Иди ко мне, сладенький⁠⁠

Гости удивлённо шептались:
- Что-то жених какой-то бледный.
- Да волнуется он! Первый раз, он всегда такой, а потом уже не важно как, главное с кем, да и денег сэкономить на себя.
Острый, выпирающий кадык жениха резким прыжком добрался почти до подбородка, а затем стал медленно опускаться к прежнему положению, лицо юноши скривилось, словно это приносило ему мучительную боль.
Заиграл свадебный марш, и без того бледное лицо жениха стало совсем бумажным, он словно постарел на несколько десятилетий, только никто не обратил на это внимания - взгляды гостей были направлены на распахнувшиеся тяжёлые двери крохотной церквушки, стоящей где-то на отшибе, почти затерянной в диком, неприветливом лесу. Каждый из них жаждал увидеть избранницу, ведь никто даже не подозревал о ней до того самого звонка, кажется, записанного женихом, чтобы не повторять одно и то же несколько десятков раз, где сообщалось, что он, наконец, женится на прекрасной девушке, сироте (чтобы никто не удивлялся пустому ряду скамеек со стороны невесты), а так же координаты этого места и дата торжества.
Сначала охнули женщины преклонного возраста с самых дальних скамеек.
- Чёрное!...
- Ох, не к добру это...
Свадебное платье было черным, обшитым кружевами, словно сегодня в церковь зашла не счастливая невеста, а плачущая вдова. Фата из плотной ткани закрывала лицо будущей жены, жених же застыл со стеклянными глазами, держа руки всё так же скрещенными на уровне своего паха, как и предыдущие несколько часов.
В гордом одиночестве, высоко подняв голову, невеста ступала по дорожке к алтарю. Она словно плыла - плавно, размеренно, а единственным звуком, наполнявшим церковь, было шуршание её пышного, скорбного платья. Аккратные, тоненькие руки девушки были облачены в черные кружевные перчатки, чуть заходящие за локти, перед собой она держала небольшой букет, но никто из гостей не мог назвать, что это за черно-красные цветы, находящиеся в нём.
Вороные прямые волосы чуть показывались из-под фаты, опускаясь на небольшую аккуратную грудь, плотно затянутый на талии корсет подчеркивал хрупкость создания, а огромный, нереальный кринолин создавал образ куклы.
Священник ойкнул, оторвал взгляд от невесты и торопливо зашуршал страницами потрёпанной книжки, пытаясь побороть непонятное волнение, накрывшее его, словно все эти годы он не занимался тем, что собирается сделать сегодня.
Торжественно пройдя меж рядов скамеек, невеста на мгновение остановилась перед застывшим женихом, своим избранником, чтобы тонкими пальчиками взять его за рукав пиджака и двинуться к алтарю. Юноша, словно зачарованный, двинулся за ней, где-то сбоку с ритма сбился свадебный марш.
Священник уже набрал в легкие воздуха, чтобы начать свою речь, но тут аккуратные пальчики будущей жены легли на истертую, но крепкую бумагу, заставив того шумно выдохнуть воздух, а жениха съежиться.
- Не нужно это. Просто спросите нас, - произнес мягкий, приятный, утягивающий за собой, но при этом заставляющий кожу покрыться мурашками, словно от холода, голос из-под непрозрачной фаты. - Нам не терпится.
От усмешки, скрытой в голосе, священник сглотнул и торопливо закрыл книгу, поднимая взгляд, но не задерживаясь на родственниках, а стараясь смотреть куда-то вперёд:
- Согласны ли вы...
- Да, - тут же отозвался голос за фатой, после голова невесты плавно развернулась к жениху, лишь едва задействуя плечи. Любой мужчина, а тем более женщина безусловно заметили красоту невесты, которую нельзя было скрыть ни фатой, ни платьем.
- Д-да...- почти прошептал жених и упал на колени. Зал выдохнул, но никто и не подумал сдвинуться с места - все пристально наблюдали за невестой.
Неторопливо забрав золотые кольца с подушки, она уверенным движением надела одно на свой безымянный палец и вытянула руку вперёд, любуясь украшением( или своим новым статусом?), а после резко дернула рукой с букетом - на солнце что-то блеснуло, тонкое и почти невидимое, словно леска, и руки жениха беспомощно поднялись.
Деловито наклонившись, она ловко окольцевала юношу, что так и остался сидеть, опустив голову, отчего волосы свисали вниз и закрывали лицо.
- А теперь, - её голос обрёл силу, она выпрямилась и обвела присутствующих победным взглядом, - Торжественный ужин!
Тяжёлые двери за спинами гостей распахнулись, с грохотом ударившись о стены, послышался стук тысячи маленьких ножек по полу.
- Приятного аппетита, дети мои! - а затем, чуть наклонив голову в сторону своего супруга, застывшего в ужасе, скривившего рот от первых вскриков с задних рядов, она уже тише произнесла, - Наши дети.
Обернувшись к священнику, она небрежно положила свой букет на алтарь - глаза священника в ужасе раскрылись, когда он понял, что "цветы" шевелятся. Затем, наклонившись, она с наслаждением разорвала на себе пышную юбку, бросая её обрывки на пол, показывая наконец свою истинную сущность.
Восемь длинных, черных, тонких ног выходили чуть выше гладкого, аккуратного брюшка, что было скрыто всё время церемонии под кринолином. Выпрямившись, она откинула назад плотную фату, не обращая внимания на крики ужаса и стоны боли со стороны скамеек. Священника тем временем уже полностью облепили небольшие пауки, скрывавшиеся под видом букета.
- А нас с тобой, любимый, ждёт первая брачная ночь. - На юношу, чьи щеки пересекали дорожки слёз, смотрели четыре пары черных, словно кем-то старательно отполированных глаз: два больших, поддерживающих сходство с человеческим лицом, и шесть маленьких.
Её алые губы начали растягиваться в улыбке, что сначала показалась приятной, даже красивой, а после, приглядевшись, можно было заметить ужасающие изменения - скрытые во рту, на свет из разинувшегося рта начали показываться обтянутые бедной, чернеющей к краям кожей хелицеры.
- Иди ко мне, сладенький.