И много-много радости... (юмористический рассказ)
Я в мрачном расположении духа наряжал ёлку. Стоял вечер, быстро темнело но свет зажигать не хотелось. Елку постепенно заволакивало темнотой, она покорно принимала на себя игрушки и, казалось, тоже не радовалась. Я подвесил последний шар и сел на диван. Завтра 31 декабря. Новый год. Что он принесёт? Думаю, ничего выдающегося. Как говорится, "Весь мир бардак...". Однако, я чего-то расклеился. Прошедший год был весьма и весьма неплох: я перешёл на второй курс, научился играть в преферанс и бридж, потерпел пару фиаско с девушками и прочитал гору книг. Это по большому счёту. А по мелкому - приятностей было всё же гораздо больше, чем неудач. Телефонный звонок прервал аутотренинг:
- Константин, здорово.
- Привет, Тимка. Как работа?
- Какая работа?! Зарплату сегодня дали! Гуляем! Кстати, с Новым годом тебя!
- Аналогично. Где справлять будешь?
- У бабушки. А ты?
- Не знаю.
- Чего так плохо?
Я вздохнул и промолчал, потому что в голову ничего оправдательного не ходило.
- Слышь, Константин, оглох, что ли? Давай собирайся.
- Куда?
- К бабушке!
- Прям сейчас?
- А чего?
- Поздно уже. И ночевать негде.
- Ну не сегодня - так завтра с утра!
- Только мы двое?
- Константин! Я тебя не узнаю! Ты там чё, офонарел в одиночестве?! Конечно, не двое! Ещё Мишка, Гошка и Лёшка с Диной! Динка yжe с утра будет на кухне, я пойду по магазинам, а те лбы вечером придут.
- А мне когда?
- Утром, ё-моё! Помогать кто будет?!
- Хорошо.
- А, Константин! Жратву с собой возьми! Моей не хватит. Я тех уже предупредил.
- Договорились. Завтра приеду.
Ну Тимофей, ну хмырь! Сам, значит, по магазинам, а меня на кухню! Как Золушку! Однако я чувствовал, как грусть моя испарилась, уступив место радостному возбуждению. Я откинулся на спину, повторяя как Остап Бендер на аукционе: "Завтра. Завтра... Завтра!..".
Утром я проснулся радостный и долго не мог понять, с чего бы. Авралом прибрал комнату, затарил сумку продуктами и, предупредив домашних, что вернусь в следующем году, полетел на остановку.
У бабушки уже действительно хлопотала Дина.
- Здравствуй, Костик! - она поднялась на цыпочки и чмокнула меня в холодную щёку. - С наступающим!
- Рано ещё.
- Уже не рано. Ровно через 12 часов старому году конец.
- Какие новости? - я прошёл на кухню.
- Лёшку запрягли дома, Гошка приедет к шести, Мишка встретит со своими и приедет к трём, на московский. Ну чего ты лазаешь?
Я опустил крышку на кастрюлю и вытер пальцы.
- Ревизию навожу. Недосолено у тебя.
Её глаза вспыхнули.
- Никто и никогда не смеет меня упрекать в том, что я не умею готовить. И уж, по крайней мере, я не намерена выслушивать критику от тебя! Научись сначала хоть яичницу делать!
Я смиренно хмыкнул.
- Подумаешь. Белинский тоже стихи не писал, а какой критик был!
- Ну, тебе до Белинского, как мне до испанского лётчика! Куда ты опять полез?!!
Я в отместку занялся шмоном всерьёз.
- Это тебе мясо?
- Не видишь - размораживается!
- А торт когда печь будешь?
- Костик, я тебя убью сейчас!
Я взял нож и подал ей.
- На.
Дина спокойно произнесла:
- Картошка сзади тебя на полу.
Лучше бы я топор схватил. Повернувшись, я увидел горох, который она высокопарно назвала картошкой. Делать было нечего, и нож вяло задвигался в моих руках. Она тем временем разобрали мою сумку.
- Ну, еды дня на три!
