Иезуиты на службе прогресса
Весь 17 век между собой воевали две конфедерации.
Конфедерация четырёх гуронских племён, называвших свою землю Вендат, и Лига пяти ирокезских племен. Сегодня не каждый сможет различить индейца-гурона от индейца-ирокеза. Я проверял. К сожалению, не каждый может различить. Из-за чего воевали между собой Конфедерация и Лига? Они воевали за французов. Т.е. воевали за то, кому из них, гуронам или ирокезам достанутся французы.
К 30-м годам 17 века гуроны подмяли под себя всю европейскую тороговлю в регионе, создав свою широчайшую торговую сеть. Гуроны вклинились между европейцами и западными алгонкинскими племенами и установили монополию на торговлю мехами. Две трети бобровых шкур поступали на рынок от гуронов. Бобров добывали алгонкины, покупали бобров французы, но покупали у гуронов. К середине 30-х годов 17 века (вскоре после взятия французами Ла-Рошели, в которой 10 процентов гугенотов измывались над 90 процентами добрых католиков) гуроны установили полный контроль над рекой Св. Лаврентия, по которой в Канаду поступали европейские товары.
На всё это великолепие смотрели южные соседи гуронов - ирокезы. И, конечно, переживали за чужое счастье. Им тоже хотелось себе немного французов, так удачно приплывших к ним, но оказавшихся в распоряжении проклятых гуронов.
Вообразить состояние ирокезов может любой. Закройте глаза. Представьте, что в соседнем городе инопланетяне алчно скупают у населения яблочные огрызки, давая в обмен за огрызки лазерные ружья, мерседесы, бриллианты и наркотики. Вам, наверное, тоже захотелось сунуться со своими огрызками к инопланетянам, вам тоже очень хочется лазерных ружей и наркотиков. Плюс женский фактор - женщины хотят себе тоже бриллиантов, не хуже, чем у мерзких безобразных дур из соседнего города. Но соседний город инопланетянами с вами делиться не хочет. Хочет все наркотики себе. И усиливает добычу огрызков,нагрызая их с удвоенной силой. Да ещё и смеётся над вашим городом, называя тупыми и отсталыми.
Вот такое состояние было у ирокезов при взгляде на деятельность гуронов. В общем, ирокезы решили инопланетян забрать к себе, а гуронов, чисто по человечески, извести к херам навовсе.
Французы во всей этой истории чувствовали себя не очень хорошо. Они тогда не знали ещё, что они злобные и всесильные колонизаторы, занимающиееся грабежом, перемежающимся с порабощением доверчивых детей лесов и Великих озёр. Французы не знали ещё, что за их спиной мощь европейской цивилизации. Не подозревали, что неумолимая логика исторического прогресса за них. А чувствовали они себя так: вот лес, вот небо, вот бревенчатый частокол, в который воткнуто уже несколько горящих стрел. А за частоколом бегают неугомонные смуглые красавцы, которые никак не могут поделить между собой сладких бледнолицых.
Можете снова закрыть глаза и очутиться в образе пышной блондинки в случайном купальнике, которую кара-кумская ночь застала на трассе Ашхабад-Кушка с чемоданом, в котором около миллиона долларов. Чемодан с миллионом долларов - это примерно двадцать килограммов. И бросить жалко, и нести тяжело. Вот вы и сидите за хлипкой испачканной дверью гостиницы "Кара-койлу", тревожно вслушиваясь в гортанные крики приехавших к вам ста восьмидесяти семи женихов с точёными лицами продавцов урюка. Из всех шансов на спасение - изнурённый чем-то верблюд и вера в чудо.
Вот так, примерно, чувствовали себя французы.
Кочевые ирокезы и оседлые гуроны рвали друг друга основательно. Французам приходилось изворачиваться и помогать всем. Ну, что значит помогать? Снабжать и тех, и других, переживая за каждый прожитый день. Как бывает в таких случаях обязательно, и ирокезы, и гуроны поняли, что французы - просто бабы, которых можно пользовать не только традиционными способами, но и смело внедряя способы нетрадиционные. Цивилизация, которая пытается ублажить аборигенов - она обречена. Потому как аборигены они и сами не знают, что хотят, но хотят очень сильно, логика им не нужна, рефлексия смешна. Они видят перед собой добычу, и пока эту добычу на растащут кусками по вигвамам не успокоятся. Цивилизация, которая пробует откупаться от "дикарей", заканчивает тем, что её хлещут по щекам, а сама она стирает чужие подштанники в красивом ручье, завшивленная и избитая.
Аборигены очень быстро учатся, дураки среди них не выживают. Ещё вчера при звуке выстрела они смешно разбегались, а сегодня валят с двух стволов одновременно и без промаха. Ещё вчера абориген радовался зеркальцу, прыгал и кричал, сверкая голой жопой среди зарослей, а сегодня повышает закупочные цены на сырьё и устраняет конкурентов, владея пятью языками. Вчера он падал ниц при виде человека с облаков, а сегодня буднично хватает этого облачного человека за яйца и ведёт его продавать в соседнее стойбище. Или дарит родителям невесты. А так как резать живое дикарь может и любит с двух лет, боли не боится, фантазиями не страдает, то он, в принципе, не особо уязвим в повседневном смысле. Чувством времени не наделён, смерти не боится, боль любит, нервы из канатов, совесть только для внутриплеменного употребления - возьми-ка такого, поработи! Шансов немного.
И что же спасло французов, бедственную участь которых я только что описал так излишне ярко?
У цивилизации в руках есть единственный козырь против "дикости". Козырь этот - методичность и неисчерпаемость методов разрушения внутреннего мира аборигенов.
В 1632 году Общество Иисуса (иезуиты, как мы с вами их часто называем) получило монопольное право на деятельность в Канаде.
Джон Шемякин