И пусть пушки молчат...⁠⁠

Он просыпался каждый день от гула «Градов». Для Артема, бывшего программиста из Днепра, а теперь добровольца в обороне города Донецка, война свелась к двум простым вещам: слушать и ждать. Слушать, куда летит, и ждать, когда прилетит.

Его позиция находилась в подвале разрушенной школы. Кроме него и его напарника, сурового молчаливого мужчину по кличке «Дедушка», здесь был только хлам да старый, допотопный проектор для пленок, чудом уцелевший на втором этаже. Артем притащил его сюда, назвав своим «талисманом». В минуты затишья он пытался его починить, чтобы отвлечься. Батарея от ноутбука, пара проводов — он был уверен, что сможет заставить его работать.

В тот день обстрел был особенно яростным. Снаряды рвались так близко, что с потолка сыпалась штукатурка. Артем и Дедушка молча прижались к стенам, пережидая ад. В самый пик накала, когда грохот стоял оглушительный, Артем, инстинктивно , подключил последний провод к старому проектору.

Лампа устройства мерцала и затрепетала. Но вместо света она выбросила в пыльный воздух подвала… голограмму.

Это была нечеткая, мерцающая карта региона. На ней, словно живые кровавые пятна, пульсировали точки вспышек и перемещений войск. Но это были не их позиции и не позиции противника. Это было что-то третье. Глубоко в тылу условного «востока» и на территории союзников «запада» зрели странные, необъяснимые сгустки энергии.

— Что за чертовщина? — хрипло выдохнул Дедушка, тыча пальцем в один из таких сгустков прямо в центре Киева.

Внезапно проектор издал новый звук — не гул, а подобие шипящего радиошума. Из него посыпались обрывки фраз, словно он ловил миллион частот одновременно.

«…повторяю, операция «Скарбник» под угрозой, необходим перенос…» «…цены на газ будут стабилизированы после…» «…они клюнут на провокацию у моста, это гарантирует…»

Это были чужие переговоры. Планы. Инсайдерская информация высочайшего уровня, принадлежащая обеим сторонам конфликта. Устройство было не проектором. Оно было интерсептором — перехватчиком информации невероятной мощности, замаскированным под школьное оборудование и забытым здесь с давних, дозахватных времен.

У Артема перехватило дыхание. Он смотрел на голограмму, где вся война была как на ладони: не только позиции, но и тайные замыслы, двойные игры, финансовые потоки, провокации. Он видел, как решения одного человека в бункере в Ростове-на-Дону тут же отражались на планах другого человека в кабинете в Варшаве. Война была не биполярной. Она была многоголовым гидром, где союзники втихую саботировали друг друга, а нейтралы наживались на поставках.

Они пытались передать данные. Вышли на командование. Но чем выше по цепочке уходила информация, тем абсурднее становились ответы. «Прекратите глушить эфир», «Разберитесь с дезой», «У вас стресс, боец, отдохните». Кто-то наверху уже знал правду и не хотел, чтобы она всплыла. Или не мог в нее поверить.

Артем понял. Правда была не тем оружием, которое может остановить войну. Правда была тем ядом, который мог убить того, кто ее применит. Она была слишком неудобной для всех. Для генералов, для политиков, для олигархов по обе стороны фронта. Она разрушала простые и нужные народу нарративы о «добре и зле».

Они с Дедушкой сидели и смотрели, как в реальном времени на голограмме готовилась провокация с обстрелом больницы. Они знали точное время, место, исполнителей. Они снова попытались предупредить. И снова получили в ответ: «Не распространяйте панику».

В тот вечер Артем сделал единственное, что мог. Он не стал героем, не обнародовал правду. Он подключил к интерсептору мощный аккумулятор и нашел в его настройках функцию, которую обозначал странный значок — вложенные друг в друга сферы. Он активировал ее. Проектор взвыл, голограмма погасла, а потом вспыхнула снова — но это была уже не карта. Это был мощнейший, всепроникающий импульс, который прошелся по всем частотам, по всем спутникам, по всем каналам связи — открытым и закрытым. Это был не сигнал. Это был «ребут». Жесткая перезагрузка. На тридцать секунд во всем регионе, на тысячу километров вокруг, заглушилось абсолютно всё. Рации, спутниковая связь, интернет, телевещание, серверы банков, навигация. Полный, тотальный тишина эфира. Наступила идеальная, невозможная тишина, без радиошума и помех. Даже орудия замолчали, обескураженные этой тишиной. А потом всё вернулось. Никто так и не понял, что произошло. Списали на мощнейшую солнечную вспышку или на неизвестное оружие. Провокация сорвалась, так как исполнители не получили финальный приказ. Наступление застопорилось. Война на несколько дней затихла в ступоре, пока генералы и политики зализывали технологические раны и пытались понять, что случилось с их связью. Артем и Дедушка молча отключили устройство. Они не стали его уничтожать. Они спрятали его поглубже в подвал, завалив кирпичами. Финал был неожиданным не потому, что правда восторжествовала. А потому, что ее удалось спрятать. Иногда один день тишины — больше, чем все правды в мире. И самое мощное оружие — не то, что убивает, а то, что заставляет всех на мгновение замолчать и задуматься. Они не остановили войну. Они просто поставили ее на паузу. И в этой паузе была крошечная, почти невидимая надежда.