Герой Своей Эпохи Глава 42 - Конец, часть 1.
Выехав с парковки Следственного Комитета, Громов отправился в сторону дома. Он понял, что пьян. Соблюдать какие-либо правила, даже если бы он захотел, то не смог бы. Столица встала в пробки. Медленно двигаясь по улицам, Громов осматривал происходящее вокруг себя. Граждане продолжали заниматься своими делами. Хаос в институтах власти их не касался. Некоторые возмущались отсутствием связи, но большинство были рады тому, что появилась возможность остаться дома и не идти на работу. Неработающее телевидение так же не вызвало никакой паники. Жизнь простых людей продолжала течь своим чередом. Громов резко вывернул руль и надавил на газ. «Кадиллак», взревев, забрался на бордюр и поехал по тротуару; свернул вправо, на прилегающую к проспекту улицу, и вернулся на мостовую. Проехав метров двести, он увидел в стороне, на встречной полосе чёрный лимузин и джип сопровождения; обе машины – с мигалками. Охранники, выйдя из машины сопровождения, орали на водителей стоящих впереди автомобилей, видимо, не дающих им проехать вперёд. Водители в долгу не оставались и, опустив стёкла, хамили в ответ охранникам.
– Теперь мы тут все равны! – Брызгая слюной, ругался водитель малолитражки, не дающей проехать представительским автомобилям.
– А куда мне тут, блядь, отъезжать? – Спрашивал водитель второй машины, указывая на вереницу машин, стоящих впереди. – Ты сам посмотри.
Один из охранников подошёл к задней двери лимузина, стекло опустилось, и он быстро что-то сказал. Из лимузина выскочил мужчина в дорогом костюме и, громко крича, подпрыгнул к машине, стоящей впереди.
– Ты что, не видишь мигалки?! – Орал он, его лицо наливалось краской. – Ты какого хера, такой борзый?! Я на самолёт опаздываю! – Он начал дёргать ручку двери.
Громов не узнал орущего чиновника. Из малолитражки вылез такой же раздражённый мужчина и со всей силы дал чиновнику в нос. Тот схватился за лицо. К водителю малолитражки подпрыгнули охранники; началась потасовка. Вдруг, как ниоткуда появилась длинноногая блондинка на высоких каблуках в короткой юбке и маленькой курточке. Она бегала вокруг борющихся мужчин и что-то кричала. Потом обернулась к ползущему мимо по встречной полосе чёрному «кадиллаку», и забила ладонями с длинными ярко-зелёными ногтями в стекло с криками о помощи. Громов опустил стекло.
– Что вам, девушка? – Устало спросил он.
– Помогите, разнимите же их! – Кричала она. – Что они дерутся?! Мы опаздываем!
Громов высунул голову из окна и посмотрел на валяющихся на земле, вцепившихся друг в друга мужчин. Чиновник и два его охранника никак не могли справиться с водителем малолитражки; тот не хотел сдаваться. Пиджаки и брюки всех дерущихся были мокрые и чёрные от грязи. Ничего не ответив, Громов поднял стекло и продвинулся дальше на несколько метров. Мимо в пробке ползли пожарные машины и кареты скорой помощи. Никто их не пропускал, включая Громова. «Куда они едут? – Думал он, – видимо, их вызвали ещё до того, как связь отрубили. Тот, кто это устроил, сделал всё очень быстро». Через час Громов въехал на парковку у своего дома. За ним въезжал чёрный седан. Припарковав машину, Громов вылез и наткнулся на словно выросшего из-под земли Лизогуба.
– Что за чёрт? – Громов чуть не упал от неожиданности, но удержался за машину.
Весь взъерошенный, Лизогуб стоял с широкой улыбкой, оголяя сомкнутые зубы. Его глаза, казалось, ввалились в глазницы, окруженные чёрными кругами.
– Что тебе, нахер, надо, – спросил Громов.
– Саша, ты только не волнуйся, – сказал Лизогуб, не моргая. Он не отрываясь смотрел на Громова, улыбка не сползала с его лица.
