Как начинаются путешествия (мой вариант, но у кого-то так же)⁠⁠

Это не совсем обычный отчет о походе. Это воспоминая о том, как начинаются путешествия, вернее как зарождается сама идея странствий. Как это было у меня и моих товарищей. Что нами двигало и что побуждало. Как зародилось небывалое влечение к путешествиям и почему оно сохраняется до сих пор. Почему? У каждого, кто оказался на этом сайте непременно есть свои воспоминания и истории, связанные с началами. Кто-то сходил куда-то лишь один раз за компанию – в итоге не совсем впечатлило, кого-то «торкнуло» вполне всерьез. А для кого-то путешествия – это соль жизни. Хочу поделиться, как это было у меня и в чем это нашло свое продолжение.

Не буду рассказывать, как мы познакомились, это довольно длинная и отдельная история. Суть не в этом. Мы виделись в туристическом центре, или турклубе, как мы его называли. Я и мои друзья. Нам было четырнадцать-пятнадцать лет. Шел двухтысячный год.

Мои путешествия начинались с походушек на один день за город: в урочища, балки, к скальным выходам и в подобные места. Тогда это называлось походами выходного дня. Ни о каком-то толковом снаряжении не могло быть и речи. Своего у нас его просто не было. Ничего не было. Вместо полартека или софтшела – свитера, водолазки, какие-то рубашки, отцовские ветровки. И все такое многослойное, неудобное, выскальзывающее из штанов. На ногах – потрепанные кроссовки, кеды или просто туфли, одни на все времена. Одевали что похуже, а потом когда возвращались в город, нам было невероятно стыдно, ведь мы пахли костром, а штаны были, как правило, грязные. Идем по улицам и высматриваем, не увидит ли нас кто из знакомых!? А вместо навигатора – компас. Зато кто сейчас может похвастаться навыками в движении по азимуту, или сносном ориентировании в любое время суток без GPS?

Возвращались домой через поля, словно осрамленные, потрепанные, замерзающие солдаты наполеоновской армии. В лицо больно бьет ледяная снежная крупа, ветер выдавливает слезы и задувает в уши. Натягиваешь шапку по самые брови, стискиваешь зубы и идешь, хотя кажется, что сил уже никаких не осталось. Губы, щеки и нос уже онемели и приобретают какую-то чувствительность лишь после того, как их хорошенько разотрешь. Но на это тоже энергии нет, одно упрямство осталось. Да и есть хочется. Иногда, кажется, что ты топчешься на одном месте. Но нет. Оборачиваешься - за тобой остаются быстро заметаемые пургой следы да смятые стебли прошлогодней полыни и тысячелистника. Вокруг темнота и поле, и холодные окоченевшие деревья. Но город уже близко. Выходим на пригорок. Отсюда уже видно огромное разливающее в темноте оранжевое зарево. В окраинных, но пока еще таких крошечных многоэтажках становятся заметны уютные прямоугольнички окон. Они наполнены теплом. Люди сейчас дома смотрят телевизор, читают книги или просто сидят у кого-то в гостях, в окружении друзей. А мы идем по этому замерзшему полю и про себя завидуем этим людям. Наконец, доходим до конечной автобусной остановки. Здесь же неподалеку - конечная трамвайная. Добираемся тем транспортом, что быстрее приедет. Настроение уже заметно улучшается. Дошли, называется. Едешь по городу, смотришь в окно, в мысли пробиваются разговоры окружающих людей, а ты как-то от этого отстранен, наполненный впечатлениями под завязку. Ты устал. И ты счастлив!

Очень сильно запоминались наши посиделки в клубе после походов выходного дня. Литровая, потускневшая от накипи стеклянная банка с водой. В банке стоит большой кипятильник, с пережеванным проводом, от спирали вверх поднимаются дорожки крошечных пузырьков. А ты смотришь на этот кипятильник и предвкушаешь вечерний разговор за столом. Так всегда бывает, после того, как мы сюда возвращались. У тебя красные щеки и уши - просто раскаленные, потому что ты только с мороза пришел в теплое, натопленное помещение. К пальцам на руках уже вернулась некоторая чувствительность и теперь, ощущается приятное покалывание, а вот с ногами беда - они все еще ледяные, но скоро - ты знаешь - и они отогреются. Вот сейчас заварят чай и станет совсем хорошо. Как-то не хочется думать о том, что завтра в школу, о контрольной по геометрии, о суете и учителях-садистах. В данный момент существует здесь и сейчас. В этом есть нечто мистическое, буддистское, сакральное.