- Если не считать картошки, то на два.
- Почему?
- Мелкая очень.
- А ты толсто кожуру не срезай!
- Покажи.
Дина опять вспыхнула, но поняла, что меня ничем не пробьёшь, и села рядом. Потом я очищал яйца, она чистила лук; я натирал на тёрке морковь, oнa шинковала капусту; далее заправлял салаты, она резала мясо. Короче говоря, только на часы успевали посматривать.
К четырём закуски были готовы. За это время никаких событий не произошло, если не считать, что я всплакнул: то ли над своей злой судьбой, то ли над луком. Пока хозяйка взбивала крем, я взял мусорное ведро и потащился искать свалку. Мы нечасто собирались у бабушки, и я знал, где находится хлебный, продуктовый, но не знал, где мусорка. И вот картинка: стоит посреди дороги жлоб, в руке мусорное ведро - и о чём-то размышляет. В конце концов, я дошёл до остановки и ухнул всё в урну. Как меня потом просветил Тимка, можно было пройти в соседний многоэтажный дом с мусоропроводом. Кстати, мы с ним столкнулись у подъезда и он в неучтивых выражениях и провёл эту просветительную лекцию.
- Ну что тут у вас, дармоеды? - с приходом Тимки сразу стало веселее. - Где всё?! Чем вы полдня занимались?!
Я вывел его на балкон и показал батарею закусок.
- Это тебе гадость?
- А, ну тогда без базару! А, я caмoe главное принёс!
Дина уже выудила бутылку лёгкого вина, две бутылки водки и шампанское.
- Хватит?
- Конечно, хватит, - рассудил я. - Мы с Мишкой не пьём, даме вино, а одного пузыря вам с Лёшкой за глаза хватит.
- А Гошку забыл?
- Ему как самому младшему шампанское и сок.
- Константин! Что за жлобство?! Новый год всё-таки!!
- Не моя проблема, ты у нас всё-таки главный виночерпий.
- Не орите, - влезла Дина. - Лёшка обещал с собой принести.
- Тогда ой, - Тимка удовлетворённо опустился на стул.
- Чего расселся? Ну-ка дуй пылесосить!
- Ну ё-моё! Я и так набегался!..
- Давай, давай, двигай.
Я занялся посудой, Дина разложила на противне курицу и сунула в духовку. Через полчаса веселья стало ещё больше.
- А-а-а, Касантин!!! С наступающим!!! Моё почтение, маман! - Гошка приложился к ручке, поспешно вытертой о передник. - О, чую! Чую дух празднества! Здравствуй, крёстный.
В нашей компании мы негласно титуловали себя родственниками: Лёшка и Дина были мужем и женой, Гошка - их сыном, я - Лёшкиным братом, следовательно, Гошкиным дядей, Тимофей был пятой водой на киселе, для краткости называемый крёстным. Миша же был просто другом семьи, на что, впрочем, как непьющий, не обижался.
- Маман, что я вам рассказу!..
- Гошка, да ты сядь вначале.
- Нечего сидеть, пусть посуду моет.
- Константин, заткнись, пожалуйста. Говори, Георгий.
- Да! Я ограбил своих родичей и удрал из дому!
- Ого! Солидно ограбил! - Тимка помогал вынимать консервы с тушёнкой и голубцами. - Дня на четыре! А ещё Лёшка привезёт!
- Потом побазарите, сейчас давайте впахивать.
- Какой вы нудный, Касантин. Так вот, я удрал из дому...
Гошка увёл Тимку в зал и продолжал тарахтеть о побеге века. Я перемыл всю посуду и подмёл пол. Дина вытащила противень, положила его на стул и собрала готовую курицу.
- Да, так вот, - спиной в кухню вошёл Гошка, - так вот я и удрал. О, маман! Какие запахи! Божественно, божественно!
С этими словами он опустился на стул, точнее, на жирный противень, что заметил только я.
- Уф! Набегался я сегодня. Маман, вам помочь?
