Фрагменты из книги Новы Винсент "Мужчина, который создал себя сам"
Журналистка-лесбиянка Нора Винсент на полтора года стала Недом, настоящим мужчиной, и написала об этом книгу. Фрагменты из главы 4 "Любовь".
Я надеялась, что знакомиться с девушками будет легко и весело. У мужчины больше выбора, чем у лесбиянки, и мне представлялось, что это — лучшая часть моего эксперимента: наконец-то можно побыть гетеросексуалкой и позвать на свидание любую женщину, не оскорбив её. Но, конечно, меня ожидала гора отказов и ненависть к себе — неотъемлемая часть жизни унылого пикапера, от которого женщины отмахиваются как от назойливой мухи.
К сожалению, именно таким был первый опыт Неда, когда он пытался подкатить к незнакомкам в барах для одиночек. Позже я узнаю, что это опыт большинства парней. Таковы условия дикой природы: вы бодрый атлет, разукрашенная пташка, танцующая на подмостках; она — судья, суровая, по-немецки дотошная, одаривающая вас одобрительным кивком.
Мы посетили несколько заведений района, в которых отдыхали ребята, желающие познакомиться, или компании друзей за выпивкой.
В первом же баре, элитном и спортивном, я была готова броситься в бой, хотя Кёртис всячески меня отговаривал — он имел на это полное право, ведь именно ему известен мужской опыт: слишком часто лобовые атаки на скучающую красотку заканчивались щелчком по носу. Он советовал отложить попытку до другого раза.
Но мне не терпелось испытать себя в новой роли. Когда мы сели, я заметила несколько двадцатилетних девушек за столиком, и бросила в их сторону пару взглядов, желая узнать, заинтересованы ли они. Мне удалось поймать взгляд одной из них и удержать его на секунду, она улыбнулась в ответ и отвернулась. Этого показалось достаточно, я поднялась и подошла узнать, не хотят ли они с нами выпить.
«Нет, спасибо, — ответила одна из них, — мы скоро уходим».
Ничего ужасного, правда? Отшили. Подумаешь. Но когда я повернулась и поплелась обратно, я почувствовала себя как подросток в столовой, поскользнувшийся и уронивший поднос перед всей школой: отказ — это ужасно неприятно.
«Для парней отказ — норма, — объяснил Кёртис со смехом, когда я, униженная, села со вздохом, — привыкай».
Это был мой первый урок ухаживания: либо привыкай к ударам, либо жди небывалого чуда. Здесь тебе не волшебный остров из рекламы пива, в которой ты делаешь глоток, и на тебя смотрят все девочки.
Я приняла его слова на веру, и они, надо признаться, почти всегда подтверждались моим опытом общения в колледже, где большинство парней, решавшихся со мной заговорить, действительно хотели одного. Для остальных я оставалась невидимой. Зачем заморачиваться, если не ради секса?
Как бы мужчина не пытался скрыть своё намерение — как правило, не самым изящным образом — я всегда знала, или думала, что знаю, чего он хочет. Я поняла, что обращалась с мужчинами так же холодно, как эти девушки относились ко мне сейчас.
И я вижу в этом парадокс: даже если (и это большое «если») утверждать, что большинство мужчин, заговаривающих с незнакомками в барах и на улице, хотят одного, несомненной правдой было также и то, что я была не такой, как большинство парней. Я была женщиной с женской чувствительностью. И мне не хотелось с ней переспать — для меня она была всего лишь очередным экспериментом.
Все же быть объектом их подозрений было неприятно. В мире есть немало мужчин, желающих, например, создать семью, и которым хотелось бы узнать девушку получше, но другого способа, кроме как импровизировать на ходу, у него нет. Почему они должны отдуваться за большинство представителей своего пола? И ведёт ли себя это большинство настолько уж плохо?
Я угодила в старую как мир историю: неспособность мужчин и женщин понимать друг друга. Её задача обороняться, потому что этому её научил опыт. Его задача наступать, потому что нет другого выбора. Либо так, либо никак.
Знакомства были не только самым тяжёлым опытом — в них было больше всего лжи. Я обманывала людей в самых различных вопросах, и ответственной части моей личности это не очень нравилось. При этом я приходила в восторг от того, что у меня получалось сойти за мужчину в настоящем мире, а значит я наслаждалась своей ложью за чужой счёт. Меня это настолько увлекло, что я могла навредить себе и другим людям.
Для большинства женщин даже одно-два свидания значили очень много, особенно если им за тридцать, и они давно пытаются найти спутника жизни среди тех, кто хочет только встречаться. Почти неизбежно они тащат за собой эмоциональный багаж боли, которую им причинили мужчины, и многих из них это настраивает против мужчин. Для них, как и для большинства людей, боль, причинённая в романтических отношениях, становится основанием для обвинения, а так как речь идёт о гетеросексуалках, то часто оно предъявляется всему мужскому роду, а не только человеку, который её причиняет.
Бисексуалы знают, что представители обоих полов причиняют боль если не одинаковым образом, то в одинаковом объёме. Но для этих женщин — никогда не встречавшихся с другими женщинами, а значит никогда не страдавшим из-за них — мужчины как подвид, а не только те, с кем они сближались, обвиняются в неудачных отношениях и психологических травмах.
Неудивительно, что в такой атмосфере одинокий мужчина чувствует нападение и осуждение, и ему приходится обороняться. Если в обществе мужчин я чувствовала, что действует презумпция невиновности — то есть, что ты хороший человек, пока не зарекомендуешь себя плохо, с женщинами — напротив- действует презумпция виновности: ты дрянь, пока не докажешь обратного.
«Пройди испытание, и мы посмотрим, достоин ли ты меня» — вот, что пыталась незаметно донести до меня девушка напротив. Как правило, именно таким женщинам самим нечего предложить. «Будь помягче, — говорит она с лёгкостью свинцового дирижабля, — будь ласковым, — настаивает угрожающим тоном». «Не будь как другие» — хотя сама уже причислила меня к ним.
Самыми злыми были женщины за тридцать пять: они давно уже в этом варятся и успели хлебнуть отвратительных свиданий и однодневных отношений ещё до моего появления. С их слов можно было сделать вывод, что свободных, зрелых, стабильных, отвечающих взаимностью чутких мужчин очень мало, и что им, женщинам, часто не хватает терпения перебирать отребье, когда больше всего хочется устроиться в жизни — основать семью.
Но, опять же, большинство женщин, которых я встречала, сложно назвать магистрами чуткости, да и стабильностью или приспособленностью к жизни они не отличались — они только считали, что всем этим обладают. Даже те, которые понимают, что травмированы, считают возможным требовать от мужчины невозмутимости: словно в освящённой веками традиции он должен быть сильным, поддерживать свою женщину, поднимать её снова и снова, когда она сама на это не способна.