Закипевшая вода, тем временем, попадает из банки прямиком в пузатый красно-белый керамический заварник, куда уже насыпан чай. Заваривается. На столе, покрытом старой, но аккуратно-чистой клеенкой появляется сахарница, а из стенного шкафчика, что в углу, всякие вкусности - банка с вареньем, домашние оладьи, вафли, или пряники. Кто-то по-очереди из ребят что-то приносил, чтобы вот так вечерком посидеть. Руководитель наливает малиновое, сверху уже чуть засахаренное варенье, в большую пиалу, такую же красно-белую, как и заварник. На краю пиалы - небольшая, но такая узнаваемая щербинка. Вот - инструктор показывает на сахарницу - приступайте! Чаще, он садился с нами сразу же, чтобы рассказать нам всякие истории из жизни, которые называл реалиями. Но иногда, приходилось ждать, когда он закончит срочную статью в газету. Сидит и щелкает в углу на печатной машинке, а потом подкручивает барабан и снова что-то печатает. А мы сидим и ждем. А вокруг, в желтоватом свете ламп, лежат на огромных стеллажах миллион интересных, особенно для любопытного подростка, вещей: скрученная в бухты веревка, брезентовые обрезки от старых палаток, связки карабинов, котелки, некоторые из них просто небывалых размеров, длинные оранжевые чехлы с запчастями от катамаранов. А там, в дальнем углу рулоны бумаги, свертки топографических карт, ожидающие ремонта шпангоуты от байдарок, под потолком висят каяки. И всюду рюкзаки, палатки, тенты, какие-то коробки, банки с кофе, чаем и сушеным зверобоем, репшнуры, подшивки туристических газет и журналов.

Под моими ногами от снега уже натекла здоровенная лужа. Стало уже не просто тепло, а жарко - стоило только чаю пролиться в желудок, как щеки уж совсем заалели огнем. Облокачиваюсь назад, за спиной стучат лыжи. Деревянный короб с перекладинами, на которых в несколько рядов на креплениях висят лыжи, немного наклоняется и они стучат друг об друга, раскачиваясь. Многоголосый своеобразный звук - такой же издают фэншуйские прилады, которые вешают над дверью или у окна - музыка ветра. Сколько же всего было сказано на занятиях, но самое интересное было произнесено именно здесь - за этим самым столом! Мы верили всему в то время, что скажет руководитель, хотя, признаюсь, частенько посмеивались над ним, иногда даже до слез, или колик в животе. Когда мы его злили, или просто попадались под горячую руку, он говорил, что он здесь не клоун и развлекать никого не собирается и еще какой-то проступок, или несерьезность, мы можем больше не приходить. И мы боялись этого, хоть и не подавали виду. По правде говоря, школу я здесь прошел довольно жесткую.

Мы, с нашим инструктором прошли много всего. Он планировал, учил, показывал, наставлял.

Все это было, конечно, хорошо, однако уже давно назревала необходимость самостоятельных путешествий. Хотелось испытать себя по-настоящему, проверить свои возможности, как физические, так и духовные. В общем, хотелось выйти из-под его руководства, идти своей дорогой. На тот момент уже было несколько конфликтных ситуаций с инструктором. Да и у нас уже сформировалось, как мы думали, свое мнение, вроде: расхождение в определении логики походов, в выборе маршрутов и в планировании, да и не желание быть ведомым. Вот такие у нас сложились подростковые эгоистичные амбиции. Многое было проверено на собственной шкуре, о многом потом пришлось пожалеть, но назад дороги уже не было, ведь решение было принято. Первые самостоятельные шаги в начале, были робкими и неуверенными, как и у истоков любого дела, но некоторый опыт хождения в группе придавал моральных сил. Каждый последующий поход был смелее и продуманнее предыдущего, и подготовка проводилась самая тщательная. Это сейчас для меня не возникает каких-то психологических проблем сорваться с места и отправиться куда угодно (предварительно подумав, конечно на счет целесообразности путешествия). Но ведь когда мы начали ходить самостоятельно, уходя иногда в такие дебри, уезжая на электричках от дома на двести-триста километров, нам было по шестнадцать лет. Конечно, были и вопросы и долгие разговоры с родителями, которые многого конечно же не знали, куда мы там ходим. Они не догадывались, что мы уже ходим сами, без инструкторов и руководителей. А мы, в свою очередь, не могли по достоинству оценить, как они на самом деле за нас переживали. Как всегда и бывает. Да, это крайне эгоистично, но страсть к неизведанному и еще не виденному была выше. Она, как огонь, как вечный жар. Как наркотик. Не знаю, как у вас начиналось все это!? У меня так.