- Да мы уже всё сделали. Только торт кремом пропитается.
- Гош, - ласково позвал я.
- Да?
- Тебе удобно сидеть?
- Да. А что?
- И тепло?
- Тепло, - он подозрительно покосился на меня.
Вошёл Тимофей.
- Гошка, мать твою! Ты на чём сидишь?!!
- На стуле... - тот вконец опешил.
- Ай, Гошка! Смотреть же надо! - Дина схватила его за грудки и потянула к себе. - Вот чудо гороховое!
Георгий оглянулся и только тут понял пошлость ситуации.
- Штаны! Мои штаны!! Маман, моя задница!
- Колобок ты наш! Снимай их быстрее!
- Как, маман? Я внизу...
- Да снимай быстрее, то я не видела мужиков в трусах.
Злосчастный Гошка стянул джинсы и убито посмотрел на задний карман.
- Вместо курицы тебе на ужин.
- Грешно, Касантин.
- Дай сюда, пойду застираю, - Дина метнулась в ванную.
- А жир?..
- Ещё не успел впитаться, сейчас я его...
- Ох, Георгий-бедоносец! - Тимка сунул противень в раковину. - Пошли, трико дам.
Гошка напялил обноски и мы раскинулись в дурачка. Через несколько минут к нам присоединилась Дина.
В восемь пришёл Лёшка. Все его потискали, поздравили, затромбили мозги всякой чепухой и похвалили за добычу. Дина опять прилепилась к плите, а мы вчетвером расписали пульку на преферанс. Не обошлось без приколов. Гошка только недавно научился играть, но суть торговли до конца не усек и в тонкостях самой игры не разбирался. Зато вызубрил систему вистов. И вот сцена:
- Раз! - возглашаю я.
- Вист! - забивает Георгий.
- Два! - рубит Тимофей.
Алексей на прикупе вздыхает.
- Три! - решаюсь я.
- Вист! - орет Гошка.
- Моё! - мрачнеет Тимка.
- Пять! - рискую.
- Вист!!! - ревёт "племяш".
- Забирай, - сдаётся "крёстный".
В прикупе шваль.
- Два валета и вот это, - издевается Тимка.
- Если в прикупе чушь - значит, это кому-то нужно, - изрекает Лёшка.
- Вист!!! - разоряется Георгий.
Итог плачевный - без двух на семерной. На мизере лавочку прикрывает Динка.
- Всё, убирайте, давайте накрывать.
- Маман, сель ву пле, в смысле - одну секундочку...
- Нечего, говорю! Сворачивайте это!
Ради праздника прощение, и на кухню снаряжается караван. Мы с Тимкой стали раздвигать стол. Вытащили одно крыло, а второе заклинило. Тут вошёл Гошка.
- Чего возитесь?
- Уйди, не видишь - заело.
- Вы такой сильный, Касантин, - Гошка кинул салат на кровать и удрал.
- Вот сволочь! - я тяну крышку стола, Тимофей пыхтит.
На кухне развенчивается миф о моей силе. Со злости я треснул ладонью по крышке, она сорвалась, влетела в Тимофея и пнула в... как бы это выразить? Тимофей нашёл - как, и на его рёв прибегали почти все. Теперь удрал я. Лёшка утащил контуженного хозяина курить в туалет, а мы, официанты высшего разряда, стали накрывать на стол.
Время - 23.45. Мы все чинно сидим за столом, накладываем закуски и открываем пузыри. Упреждая моё замечание на долю секунды, шампанское плюётся пробкой, и та пролетает в сантиметре от люстры. И вот все застывают и ждут. По радио слышны сигналы, мы встаём, дружно чокаемся и вступаем в Новый год.
- Ну, братки, вот мы и в новом году, - растроган Лёшка.
