Глава 1: Ночь охотника⁠⁠

Дождь струился по пластинам его экзоскелета, словно чёрные слёзы. Над ночным городом бушевала гроза, но её раскаты тонули в вечном гуле мегаполиса, что не умолкал даже глубокой ночью. Он сидел на острие крыши небоскрёба, неподвижный, как горгулья. Сквозь багровую линзу визора мир был другим — резким, наполненным тепловыми контурами и недоступными человеку электромагнитными полями.
«Он где-то рядом. Я чувствую его звериный страх и ярость сквозь весь этот городской шум», — промелькнула мысль, холодная и точная. Мысль, которую его предшественники думали в лесах, ставших мегаполисами, на протяжении тысячелетий.
Его миссия была проста и тяжела: найти и остановить. Вернуть или уничтожить. Такая же миссия была у первого Охотника, ступившего на эту планету много веков назад.
Взгляд, усиленный технологиями Ифрилии, скользнул по улицам внизу. Люди. Они копошились в своих светящихся ульях, слепые к истинной жизни ночи, не подозревая, что среди них уже больше тысячелетия длится незримая война. Их восхищала их собственная Луна, они слагали о ней стихи и песни, даже ступили на её безжизненную поверхность. Они и не догадывались, что для его народа этот бледный спутник, эта «невинная» ночная красавица, стал самым страшным проклятием, принесшим на их планету бесконечный кошмар.
Ифрилия... Планета, застывшая в вечных сумерках под взглядом угасающего красного гиганта. Мир, где его народ носил в крови дар — по воле становиться волколаками, сохраняя разум, обретая мощь. Они были хозяевами своего зверя. Их мир был одинок в своей системе, лишённый лун, и они не могли даже представить, какая ловушка ждёт их здесь. Пока не нашли Землю.
Луна. Проклятый спутник Земли, эта обманчиво спокойная сфера оказалась для них ядовитой ловушкой. Её холодный, отражённый свет, безвредный для аборигенов, нарушал тонкую генетическую химию ифрилийцев, вырывая зверя из-под контроля разума. Превращение становилось мукой, а облик — тюрьмой для обезумевшего сознания. Этот экзоскелет был не просто броней — это был щит, изолирующий его от пагубного лунного света, фильтрующий ядовитое для него солнце. Он был Охотником. Последним звеном в цепи, что тянулась сквозь века. Тем, кто возвращал своих сородичей или предавал забвению тех, кого уже не спасти, вот уже тысячу лет подряд.
Его размышления разорвал звук, от которого сжалась бы в ледышку душа любого землянина — протяжный, полный тоски и ярости вой. Тот самый вой, что эхом раздавался в ночи с самых тёмных страниц человеческих легенд, рождённых под тем самым светом, что его и вызвал. Зов потерянной души и разбуженного зверя в одном лице.
Охотник сорвался с места. Его чёрный силуэт растворялся в потоках дождя, превращаясь в смазанную тень, что неслась над городом. Прыжок с крыши на крышу, отскок от стеклянного фасада — он был воплощением скорости и цели, наследником бесчисленных погонь, что проходили по этим землям веками. Сердце, если бы его можно было услышать, билось ровно, отсчитывая расстояние до цели.
Наконец, он спрыгнул в узкий, пропахший мусором и страхом переулок. И увидел Его.
Трёхметровый гигант, заросший колючей серой шерстью, встал на пути. Когти, оставлявшие борозды в асфальте, клыки, обнажённые в беззвучном рыке. В мутных глазах не осталось и намёка на разум — только первобытная ненависть. Серая шерсть говорила сама за себя — превращение зашло слишком далеко. Возможно, обратного пути уже нет. Таких, как он, за последние сто лет становилось всё больше.
Чудовище ринулось в атаку, снося на своём пути мусорный бак, словно спичку. Охотник действовал с калиброванной точностью, отработанной бесчисленными поколениями его ордена. Взмах руки — и специальный пистолет рявкнул, выплеснув два шприца-пули. Они вонзились в мощную грудь волколака с глухим чавкающим звуком.
Но чудовище лишь вздрогнуло, покачнулось, но не упало. Снотворное не сработало. Или организм выработал иммунитет, или ярость оказалась сильнее седативного. Ещё одна угроза в их бесконечной войне.
Будь на его месте обычный человек — от него осталось бы мокрое место. Но Охотник был не человеком. Он был тенью. Едва заметным движением он сместился в сторону, и массивное тело пронеслось мимо, врезавшись в кирпичную стену. Пока зверь оглушённо тряс головой, Охотник нанёс короткий, сокрушительный удар в основание спины, куда сходились пучки мышц.
Стена снова приняла на себя удар, на этот раз с треском. Но зверь был жив, слишком жив. С рёвом, полным боли и ярости, он вновь бросился в бой. Но теперь это была агония. Охотник парировал, уворачивался, его движения были выверенным смертельным танцем, отточенным за тысячелетнюю историю его братства. Каждый его удар был точным и жёстким, каждый пропущенный удар когтей — на грани.
И, наконец, яд и усталость сделали своё. Удар ослаб, рык перешёл в хрип. Ещё один точный выпад — и огромное тело, наконец, рухнуло на мокрый асфальт, издав глухой стон. Без сознания.
Охотник стоял над поверженным сородичем, его алые глаза-линзы были непроницаемы. Где-то там, под этой горой мышц и шерсти, мог оставаться человек с Ифрилии. Или уже нет. Ответ на этот вопрос был самой тяжёлой частью его работы — работы, длящейся уже тысячу лет. Он достал тяжёлый цилиндр с усыпляющим газом — теперь, наверняка. Ночь ещё не закончилась.
Продолжение следует...