С особой тщательностью в турклубе проходила подготовка и изучение индивидуальной аптечки....

Сейчас многие из этих знаний безнадежно устарели, но не в этом суть. Мы были приучены к жесткому самоконтролю, к самодисциплине. Нас готовили к чему-то сложному. И мотивы инструктора понять было не просто.

Постоянно проходили тренировки. Постоянно! Многие из них были посвящены вопросам выживания. Если ты провалился в глубокую яму или в ледяную щель, у тебя сломана конечность, а спуститься кому-то и помочь тебе ни у кого нет возможности. Тебе спускают веревку. Как правильно, наиболее безболезненно обвязаться этой веревкой так, что тебя смогли вытащить наверх? Или как наложить шину раненому товарищу на сломанную ногу? Или остановить, или хотя бы замедлить бьющую фонтаном кровь из разорванной артерии? Как? Этот вопрос нам часто задавал инструктор и ждал, когда мы начнем шевелить мозгами и предлагать варианты ответов. Потом объяснял, как это сделать правильно. Говорил, чтобы мы не боялись вида выпирающих из руки или ноги костей, крови, разорванных дикими животными, или острыми ветками животов. Потому что, если ты боишься, ты слабеешь, а твоя слабость совсем не нужна твоему другу, который нуждается в твоей помощи. И чем быстрее и правильнее ты окажешь эту помощь, тем больше шансов у него остаться в живых. Некоторые из этих навыков мне приходилось использовать на практике. Я хотел стать врачом, но в медунивер не поступил, но выучился на биолога. Пусть это не совсем то, но максимально приближено.

Были и другие вопросы. Как сложить из снега укрытие, или построить из фирна убежище, наподобие иглу, чтобы не околеть от холода? Ну, мало ли я где могу оказаться в своей жизни! Что можно есть в лесу, чтобы не умереть от голода, а к чему даже прикасаться не следует. Завязывание сложных узлов в темноте на скорость, бесконечное конспектирование и зазубривание топографических знаков, и перерисовывание под копирку городских планов, изучение лекарственных растений, ремонт байдарок. И так далее, и тому подобное. Зачем все это нужно в обычной жизни, спросите вы? Ну, сидя дома на диване конечно - ничего из того, чем мы занимались, не пригодится. Однако я не считаю эти знания лишними и рад, что получил их в свое время. Не просто получил - они впечатались в мой мозг раскаленными буквами вместе с грозным, настойчивым голосом своего инструктора, который в случае наших ошибок повторял, что мы ничего не понимающие никчемы и что мы гроша ломаного не стоим. Мы его часто просто ненавидели. И побаивались его гнева.

И из-за этого, боялся что-то испортить или сделать не так. Когда я впервые в жизни сел в каяк, я перевернулся. Дело было на краснооскольском водохранилище. Мне было пятнадцать. Плавать я тогда не умел, но на мне был старенький спасательный жилет. До берега что в одну, что в другую сторону было довольно-таки далековато, метров так по триста. Когда, наглотавшись воды и водорослей, наконец, выплыл на поверхность, больше всего переживал не за себя, что могу просто утонуть, а за весло и каяк, который мне нужно было вернуть своему инструктору. Каяк нужно держать дном вниз, чтобы он не набрал в себя воды. Но весло то уплывает! Только бы не утонул каяк, только бы не утонул. А в голове страшные слова: "Утопишь каяк - ты его не достанешь! Наполненный водой он становится просто неподъемный. Ну а цена у него...." И вот, наконец, под правой моей рукой пытается перевернуться, чтобы черпануть воды каяк, под левой - настигнутое весло. Волнами меня сносит совсем не к берегу. Мне очень страшно. Но как-то пытаюсь грести. Когда силы были уже на исходе, а ноги схватила судорога, подплыл уже достаточно близко к берегу. Я чувствовал, что мне не справиться с каяком. Пришлось звать на помощь – по берегу кто-то прогуливался из спасательной бригады. Мне помогли. Каяк был доставлен в целости и сохранности (мы тогда занимались демонтажем палаточного городка на одной из баз отдыха). Инструктору не было сказано ни слова. Сейчас, могу его только благодарить. Подростковые обиды остались в прошлом, но особые методы его преподавания запомнились.

Через достаточно длительное время после нашего ухода оказалось, что инструктор возлагал на нас очень большие надежды.