Девушка целует его и всех нас, мы обмениваемся рукопожатиями и дарим друг другу подарки. Слышны вопли изумления и восторга - будучи хорошо знакомы с повадками друг друга, каждый приготовил свой подарок, единственно нужный и желанный. Гошка в избытке чувств опять лезет целоваться, за что получает шутливое замечание в изменении окраски. Его это мало трогает, и теперь расчувствованны все мы. Тут звонит телефон - Миша поздравляет всех и обещает придти на московский. Мы ласково материм его и снова садимся за стол. Тост, как водится, за новый год, удачу, счастье, здоровье, радость и вечный полдень на часах. Затем слово даме.
- Я вот смотрю на всех вас, - Дина закусывает губу и переводит взгляд с одного на другого, - и вы мне все так дороги, я вас всех так люблю. Я рада, что мы вместе, и знаю, что в случае беды я на вас всегда могу положиться. За нашу маленькую и дружную компанию!
- Я хочу предложить тост за наш город, - включился Лёшка, - за наш родной город, где есть такая компания, за наши улицы, по которым эта компания бродила, за те вечера, которые эта компания встретит вместе!
Пузыри быстро опорожняются и все налегают на жратву. Вот здесь мы действительно потрудились. Каждый принёс столько, что справить можно было не один Новый год, а по крайней мере четыре. Забегу вперёд и скажу, что последние куски мы доели 2 января вечером.
Когда все были наедены и навеселе, пришёл Мишка со своими подарками и, самое главное, эпиграммами. Когда он начал читать, Дина тихо на всякий случай убрала нож и вилки под стол. Мы сделали вид, что не заметили этого, и Тимка специально стал рыскать по столу в поисках чего-нибудь "отомстительного". Миша укатывался, следя за этими попытками, Гошка без умолку подавал совет пустить в ход табуретку, Лёшка просто ловил кайф, следя за нами; я же достал свои эпиграммы и отделал Мишу так, что от его тщеславия не осталось ни рожек, ни ножек.
Так, в веселье, прошёл московской новый год. Мы встретили его, помянули добрым словом старый, обожрались окончательно и развалились кто где.
Миша, как человек вежливый, поспешил очистить квартиру от своего милого присутствия, а мы стали убирать со стола. И вот Дина ушла на кухню, Тимка с Лёшкой пошли провожать Михаила, а мы с Гошкой раскинули дурачка.
- Славно спонтировали, - подытожил я.
- Ага, - поддакнул Гошка. - Слышь, Касантин, давай дёрнем.
- Тебе мало, что ли?
- Что вы, Касантин, так на меня смотрите?! Я ещё не спился, я из других побуждений.
- Каких?
- Папа с крёстным оставили для себя отраву...
- Серьёзно?!
- Тихо, тихо... Они хотят раздавить её сам на сам, а я думаю, что мы не глупее.
- Ну дак!
- Тихо, тихо, тихо! Мы сами её выпьем, а туда нальём воды.
- Учуют.
- Неа. Они же залпом хлопают. Вот они опрокинут, а там такой суприз!
Я обмозговал.
- Забавно. Волоки её!
Гошка вытащил из-под кровати недопитый пузырь и со зловещей торжественностью наполнил рюмки.
- Ну, Георгий...
- Всё ровно, Касантин! Вздрогнули!
- За что?
- За удачу нашего безнадёжного предприятия!
Мы дёрнули, Гошка моментально налил воды, сунул бутылку обратно под кровать и прыгнул за карты. Вскоре вернулись Деды Морозы.
- Там снег идёт, холодина, - сообщил Тимка. - Надо для сугреву!
- Надо, Тимофей! - поддержал Лёшка.
Они нацепили на вилку закуску, церемониально достали ёмкость и вскрыли её.
- Будете? - натянуто спросил Тимофей.
Мы с Гошкой покачали головами.
- Мы уже пас.
- Ну и ладно, нам больше достанется, - обрадовался тот.
Он разлил жидкость по рюмкам, поднял свою и застыл. Мы с деланным равнодушием следили с дивана.
- Алексей! - помпезно начал Тимофей. - Желаю тебе всего самого счастливого, а в семейной жизни - тем более! За тебя, брат мой!
- За тебя! - поднял руку Лёшка.
