И много-много радости... (юмористический рассказ)

Я в мрачном расположении духа наряжал ёлку. Стоял вечер, быстро темнело но свет зажигать не хотелось. Елку постепенно заволакивало темнотой, она покорно принимала на себя игрушки и, казалось, тоже не радовалась. Я подвесил последний шар и сел на диван. Завтра 31 декабря. Новый год. Что он принесёт? Думаю, ничего выдающегося. Как говорится, "Весь мир бардак...". Однако, я чего-то расклеился. Прошедший год был весьма и весьма неплох: я перешёл на второй курс, научился играть в преферанс и бридж, потерпел пару фиаско с девушками и прочитал гору книг. Это по большому счёту. А по мелкому - приятностей было всё же гораздо больше, чем неудач. Телефонный звонок прервал аутотренинг:

- Константин, здорово.

- Привет, Тимка. Как работа?

- Какая работа?! Зарплату сегодня дали! Гуляем! Кстати, с Новым годом тебя!

- Аналогично. Где справлять будешь?

- У бабушки. А ты?

- Не знаю.

- Чего так плохо?

Я вздохнул и промолчал, потому что в голову ничего оправдательного не ходило.

- Слышь, Константин, оглох, что ли? Давай собирайся.

- Куда?

- К бабушке!

- Прям сейчас?

- А чего?

- Поздно уже. И ночевать негде.

- Ну не сегодня - так завтра с утра!

- Только мы двое?

- Константин! Я тебя не узнаю! Ты там чё, офонарел в одиночестве?! Конечно, не двое! Ещё Мишка, Гошка и Лёшка с Диной! Динка yжe с утра будет на кухне, я пойду по магазинам, а те лбы вечером придут.

- А мне когда?

- Утром, ё-моё! Помогать кто будет?!

- Хорошо.

- А, Константин! Жратву с собой возьми! Моей не хватит. Я тех уже предупредил.

- Договорились. Завтра приеду.

Ну Тимофей, ну хмырь! Сам, значит, по магазинам, а меня на кухню! Как Золушку! Однако я чувствовал, как грусть моя испарилась, уступив место радостному возбуждению. Я откинулся на спину, повторяя как Остап Бендер на аукционе: "Завтра. Завтра... Завтра!..".

Утром я проснулся радостный и долго не мог понять, с чего бы. Авралом прибрал комнату, затарил сумку продуктами и, предупредив домашних, что вернусь в следующем году, полетел на остановку.

У бабушки уже действительно хлопотала Дина.

- Здравствуй, Костик! - она поднялась на цыпочки и чмокнула меня в холодную щёку. - С наступающим!

- Рано ещё.

- Уже не рано. Ровно через 12 часов старому году конец.

- Какие новости? - я прошёл на кухню.

- Лёшку запрягли дома, Гошка приедет к шести, Мишка встретит со своими и приедет к трём, на московский. Ну чего ты лазаешь?

Я опустил крышку на кастрюлю и вытер пальцы.

- Ревизию навожу. Недосолено у тебя.

Её глаза вспыхнули.

- Никто и никогда не смеет меня упрекать в том, что я не умею готовить. И уж, по крайней мере, я не намерена выслушивать критику от тебя! Научись сначала хоть яичницу делать!

Я смиренно хмыкнул.

- Подумаешь. Белинский тоже стихи не писал, а какой критик был!

- Ну, тебе до Белинского, как мне до испанского лётчика! Куда ты опять полез?!!

Я в отместку занялся шмоном всерьёз.

- Это тебе мясо?

- Не видишь - размораживается!

- А торт когда печь будешь?

- Костик, я тебя убью сейчас!

Я взял нож и подал ей.

- На.

Дина спокойно произнесла:

- Картошка сзади тебя на полу.

Лучше бы я топор схватил. Повернувшись, я увидел горох, который она высокопарно назвала картошкой. Делать было нечего, и нож вяло задвигался в моих руках. Она тем временем разобрали мою сумку.

- Ну, еды дня на три!

