санках, ну и немного удачнее на вертолете.

Впереди у них еще трудности в виде реабилитации после тройного перелома голени. А у нас… а у нас, я надеюсь, будут праздники и поспокойнее, чем это Восьмое Марта.

P.S. Берегите себя...