– Мы тебе такой Комитет отстроим, о-го-го, – сказал он.
– Ты это приехал мне сказать? – Громов рассматривал Лизогуба и не узнавал его.
– Да ещё и здание Администрации, знаешь какое забацаем? Самая большая администрация в Европе будет. – Сказал Лизогуб.
Громов заставил себя не обращать внимания на странное поведение Лизогуба. Он решил вытерпеть его трёп, наверное, последний раз в жизни. У него появилась идея.
– Пошли-ка, Витя, выпьем, – предложил Громов, проходя мимо.
– Ты представляешь, сколько денег это будет? – Лизогуб запрыгал вокруг Громова, как маленькая собачонка вокруг вернувшегося хозяина. – Это же нереально! Всю Москву заново отстроим! Какой город будет!
– А, может, это ты всё и поджог? – Спросил Громов, войдя в лифт и нажав на кнопку этажа. – Лизогуб, ты же всё знаешь. Вот ты мне и скажи, кто полстолицы сжёг этой ночью?
– Ну, Громов, – с удовольствием хрюкнул Лизогуб, – я много-много знаю, – странная улыбка не слезала с его лица, – но тут помочь не могу.
Они пили. Лизогуб пьянел быстрее, чем Громов. Говорил – непонятно о чём. Он рассказывал о будущих проектах с такой уверенностью, как будто спокойная жизнь продолжала идти своим чередом, и за окном ничего не происходило.
«Да что с ним такое?» – Подумал Громов и решил сменить тему.
– А Лизонька где? Ты её видел? – Спросил он, выпив водки и налив Лизогубу. Лизогуб выпил и сморщился.
– Не придется больше об этой бляди беспокоиться, – стальным тоном сказал Лизогуб и хрюкнул. Громов насторожился.
– Это что значит, не беспокоиться? – Спросил он.
– А то и значит. Не увидим мы с тобой её больше. Заебала! Она с этим Просвиным спала. Представляешь? Что это за фамилия, вообще, такая? Про-свин. Но всё-таки дела с ним делать можно, – сказал Лизогуб, взявшись за бутылку. Его глаза прикрылись тяжёлыми веками, пухлые щёки и лоб покраснели.
– Что ты с ней сделал?! – Вдруг заорал Громов, сам удивившись нахлынувшей волне агрессии.
К ещё большему удивлению Громова, Лизогуб не только не испугался, но даже не изменился в лице.
– А что ты так кричишь, Саша? – Спросил он, держа в руке рюмку с водкой. – Нахер она вообще нужна была. Жена из неё дерьмовая. Истерила постоянно, бабки растрачивала.
Стресс и утомление от последних нескольких дней сыграли свою роль, и Громов, контролируя себя всё меньше и меньше, впадал в пьяную истерику.
– А что ты, Лизогуб, – сказал он, прищурившись, глядя на него, – имел в виду, когда говорил мне, что знаешь, где я был, когда расстреляли группу тех приезжих?
– Да не волнуйся об этом, – выдавил из себя Лизогуб, – я так просто. Ты лучше представь, какой размах будет. Какие, блядь…
– Ну-ка, Витя, – Громов его строго перебил. – Ты что это?..
– Как заживём, а? – Расхохотался Лизогуб. – Ещё ты в Администрации, у нас проблем, вообще, по минимуму будет.
– Витя!!! – Заорал Громов, – Администрация сгорела! – Он лил водку в рюмки, проливая на стол, одну за другой опрокидывал в рот. Лизогуб следовал его примеру.
– А ты что так волнуешься? – Захрюкал опьяневший Лизогуб. – Неужто это ты ту компанию завалил? – Расхохотался он. – Я всё знаю. – Он погрозил пальцем, – всё-ё-ё!
– Что ты знаешь, сука? – Полез через стол Громов.
– Всё знаю! Всё знаю! – Визжал Лизогуб, в промежутках между криками вливая водку из бутылки в свою распахнутую пасть.