- Если не считать картошки, то на два.

- Почему?

- Мелкая очень.

- А ты толсто кожуру не срезай!

- Покажи.

Дина опять вспыхнула, но поняла, что меня ничем не пробьёшь, и села рядом. Потом я очищал яйца, она чистила лук; я натирал на тёрке морковь, oнa шинковала капусту; далее заправлял салаты, она резала мясо. Короче говоря, только на часы успевали посматривать.

К четырём закуски были готовы. За это время никаких событий не произошло, если не считать, что я всплакнул: то ли над своей злой судьбой, то ли над луком. Пока хозяйка взбивала крем, я взял мусорное ведро и потащился искать свалку. Мы нечасто собирались у бабушки, и я знал, где находится хлебный, продуктовый, но не знал, где мусорка. И вот картинка: стоит посреди дороги жлоб, в руке мусорное ведро - и о чём-то размышляет. В конце концов, я дошёл до остановки и ухнул всё в урну. Как меня потом просветил Тимка, можно было пройти в соседний многоэтажный дом с мусоропроводом. Кстати, мы с ним столкнулись у подъезда и он в неучтивых выражениях и провёл эту просветительную лекцию.

- Ну что тут у вас, дармоеды? - с приходом Тимки сразу стало веселее. - Где всё?! Чем вы полдня занимались?!

Я вывел его на балкон и показал батарею закусок.

- Это тебе гадость?

- А, ну тогда без базару! А, я caмoe главное принёс!

Дина уже выудила бутылку лёгкого вина, две бутылки водки и шампанское.

- Хватит?

- Конечно, хватит, - рассудил я. - Мы с Мишкой не пьём, даме вино, а одного пузыря вам с Лёшкой за глаза хватит.

- А Гошку забыл?

- Ему как самому младшему шампанское и сок.

- Константин! Что за жлобство?! Новый год всё-таки!!

- Не моя проблема, ты у нас всё-таки главный виночерпий.

- Не орите, - влезла Дина. - Лёшка обещал с собой принести.

- Тогда ой, - Тимка удовлетворённо опустился на стул.

- Чего расселся? Ну-ка дуй пылесосить!

- Ну ё-моё! Я и так набегался!..

- Давай, давай, двигай.

Я занялся посудой, Дина разложила на противне курицу и сунула в духовку. Через полчаса веселья стало ещё больше.

- А-а-а, Касантин!!! С наступающим!!! Моё почтение, маман! - Гошка приложился к ручке, поспешно вытертой о передник. - О, чую! Чую дух празднества! Здравствуй, крёстный.

В нашей компании мы негласно титуловали себя родственниками: Лёшка и Дина были мужем и женой, Гошка - их сыном, я - Лёшкиным братом, следовательно, Гошкиным дядей, Тимофей  был пятой водой на киселе, для краткости называемый крёстным. Миша же был просто другом семьи, на что, впрочем, как непьющий, не обижался.

- Маман, что я вам рассказу!..

- Гошка, да ты сядь вначале.

- Нечего сидеть, пусть посуду моет.

- Константин, заткнись, пожалуйста. Говори, Георгий.

- Да! Я ограбил своих родичей и удрал из дому!

- Ого! Солидно ограбил! - Тимка помогал вынимать консервы с тушёнкой и голубцами. - Дня на четыре! А ещё Лёшка привезёт!

- Потом побазарите, сейчас давайте впахивать.

- Какой вы нудный, Касантин. Так вот, я удрал из дому...

Гошка увёл Тимку в зал и продолжал тарахтеть о побеге века. Я перемыл всю посуду и подмёл пол. Дина вытащила противень, положила его на стул и собрала готовую курицу.

- Да, так вот, - спиной в кухню вошёл Гошка, - так вот я и удрал. О, маман! Какие запахи! Божественно, божественно!

С этими словами он опустился на стул, точнее, на жирный противень, что заметил только я.

- Уф! Набегался я сегодня. Маман, вам помочь?