Оба трепетно чокнулись и медленно потащили рюмки в рот. Лёшка пригубил и сморщился. Тимка опрокинул в себя и замер.
- Выдохлась уже, - буркнул Лёшка.
Тимка поднял глаза к потолку, потом скосил на нас. Гошка не выдержал и закатился хохотом.
- Сволочи! Накололи!!! - заорал Тимка и выплеснул воду мне в лицо.
Лёшка поспешил отыграться на Гошке и заржал тоже. Тимка разразился трёхэтажной бранью и порывался убить меня пустой бутылкой. Дина еле его удержала. После небольшой возни я в знак примирения вызвался показать фокус.
История с водой натолкнула меня на воспоминание. Когда-то в одной чужой компании один шутник заявил, что может стаканом с водой прилепить спичечный коробок к потолку. Ему подставили стул, он влез со стаканом и коробком наверх и уронил коробок на пол. Доброволец нагнулся за реквизитом, а шутник обрушил воду на спину покорного. Это и был фокус. И вот я возгласил:
- Берусь с помощью стакана воды приклеить к потолку коробок спичек!
- Не приклеишь! - подскочил Гошка.
- На что спорим?
- Слово джентльмена?
- Иди в баню. Давай, Лёшка?
- Давай! - решился тот.
Я, полный триумфа, взгромоздился на стул и сделал вид, что спьяну уронил коробок. Никто не успел моргнуть глазом, как Дина тигром кинулась на него и подала мне. Честно говоря, не хотелось бы портить такое платье; я извинился и уронил спички повторно. И снова Динка опередила всех, и снова я еле удержался. Триумфа уже не было, меня разобрали досада и злость.
- Лёшка, чего ты её не держишь, пусть отдыхает, - и я, качнувшись, уронил коробок снова.
Дина дёрнулась, Лёшка её перехватил и с укоризненным "Ну, Константин" наклонился сам. Наконец-то! Я радостно низверг воду на Лёшкину спину. Тот ошарашен. Гошка с Тимкой в телячьем восторге. Лёшка выпрямился.
- Ну, Константин!..
Теперь убить меня жаждет и он. Однако, как их много-то! Мишка, Тимка, Лёшка! Я ещё не знал, что скоро их будет четыре: к утру я спровоцирую и Гошку. А сейчас в комнате бардак, лужа, обои забрызганы, мы кружимся вокруг стола.
- Падла, иди сюда!
- Сам дурак!
- Касантин, вы трусите его?
- Лёшка, перестань!
- Убью гада!
- Вы нечестный человек, Маргадон.
- Куси его, куси!
- Миp, дружба, пепси-кола!..
- Урод, - Лёшка устал и рухнул на диван.
- Зато сухой.
Пьяное веселье постепенно уходит, и в полпятого молодые удалились в кухню на свой матрас. Я, Тимка и Гошка прибрали комнату, застелили постели, но спать ещё не хотелось и мы расчертили преферанс на троих. Мне везло и через два часа я был выигрыше.
- Давайте в покер, - предложил Гошка.
- Да ну его,- махнул Тимка. - Надо во что-нибудь лёгенькое.
- Я знаю, - я достал большую колоду в 52 карты. - Загадываем карту, кто вытянет - исполняет желание остальных двух.
- В смысле - выиграл? - не понял Гошка.
- Наоборот, проиграл, - пояснил Тимка. - А двое ему загадывают что-то.
- Давайте, - загорелся Георгий. - Двойка буби!
Мы по очереди стали тянуть карты и открывать их. Двойка попалась мне.
- Та-ак! - Гошка пошёл по проторённому пути. - Касантин, лезь под стол и три раза прокукарекай!
Я покорно слез на пол и паскудно прокудахтал, Тимка был более изобретателен.
- Выйди на балкон и крикни что-нибудь!
Я, не колеблясь, вышел, набрал воздуха и заорал:
- Люди! С Новым годом вас!