Лежа на столе Громов, вдруг увидел, как нос Лизогуба превратился в розовый пятачок; он уронил бутылку и вытирал пасть копытами.
– И ты туда же, мразь! – Заорал Громов в горячке. Он кинулся на пол, схватил упавшую пустую бутылку, вскочил, подпрыгнул к еле державшемуся на стуле визжащему Лизогубу и, что было сил, ударил его по затылку. Посыпались осколки. Лизогуб, стукнувшись головой о стол, упал на пол, издав звук опрокинутого мешка с картошкой. Громов, весь грязный, в помятой и мокрой от водки белой рубашке, с взъерошенными волосами и стеклянными глазами, абсолютно не понимал, что происходит. Он пошёл к сейфу и достал оттуда «глок». Потом натянул чёрный пиджак и влез в своё серое пальто.
Следующий час он потратил на транспортировку тела Лизогуба к автомобилю. Особенно сложно оказалось его поднять и подтащить к лифту. Спустился на первый этаж. Охранники на парковке помогли Громову донести Лизогуба до «кадиллака» и уложить его на заднее сиденье.
– Поскользнулся и упал, – попытался объяснить Громов, когда охранник косо посмотрел на тонкую струйку крови, бегущую по лбу Лизогуба. Громов вынул и дал ему несколько банкнот – за хлопоты – и уселся в машину.
Опьяневший до скотского состояния Громов решил, что смыслом его новой жизни будет избавляться от подобных людей. И начнёт он с Лизогуба. С трудом, через заторы, игнорируя все мыслимые правила дорожного движения, он выехал на трассу, ведущую из города, и гнал машину на предельной скорости. По дороге дико матерился на всех и, в особенности, на Лизогуба, чья медленно текущая из головы кровь пачкала кожаное сидение. Громов метался из полосы в полосу, не обращая внимания на гудки клаксонов обгоняемых и встречных автомобилей и пытаясь вспомнить дорогу. Поначалу, ему казалось, что он на правильном пути. Лизогуб замычал на заднем сиденье. Громов даже не обернулся. Он узнавал проносящиеся мимо дома, перекрестки, перелески. Потом он сбавил ход. Волна беспокойства нахлынула на него. Он перестал понимать, где он находится и куда, вообще, едет. Всё в один момент стало незнакомым, чужым. Он остановил машину на обочине, у леса. Вылез, обошел её. Его вырвало оранжево-белой жидкостью на коричневую, холодную землю. Постояв, согнувшись, минут пять со слюной, висящий изо рта, он выдавил из своего желудка всю скопившуюся там жидкость. Голова закружилась; руки ослабели, ноги еле держали тело, колени сгибались. Он медленно, стараясь не потерять равновесие и не упасть, держась за кузов машины, дошёл до водительской двери. Мимо на скорости проносились автомобили. Трасса шумела. Громов забрался в салон. Он попробовал сфокусировать взгляд на экране навигатора на приборной панели. Маленькая красная стрелочка показывала, что он всё-таки на правильном пути. Нужно ехать быстрее, скоро начнёт темнеть.
Через тридцать минут, не думая о возможном уроне для машины, Громов гнал по просёлочной дороге к испытательно-тренировочной станции Лизогуба. Голова раскалывалась. Он решил, что снова заедет к Покрошину, попросит у него какое-нибудь средство, которое поможет ему справиться с ощущением трещины в голове.
Он остановил машину у ворот. Из будки вышел охранник, видимо, недавно проснувшийся после сильной попойки. Громов сунул в его руку купюру и, ничего не сказав, поднял стекло. Тот посмотрел на деньги, пожал плечами и открыл ворота.
Громов остановил «кадиллак» перед знакомым ему загоном. Из бардачка достал «глок» и засунул его за пояс. Теперь оставалось самое сложное – дотащить Лизогуба. Громов открыл дверь, вцепился в ноги Лизогуба и, что было сил, дёрнул их на себя. Тело немного продвинулась. Лизогуб что-то заныл и заворочался.