- Да мы уже всё сделали. Только торт кремом пропитается.

- Гош, - ласково позвал я.

- Да?

- Тебе удобно сидеть?

- Да. А что?

- И тепло?

- Тепло, - он подозрительно покосился на меня.

Вошёл Тимофей.

- Гошка, мать твою! Ты на чём сидишь?!!

- На стуле... - тот вконец опешил.

- Ай, Гошка! Смотреть же надо! - Дина схватила его за грудки и потянула к себе. - Вот чудо гороховое!

Георгий оглянулся и только тут понял пошлость ситуации.

- Штаны! Мои штаны!! Маман, моя задница!

- Колобок ты наш! Снимай их быстрее!

- Как, маман? Я внизу...

- Да снимай быстрее, то я не видела мужиков в трусах.

Злосчастный Гошка стянул джинсы и убито посмотрел на задний карман.

- Вместо курицы тебе на ужин.

- Грешно, Касантин.

- Дай сюда, пойду застираю, - Дина метнулась в ванную.

- А жир?..

- Ещё не успел впитаться, сейчас я его...

- Ох, Георгий-бедоносец! - Тимка сунул противень в раковину. - Пошли, трико дам.

Гошка напялил обноски и мы раскинулись в дурачка. Через несколько минут к нам присоединилась Дина.

В восемь пришёл Лёшка. Все его потискали, поздравили, затромбили мозги всякой чепухой и похвалили за добычу. Дина опять прилепилась к плите, а мы вчетвером расписали пульку на преферанс. Не обошлось без приколов. Гошка только недавно научился играть, но суть торговли до конца не усек и в тонкостях самой игры не разбирался. Зато вызубрил систему вистов. И вот сцена:

- Раз! - возглашаю я.

- Вист! - забивает Георгий.

- Два! - рубит Тимофей.

Алексей на прикупе вздыхает.

- Три! - решаюсь я.

- Вист! - орет Гошка.

- Моё! - мрачнеет Тимка.

- Пять! - рискую.

- Вист!!! - ревёт "племяш".

- Забирай, - сдаётся "крёстный".

В прикупе шваль.

- Два валета и вот это, - издевается Тимка.

- Если в прикупе чушь - значит, это кому-то нужно, - изрекает Лёшка.

- Вист!!! - разоряется Георгий.

Итог плачевный - без двух на семерной. На мизере лавочку прикрывает Динка.

- Всё, убирайте, давайте накрывать.

- Маман, сель ву пле, в смысле - одну секундочку...

- Нечего, говорю! Сворачивайте это!

Ради праздника прощение, и на кухню снаряжается караван. Мы с Тимкой стали раздвигать стол. Вытащили одно крыло, а второе заклинило. Тут вошёл Гошка.

- Чего возитесь?

- Уйди, не видишь - заело.

- Вы такой сильный, Касантин, - Гошка кинул салат на кровать и удрал.

- Вот сволочь! - я тяну крышку стола, Тимофей пыхтит.

На кухне развенчивается миф о моей силе. Со злости я треснул ладонью по крышке, она сорвалась, влетела в Тимофея и пнула в... как бы это выразить? Тимофей нашёл - как, и на его рёв прибегали почти все. Теперь удрал я. Лёшка утащил контуженного хозяина курить в туалет, а мы, официанты высшего разряда, стали накрывать на стол.

Время - 23.45. Мы все чинно сидим за столом, накладываем закуски и открываем пузыри. Упреждая моё замечание на долю секунды, шампанское плюётся пробкой, и та пролетает в сантиметре от люстры. И вот все застывают и ждут. По радио слышны сигналы, мы встаём, дружно чокаемся и вступаем в Новый год.

- Ну, братки, вот мы и в новом году, - растроган Лёшка.