Откуда-то сбоку отозвались кратким пожеланием - было уже семь утра, и люди ложились спать. Колоду перетасовали и заказали туза черви. Вляпался Тимофей. По Гошкиному желанию он прокукарекал пять раз, я же в свою очередь тоже выгнал его на балкон. Тимка вежливостью не отличался. Он перевесился через перила и завопил:
- Люди! Какого хрена вы спите?!!
Ему пожеланий досталось больше. Гошка распалился и сам вытянул загаданную даму крести. Тимка потёр руки.
- Принеси попить. Только не из ванны, а из кухни.
- Как?! Там же...
- Вот и принеси.
Гошка насупился, взял бокал и в темноте прокрался на кухню. Вскоре раздалось:
- Ай! Убью кого-то!
- Спокойствие, Алексей, это я, я за водой.
- Иди в ванну, твою мать!
Гошка вернулся смущённый, мы с Тимкой укатывались в углу. Теперь был мой черёд.
- Проползи два раза около стола и повторяй: "Я - луноход-1".
- Не хочу.
- Тебя не спрашивают. Продул - выполняй. Я бы продул - я бы ползал, - утешил его Тимка.
Гошка опустился на колени и побрёл возле стола, периодически повторяя "Я - луноход-1". Мы с Тимкой рыдали от умиления. Гошка быстро поднялся.
- Так! Валет пики!
Стали тянуть. Тимка вытянул короли пики, я десятку, попался опять Гошка.
- Иди за водой! - погнал без обиняков Тимофей.
- Не пойду!
- Давай, давай!
Гошка сжал зубы и исчез в кухне. Что-то упало, загремело, покатилось. Влетел бледный Георгий, за ним разъярённый Алексей.
- Вы, идиоты! Вы спать дадите или нет?!
- Какой спать, месье?! Новый год на дворе!
- Достали, сволочи! Ещё один такой ублюдок войдёт - кастрирую на месте!
- Ладно, проваливай.
- Я предупредил! Всё!
- А ты, бедоносец, на мослы - и три раза пролуноходь.
- А ху-ху не хо-хо?
- Не хо-хо, вперёд пошёл!
- Ну ладно, ладно, проиграйте только...
И вот сидим мы на столе, под нами пыхтит Георгий и поминутно утверждает что он -
луноход, да ещё и один.
- Всё, больше не буду!
- Проиграешь - будешь!
- Не проиграю! Семь черви, нет, семь пики!
Тимка вытянул семь буби, я - семёрку черви, несчастный Гоша - семёрку пики.
- Нечестно! Подтусовываете!
- На колени!
- Жульё! Варвары!
- На колени!!
- Я спать пойду!
- На колени!!! Десять раз пройдёшь и будешь спать.
- Не буду!
- Спать не будешь?
- Не умничайте, Касантин. Ползти не буду.
- Не хочешь - заставим.
- Не имеете права, это насилие над свободной личностью!
- Продул - не залупайся.
- Ладно, Тимка, ну его, а то ещё в ООН напишет.
- И напишу!
- Пиши, писатель. Ёлки, светает уже. Может, спать будем?
- Какой спать?! Новогодняя ночь!
- А что ещё делать?
- Потрепаться можно.
- Ну, потрепаться можно.
Улеглись - Тимка как хозяин на тахте, мы с Гошкой на полу. Пару минут подумали, о чём бы повести речь, ни до чего не додумались, и я, желая насолить Лёшке, затянул:
- А рассвет уже всё заметнее...
Сотрапезники замысел усекли и дружно подхватили:
- Что ж ты, Лёшенька, смотришь искоса?..
Однако предмет серенады то ли упился, то ли упахался - факт, что не отреагировал. Спустя полчаса мы выдохлись.
Через шторы пробивался тусклый свет хмурого утра, на улице шёл снег, погребая под собой всё, что относилось к старому году. Я смотрел на Гошкин затылок и вспоминал последний день: суету на кухне, азарт игры, радость от подарков, злые, но правдивые эпиграммы, освоение подстольного пространства луноходом. Потом всё это закрутилось в моей голове, и я уснул. А за окном кружился снег, облачая город в праздничный белый наряд.