– Ну, нет, – сказал Громов, – тут ты не останешься, – и дёрнул Лизогуба ещё раз.
Тело наполовину вылезло из салона. Лизогуб теперь как будто сидел на земле, опершись спиной о кузов машины и уткнувшись носом в колени. Кровь на его голове запеклась. Громов ухватился за запястья Лизогуба и начал его тянуть на себя, от «кадилака». С невероятными усилиями, с трудом делая каждый шаг, Громов протащил Лизогуба по земле к ограждению загона. На воротах висела цепь. Громов достал пистолет, отошёл на шаг и выстрелил в замок. Замок разлетелся на несколько кусков. На звук выстрела из ближнего дома выбежали два работника станции, по виду тоже после попойки: в резиновых грязных сапогах, потёртых штанах и замызганных куртках. Громов узнал их. Они остолбенели, широко раскрыв глаза и уставившись на человека в сером пальто с пистолетом и лежащего на земле рядом с ним мужчину с окровавленным лбом.
– Выводите собак, – приказал им Громов, тяжело дыша и выдыхая клубы пара, смешанного с перегаром.
Оба работника стояли в оцепенении.
Громов поднял пистолет и направил на того, что стоял чуть дальше.
– Выпускай собак, – стальным тоном повторил он.
Тот поднял руки и закивал.
– Хорошо, хорошо,– пробубнил он и скрылся.
Громов перевёл пистолет на второго.
– Ты. Тащи его, – он указал на Лизогуба. – В загон.
Глаза второго работника раскрылись ещё шире. Такого он не ожидал. Переводя взгляд с Громова на тело, он медленно приблизился, держа руки перед собой.
– Давай быстрей! – Рявкнул Громов. Он чувствовал себя лучше, чем только что, на трассе. Но слабость всё ещё, время от времени, окутывала его рассудок, накатывала на тело. Мужик – от него шёл отвратительный запах перегара и немытого тела – приподнял тушу Лизогуба, и с трудом потащил в загон. Вдруг послышался громкий выстрел; от деревянной стены загона, рядом с Громовым, отлетели щепки. Он повернулся. Там, в стороне, в облаке синего дыма стоял первый мужик с двуствольным ружьём. Он с испугом начал перезаряжать оружие, дрожащими руками пытаясь вытащить гильзу. Громов вытянул руку и дважды нажал на курок. Работник, ухватившись за живот, упал на землю. Потом Громов перевёл пистолет на второго. Тот присел рядом с телом Лизогуба, снова выставив вперёд обе руки.
– Нет-нет-нет-нет… – Он дрожал.
– Где собаки? – Спросил Громов.
– Они там, – проскулил он, показывая пальцем в сторону.
– Давай тогда, быстрее, – уставшим голосом сказал Громов. Опустив пистолет, он последовал за трясущимся от страха работником в помещение, где содержались собаки. Те узнали работника и подняли страшный вой и лай. Он выпустил четырёх псов, по очереди взяв их на поводки. Они вышли обратно в загон. Работник прошел мимо своего лежащего собутыльника, грустно на него взглянул. Голодные собаки, идя мимо лежащего на земле работника, почувствовали запах крови и начали рваться к нему. Но живой работник их шуганул и вошёл с ними в загон. Громов закрыл за ним ворота. Тот с испугом на него посмотрел. Громов поднял руку и несколько раз выстрелил. Работник выпустил собак, те бросились к телу Лизогуба. Работник упал. Одна собака осталась у него на поводке, она начала разгрызать одежду, пытаясь добраться до тела. Одежду на Лизогубе собаки разорвали за несколько секунд и принялись за его жирную плоть: толстые конечности и круглый, раздутый живот. «Наверное, они приняли его за свинью», – подумал Громов. Он не стал ждать, пока тушу раздерут на куски. Убедившись, что ни у кого из двух лежащих в загоне выжить нет никаких шансов, он подошел к работнику с ружьём. Тот не дышал, но Громов, на всякий случай, сделал контрольный выстрел в голову. Потом разрядил пистолет и вернулся к «кадилаку».