Девушка целует его и всех нас, мы обмениваемся рукопожатиями и дарим друг другу подарки. Слышны вопли изумления и восторга - будучи хорошо знакомы с повадками друг друга, каждый приготовил свой подарок, единственно нужный и желанный. Гошка в избытке чувств опять лезет целоваться, за что получает шутливое замечание в изменении окраски. Его это мало трогает, и теперь расчувствованны все мы. Тут звонит телефон - Миша поздравляет всех и обещает придти на московский. Мы ласково материм его и снова садимся за стол. Тост, как водится, за новый год, удачу, счастье, здоровье, радость и вечный полдень на часах. Затем слово даме.

- Я вот смотрю на всех вас, - Дина закусывает губу и переводит взгляд с одного на другого, - и вы мне все так дороги, я вас всех так люблю. Я рада, что мы вместе, и знаю, что в случае беды я на вас всегда могу положиться. За нашу маленькую и дружную компанию!

- Я хочу предложить тост за наш город, - включился Лёшка, - за наш родной город, где есть такая компания, за наши улицы, по которым эта компания бродила, за те вечера, которые эта компания встретит вместе!

Пузыри быстро опорожняются и все налегают на жратву. Вот здесь мы действительно потрудились. Каждый принёс столько, что справить можно было не один Новый год, а по крайней мере четыре. Забегу вперёд и скажу, что последние куски мы доели 2 января вечером.

Когда все были наедены и навеселе, пришёл Мишка со своими подарками и, самое главное, эпиграммами. Когда он начал читать, Дина тихо на всякий случай убрала нож и вилки под стол. Мы сделали вид, что не заметили этого, и Тимка специально стал рыскать по столу в поисках чего-нибудь "отомстительного". Миша укатывался, следя за этими попытками, Гошка без умолку подавал совет пустить в ход табуретку, Лёшка просто ловил кайф, следя за нами; я же достал свои эпиграммы и отделал Мишу так, что от его тщеславия не осталось ни рожек, ни ножек.

Так, в веселье, прошёл московской новый год. Мы встретили его, помянули добрым словом старый, обожрались окончательно и развалились кто где.

Миша, как человек вежливый, поспешил очистить квартиру от своего милого присутствия, а мы стали убирать со стола. И вот Дина ушла на кухню, Тимка с Лёшкой пошли провожать Михаила, а мы с Гошкой раскинули дурачка.

- Славно спонтировали, - подытожил я.

- Ага, - поддакнул Гошка. - Слышь, Касантин, давай дёрнем.

- Тебе мало, что ли?

- Что вы, Касантин, так на меня смотрите?! Я ещё не спился, я из других побуждений.

- Каких?

- Папа с крёстным оставили для себя отраву...

- Серьёзно?!

- Тихо, тихо... Они хотят раздавить её сам на сам, а я думаю, что мы не глупее.

- Ну дак!

- Тихо, тихо, тихо! Мы сами её выпьем, а туда нальём воды.

- Учуют.

- Неа. Они же залпом хлопают. Вот они опрокинут, а там такой суприз!

Я обмозговал.

- Забавно. Волоки её!

Гошка вытащил из-под кровати недопитый пузырь и со зловещей торжественностью наполнил рюмки.

- Ну, Георгий...

- Всё ровно, Касантин! Вздрогнули!

- За что?

- За удачу нашего безнадёжного предприятия!

Мы дёрнули, Гошка моментально налил воды, сунул бутылку обратно под кровать и прыгнул за карты. Вскоре вернулись Деды Морозы.

- Там снег идёт, холодина, - сообщил Тимка. - Надо для сугреву!

- Надо, Тимофей! - поддержал Лёшка.

Они нацепили на вилку закуску, церемониально достали ёмкость и вскрыли её.

- Будете? - натянуто спросил Тимофей.

Мы с Гошкой покачали головами.

- Мы уже пас.

- Ну и ладно, нам больше достанется, - обрадовался тот.

Он разлил жидкость по рюмкам, поднял свою и застыл. Мы с деланным равнодушием следили с дивана.

- Алексей! - помпезно начал Тимофей. - Желаю тебе всего самого счастливого, а в семейной жизни - тем более! За тебя, брат мой!

- За тебя! - поднял руку Лёшка.