В полдень мы все проснулись синхронно. Причиной этого послужил Алексей, который выспался и недоумевал, почему не встаём мы. Надобно принять во внимание, что легли-то мы не синхронно, и теперь Лёшкины попытки сыграть роль прапорщика натыкались на жестокий отпор.
- Подъём! Подъём - кому говорю!!!
Тимка ответил коротко - тремя словами. Потерпев неудачу, Алексей переключился на меня:
- Костянчик, бросай дрыхнуть! Завтрак остывает!
Я на провокацию не поддался:
- Гоша, пошли его подальше, мне тяжко.
Лёшка бросил меня и взялся за самого податливого:
- Гошка, язви тебя! Встать, суд идёт!
- Ах, папан... Я тебе всегда машину мыть буду, в аптеку бегать, шнурки завязывать, только бросьте меня...
Лёшка озадачился.
- Ты часом не бредишь?
- Изыди, сатрап.
Прапорщик озлобился.
- Считаю до трёх - и чтобы все встали!
Трухман пробормотал что-то вроде того, что считать вовсе не обязательно, он и так готов.
- Раз! - прошипел надзиратель.
Никто не пошевелился.
- Два!! - проскрежетал тот.
Гошка высунул ногу из-под одеяла.
- Три!!! - заорал изувер.
Гошка спрятал ногу обратно. Такого хамства Лёшка снести не смог - он стащил с нас одеяла и уволок в кухню. Когда он вернулся, Тимка скрючился пауком и накрылся подушкой, мы с Гошкой делили простынь.
- Мальчишки! - раздался голос Дины. - Вставайте, обед накрыт.
- Понял? - пробурчал я и сел. - Тщательнее надо, Лёша, ласково.
Тот плюнул и пошёл есть. Я напялил штаны и тоже устремился в кухню. Через минуту присоединились заспанные тетери. Первое время жевали молча. Сон неохотно покидал наши тяжёлые головы, и только Мишин приход к чаю немного расшевелил нас.
- Слышь, Михайло, - Тимка следил, как Дина резала торт, - мы тебе рассказывали, как Лёшку из дома выманили?
- Нет.
- И я не слышал, - встрепенулся Гошка.
- Рассказать, Константин?
- Рассказывай, рассказывай, - я потянулся за третьим куском торта.
- Этой осенью Костик получил гонорар - 400 рублей. Мы захотели это дело отметить и решили позвать Лёшку. А этот хмырь сидел под домашним арестом. Ну, выручить друга - святое дело. Пришли мы к нему, я остался на улице, Константин поднялся в хату. Через пять минут выходят. Я обрадовался, а Лёшка ворчит: нашли, дескать, кого посылать, дурней всяких.
- Что случилось? - спрашиваю.
- Да, - говорит, - этот остолоп сочинил какую-то версию, что какой-то меценат прочитал мои стихи и решил со мной познакомиться. Вот, мол, я посыльный за ним. Мать, понятно, уши развесила, отпустила, а этот на радостях и брякнул: "Не волнуйтесь, мол, через два часа вернётся, я его лично занесу". Представляешь, да? Сына забирают из дома и обратно обещают принести. Что матери думать?
- А я как это услышал, - вклинился я, - остановился и вспомнил, что в запале действительно так сказал. Во влип. "Всё, Лёша, - говорю, - пить не будешь".
Мишка с Гошкой булькали чаем и планировали на эту тему сочинить эпиграмму.