Оба трепетно чокнулись и медленно потащили рюмки в рот. Лёшка пригубил и сморщился. Тимка опрокинул в себя и замер.

- Выдохлась уже, - буркнул Лёшка.

Тимка поднял глаза к потолку, потом скосил на нас. Гошка не выдержал и закатился хохотом.

- Сволочи! Накололи!!! - заорал Тимка и выплеснул воду мне в лицо.

Лёшка поспешил отыграться на Гошке и заржал тоже. Тимка разразился трёхэтажной бранью и порывался убить меня пустой бутылкой. Дина еле его удержала. После небольшой возни я в знак примирения вызвался показать фокус.

История с водой натолкнула меня на воспоминание. Когда-то в одной чужой компании один шутник заявил, что может стаканом с водой прилепить спичечный коробок к потолку. Ему подставили стул, он влез со стаканом и коробком наверх и уронил коробок на пол. Доброволец нагнулся за реквизитом, а шутник обрушил воду на спину покорного. Это и был фокус. И вот я возгласил:

- Берусь с помощью стакана воды приклеить к потолку коробок спичек!

- Не приклеишь! - подскочил Гошка.

- На что спорим?

- Слово джентльмена?

- Иди в баню. Давай, Лёшка?

- Давай! - решился тот.

Я, полный триумфа, взгромоздился на стул и сделал вид, что спьяну уронил коробок. Никто не успел моргнуть глазом, как Дина тигром кинулась на него и подала мне. Честно говоря, не хотелось бы портить такое платье; я извинился и уронил спички повторно. И снова Динка опередила всех, и снова я еле удержался. Триумфа уже не было, меня разобрали досада и злость.

- Лёшка, чего ты её не держишь, пусть отдыхает, - и я, качнувшись, уронил коробок снова.

Дина дёрнулась, Лёшка её перехватил и с укоризненным "Ну, Константин" наклонился сам. Наконец-то! Я радостно низверг воду на Лёшкину спину. Тот ошарашен. Гошка с Тимкой в телячьем восторге. Лёшка выпрямился.

- Ну, Константин!..

Теперь убить меня жаждет и он. Однако, как их много-то! Мишка, Тимка, Лёшка! Я ещё не знал, что скоро их будет четыре: к утру я спровоцирую и Гошку. А сейчас в комнате бардак, лужа, обои забрызганы, мы кружимся вокруг стола.

- Падла, иди сюда!

- Сам дурак!

- Касантин, вы трусите его?

- Лёшка, перестань!

- Убью гада!

- Вы нечестный человек, Маргадон.

- Куси его, куси!

- Миp, дружба, пепси-кола!..

- Урод, - Лёшка устал и рухнул на диван.

- Зато сухой.

Пьяное веселье постепенно уходит, и в полпятого молодые удалились в кухню на свой матрас. Я, Тимка и Гошка прибрали комнату, застелили постели, но спать ещё не хотелось и мы расчертили преферанс на троих. Мне везло и через два часа я был выигрыше.

- Давайте в покер, - предложил Гошка.

- Да ну его,- махнул Тимка. - Надо во что-нибудь лёгенькое.

- Я знаю, - я достал большую колоду в 52 карты. - Загадываем карту, кто вытянет - исполняет желание остальных двух.

- В смысле - выиграл? - не понял Гошка.

- Наоборот, проиграл, - пояснил Тимка. - А двое ему загадывают что-то.

- Давайте, - загорелся Георгий. - Двойка буби!

Мы по очереди стали тянуть карты и открывать их. Двойка попалась мне.

- Та-ак! - Гошка пошёл по проторённому пути. - Касантин, лезь под стол и три раза прокукарекай!

Я покорно слез на пол и паскудно прокудахтал, Тимка был более изобретателен.

- Выйди на балкон и крикни что-нибудь!

Я, не колеблясь, вышел, набрал воздуха и заорал:

- Люди! С Новым годом вас!

Откуда-то сбоку отозвались кратким пожеланием - было уже семь утра, и люди ложились спать. Колоду перетасовали и заказали туза черви. Вляпался Тимофей. По Гошкиному желанию он прокукарекал пять раз, я же в свою очередь тоже выгнал его на балкон. Тимка вежливостью не отличался. Он перевесился через перила и завопил:

- Люди! Какого хрена вы спите?!!

Ему пожеланий досталось больше. Гошка распалился и сам вытянул загаданную даму крести. Тимка потёр руки.

- Принеси попить. Только не из ванны, а из кухни.

- Как?! Там же...

- Вот и принеси.

Гошка насупился, взял бокал и в темноте прокрался на кухню. Вскоре раздалось:

- Ай! Убью кого-то!

- Спокойствие, Алексей, это я, я за водой.

- Иди в ванну, твою мать!

Гошка вернулся смущённый, мы с Тимкой укатывались в углу. Теперь был мой черёд.

- Проползи два раза около стола и повторяй: "Я - луноход-1".

- Не хочу.

- Тебя не спрашивают. Продул - выполняй. Я бы продул - я бы ползал, - утешил его Тимка.

Гошка опустился на колени и побрёл возле стола, периодически повторяя "Я - луноход-1". Мы с Тимкой рыдали от умиления. Гошка быстро поднялся.

- Так! Валет пики!

Стали тянуть. Тимка вытянул короли пики, я десятку, попался опять Гошка.

- Иди за водой! - погнал без обиняков Тимофей.

- Не пойду!

- Давай, давай!

Гошка сжал зубы и исчез в кухне. Что-то упало, загремело, покатилось. Влетел бледный Георгий, за ним разъярённый Алексей.

- Вы, идиоты! Вы спать дадите или нет?!

- Какой спать, месье?! Новый год на дворе!

- Достали, сволочи! Ещё один такой ублюдок войдёт - кастрирую на месте!

- Ладно, проваливай.

- Я предупредил! Всё!

- А ты, бедоносец, на мослы - и три раза пролуноходь.

- А ху-ху не хо-хо?

- Не хо-хо, вперёд пошёл!

- Ну ладно, ладно, проиграйте только...

И вот сидим мы на столе, под нами пыхтит Георгий и поминутно утверждает что он -

луноход, да ещё и один.

- Всё, больше не буду!

- Проиграешь - будешь!

- Не проиграю! Семь черви, нет, семь пики!

Тимка вытянул семь буби, я - семёрку черви, несчастный Гоша - семёрку пики.

- Нечестно! Подтусовываете!

- На колени!

- Жульё! Варвары!

- На колени!!

- Я спать пойду!

- На колени!!! Десять раз пройдёшь и будешь спать.

- Не буду!

- Спать не будешь?

- Не умничайте, Касантин. Ползти не буду.

- Не хочешь - заставим.

- Не имеете права, это насилие над свободной личностью!

- Продул - не залупайся.

- Ладно, Тимка, ну его, а то ещё в ООН напишет.

- И напишу!

- Пиши, писатель. Ёлки, светает уже. Может, спать будем?

- Какой спать?! Новогодняя ночь!

- А что ещё делать?

- Потрепаться можно.

- Ну, потрепаться можно.

Улеглись - Тимка как хозяин на тахте, мы с Гошкой на полу. Пару минут подумали, о чём бы повести речь, ни до чего не додумались, и я, желая насолить Лёшке, затянул:

- А рассвет уже всё заметнее...

Сотрапезники замысел усекли и дружно подхватили:

- Что ж ты, Лёшенька, смотришь искоса?..

Однако предмет серенады то ли упился, то ли упахался - факт, что не отреагировал. Спустя полчаса мы выдохлись.

Через шторы пробивался тусклый свет хмурого утра, на улице шёл снег, погребая под собой всё, что относилось к старому году. Я смотрел на Гошкин затылок и вспоминал последний день: суету на кухне, азарт игры, радость от подарков, злые, но правдивые эпиграммы, освоение подстольного пространства луноходом. Потом всё это закрутилось в моей голове, и я уснул. А за окном кружился снег, облачая город в праздничный белый наряд.