- Это ещё не всё, - разглагольствовал я, - там продолжение есть. Пришли мы в магазин - там хороший портвейн за 300 рублей. И тут Тимка тычет пальцем: вино грузинское "Цинандали" за 400. "Мне, - говорю, - денег жалко. 400 получил и 400 пропил, что останется?" - "Память, - выкрутился тот. - Ты такое пил?" - "Нет, не пил" - "Вот и базару нет". Скрепя сердце, купили мы это цинандали. Пришли сюда, к бабушке, расположились, вскрыли, тяпнули. И тут мне так эти 400 рублей жалко стало! 10 градусов! Вода водой! Хоть литр выпей - ни в одном глазу! Ну, Тимофей! Тот перепугался. "Откуда я знал?" - вопит. Чёрт! Взяли бы портвейн - и дешевле, и толк был бы! В общем, дохлестали мы его и поехал Лёшку провожать. А эта цинандали, зараза, с затяжным действием оказалась. Мы ж её как сок без закуски выхлестали. И вот тут чувствую я - начинается. Дальше - больше. Добрались до Лёшки, того вообще развезло - на голодный желудок ведь. "Ну что, - говорю, - вносим?". Лёшка так и обмер. Пожизненное заключение же! Выкрутился. "Я, - говорит, - сделаю вид, что ни одного рассказа не взяли и якобы я расстроен жутко, сразу лягу носом в угол". Мы его похвалили, в коридоре подпёрли, чтоб не шатался, головами молча качнули - облом, дескать, и смотали. Потом выяснилось, мать ничего не учуяла и всему поверила. А я по дороге ещё к какой-то девушке спьяну приставал...
Слушатели от души повеселились, а Миша стал орать, что с ним никогда такого не случилось бы, поскольку он непьющий. Мы его тут же забили доказательствами, что в меру - это не пьянство, а хорошее дополнение к компании. После чего разговор заклинился на этой теме.
- Я видел, - рассказывал Гошка, - как над одним непьющим подшутили. Купили специально для него бутыль лимонного сока, за столом предложили вина. Он сразу в позу, как Миша - я навек трезвенник и по жизни язвенник. Ну, нет - так нет. Вызвали его на минутку в коридор и в его стакан с соком водки плеснули. Выпили. Смотрят - парень этот занервничал и на бутыль поглядывает. "Как сочик?" - спрашивают. "Странный какой-то, - бормочет, - никогда такого не пил". Так долго что ль? Разлили снова. А его ж отвлечь надо. Стал один умник фокус с вилкой показывать, подопытный засмотрелся - готово, подлили. Дёрнули, этот бедолага рожи кривить стал: "Замечательный какой у вас сок, разрешите забрать его в безраздельное пользование". Ну, тем только того и надо. Все на выдумку полезли, как бы его отвлекать. И ничего, справились. Споили ему полтора стакана замаскированных, сидят ржут - у того язык шнуром болтается, брататься ко всем лезет. Всё допытывался, по какому адресу этот сок продаётся.
Все, кроме Миши, посмеялись, начал опять было Тимка, но Дина рассердилась:
- Ну ладно, нашли тему для смакования.
И погнала нас убирать со стола. Потом Гошка заторопился домой - дескать, у них тоже гости. Дина тоже поехала - убирать за своими гостями. Лёшка собрался её проводить, но засобирался окончательно. Мы не отговаривали - ясно было, что они вдвоём сейчас поедут опять куда-то к знакомым. Что ж, муж и жена - одна сатана.
Да мы и не в накладе. Заперев за всеми дверь, я, Тимка и Мишка сели за преферанс и играли до вечера. Мишке зверски пёрла карта, он надрал нас обоих, и во второй партии я сел на его стул. Но везение, видно, перемещалось вместе с ним, и он снова обобрал нас до нитки. Поэтому во время ужина мы с Тимкой издевались над ним, утаскивали с тарелки куски, и остатки сока допили сами, мотивируя, что он, не дай бог, опьянеет. Михайло же добродушно посмеивался и сварганил из воды и варенья какую-то адскую смесь с добавлением соли, сахара и уксуса, чтоб мы не позарились, и мужественно выпил всё сам. В девять вечера мы проводили его домой и по возвращении стали названивать всем знакомым и поздравлять их.
На другой день мы зашли за Мишкой и пошли гулять в парк.
Говорят, как встретишь Новый год, так весь год и проведёшь. Мы встретили его сытно и весело.
1995 г.