В полдень мы все проснулись синхронно. Причиной этого послужил Алексей, который выспался и недоумевал, почему не встаём мы. Надобно принять во внимание, что легли-то мы не синхронно, и теперь Лёшкины попытки сыграть роль прапорщика натыкались на жестокий отпор.

- Подъём! Подъём - кому говорю!!!

Тимка ответил коротко - тремя словами. Потерпев неудачу, Алексей переключился на меня:

- Костянчик, бросай дрыхнуть! Завтрак остывает!

Я на провокацию не поддался:

- Гоша, пошли его подальше, мне тяжко.

Лёшка бросил меня и взялся за самого податливого:

- Гошка, язви тебя! Встать, суд идёт!

- Ах, папан... Я тебе всегда машину мыть буду, в аптеку бегать, шнурки завязывать, только бросьте меня...

Лёшка озадачился.

- Ты часом не бредишь?

- Изыди, сатрап.

Прапорщик озлобился.

- Считаю до трёх - и чтобы все встали!

Трухман пробормотал что-то вроде того, что считать вовсе не обязательно, он и так готов.

- Раз! - прошипел надзиратель.

Никто не пошевелился.

- Два!! - проскрежетал тот.

Гошка высунул ногу из-под одеяла.

- Три!!! - заорал изувер.

Гошка спрятал ногу обратно. Такого хамства Лёшка снести не смог - он стащил с нас одеяла и уволок в кухню. Когда он вернулся, Тимка скрючился пауком и накрылся подушкой, мы с Гошкой делили простынь.

- Мальчишки! - раздался голос Дины. - Вставайте, обед накрыт.

- Понял? - пробурчал я и сел. - Тщательнее надо, Лёша, ласково.

Тот плюнул и пошёл есть. Я напялил штаны и тоже устремился в кухню. Через минуту присоединились заспанные тетери. Первое время жевали молча. Сон неохотно покидал наши тяжёлые головы, и только Мишин приход к чаю немного расшевелил нас.

- Слышь, Михайло, - Тимка следил, как Дина резала торт, - мы тебе рассказывали, как Лёшку из дома выманили?

- Нет.

- И я не слышал, - встрепенулся Гошка.

- Рассказать, Константин?

- Рассказывай, рассказывай, - я потянулся за третьим куском торта.

- Этой осенью Костик получил гонорар - 400 рублей. Мы захотели это дело отметить и решили позвать Лёшку. А этот хмырь сидел под домашним арестом. Ну, выручить друга - святое дело. Пришли мы к нему, я остался на улице, Константин поднялся в хату. Через пять минут выходят. Я обрадовался, а Лёшка ворчит: нашли, дескать, кого посылать, дурней всяких.

- Что случилось? - спрашиваю.

- Да, - говорит, - этот остолоп сочинил какую-то версию, что какой-то меценат прочитал мои стихи и решил со мной познакомиться. Вот, мол, я посыльный за ним. Мать, понятно, уши развесила, отпустила, а этот на радостях и брякнул: "Не волнуйтесь, мол, через два часа вернётся, я его лично занесу". Представляешь, да? Сына забирают из дома и обратно обещают принести. Что матери думать?

- А я как это услышал, - вклинился я, - остановился и вспомнил, что в запале действительно так сказал. Во влип. "Всё, Лёша, - говорю, - пить не будешь".

Мишка с Гошкой булькали чаем и планировали на эту тему сочинить эпиграмму.

- Это ещё не всё, - разглагольствовал я, - там продолжение есть. Пришли мы в магазин - там хороший портвейн за 300 рублей. И тут Тимка тычет пальцем: вино грузинское "Цинандали" за 400. "Мне, - говорю, - денег жалко. 400 получил и 400 пропил, что останется?" - "Память, - выкрутился тот. - Ты такое пил?" - "Нет, не пил" - "Вот и базару нет". Скрепя сердце, купили мы это цинандали. Пришли сюда, к бабушке, расположились, вскрыли, тяпнули. И тут мне так эти 400 рублей жалко стало! 10 градусов! Вода водой! Хоть литр выпей - ни в одном глазу! Ну, Тимофей! Тот перепугался. "Откуда я знал?" - вопит. Чёрт! Взяли бы портвейн - и дешевле, и толк был бы! В общем, дохлестали мы его и поехал Лёшку провожать. А эта цинандали, зараза, с затяжным действием оказалась. Мы ж её как сок без закуски выхлестали. И вот тут чувствую я - начинается. Дальше - больше. Добрались до Лёшки, того вообще развезло - на голодный желудок ведь. "Ну что, - говорю, - вносим?". Лёшка так и обмер. Пожизненное заключение же! Выкрутился. "Я, - говорит, - сделаю вид, что ни одного рассказа не взяли и якобы я расстроен жутко, сразу лягу носом в угол". Мы его похвалили, в коридоре подпёрли, чтоб не шатался, головами молча качнули - облом, дескать, и смотали. Потом выяснилось, мать ничего не учуяла и всему поверила. А я по дороге ещё к какой-то девушке спьяну приставал...

Слушатели от души повеселились, а Миша стал орать, что с ним никогда такого не случилось бы, поскольку он непьющий. Мы его тут же забили доказательствами, что в меру - это не пьянство, а хорошее дополнение к компании. После чего разговор заклинился на этой теме.

- Я видел, - рассказывал Гошка, - как над одним непьющим подшутили. Купили специально для него бутыль лимонного сока, за столом предложили вина. Он сразу в позу, как Миша - я навек трезвенник и по жизни язвенник. Ну, нет - так нет. Вызвали его на минутку в коридор и в его стакан с соком водки плеснули. Выпили. Смотрят - парень этот занервничал и на бутыль поглядывает. "Как сочик?" - спрашивают. "Странный какой-то, - бормочет, - никогда такого не пил". Так долго что ль? Разлили снова. А его ж отвлечь надо. Стал один умник фокус с вилкой показывать, подопытный засмотрелся - готово, подлили. Дёрнули, этот бедолага рожи кривить стал: "Замечательный какой у вас сок, разрешите забрать его в безраздельное пользование". Ну, тем только того и надо. Все на выдумку полезли, как бы его отвлекать. И ничего, справились. Споили ему полтора стакана замаскированных, сидят ржут - у того язык шнуром болтается, брататься ко всем лезет. Всё допытывался, по какому адресу этот сок продаётся.

Все, кроме Миши, посмеялись, начал опять было Тимка, но Дина рассердилась:

- Ну ладно, нашли тему для смакования.

И погнала нас убирать со стола. Потом Гошка заторопился домой - дескать, у них тоже гости. Дина тоже поехала - убирать за своими гостями. Лёшка собрался её проводить, но засобирался окончательно. Мы не отговаривали - ясно было, что они вдвоём сейчас поедут опять куда-то к знакомым. Что ж, муж и жена - одна сатана.

Да мы и не в накладе. Заперев за всеми дверь, я, Тимка и Мишка сели за преферанс и играли до вечера. Мишке зверски пёрла карта, он надрал нас обоих, и во второй партии я сел на его стул. Но везение, видно, перемещалось вместе с ним, и он снова обобрал нас до нитки. Поэтому во время ужина мы с Тимкой издевались над ним, утаскивали с тарелки куски, и остатки сока допили сами, мотивируя, что он, не дай бог, опьянеет. Михайло же добродушно посмеивался и сварганил из воды и варенья какую-то адскую смесь с добавлением соли, сахара и уксуса, чтоб мы не позарились, и мужественно выпил всё сам. В девять вечера мы проводили его домой и по возвращении стали названивать всем знакомым и поздравлять их.

На другой день мы зашли за Мишкой и пошли гулять в парк.


Говорят, как встретишь Новый год, так весь год и проведёшь. Мы встретили его сытно и весело.


1995 г.