Двадцать моих первых свиданий. Часть 21. Встретились два одиночества⁠⁠

На этот раз меня решили познакомить на моей работе. Время от времени к нам в офис наведывалась одна почтенная старушка с целью продать нам билеты в местный театр. Мои коллеги выяснили, что у нее есть незамужний сын, – и всё заверте…

Я сначала без особого воодушевления отнеслась к этой идее – больно уж эта старушка смахивала на одну из моих бабуль, обладавшую вредным характером и невзлюбившую меня с самого рождения. Но потом решила: какого черта, бросим вызов судьбе!

Бросила. Созвонились с ее сыном, пошли в театр. Людей посмотреть, себя показать.

Чувство дежавю при первом взгляде на него только усилилось. Задумчиво смотрела я на его ботинки с толстой подошвой, здоровенную сумку с жесткими краями, и в моей голове крутился один вопрос, который я боялась озвучить. Дело в том, что я, как мне казалось, могла бы с точностью до 99% угадать профессию молодого человека. Но я не из тех, кто судит книгу по обложке, даже если эта книга не чистит зубов, берет с собой в театр сумку размером с рюкзак спецназовца, редко причёсывается и заворожённо следит за попкой каждой прошедшей девушки.

Впрочем я тоже люблю красоту.

…Стали смотреть за красивыми попками вместе. Наиболее привлекательные я даже сама ему показывала, чтобы не пропустил. А тем временем мои предположения о его профессии ещё более утвердились.

Наконец, дали три звонка, мы вошли в зал и сели почти у самой сцены (респект его старушке-матери!).

Начался спектакль.

Где-то через 5 минут я заерзала, а потом начала чувствовать себя всё неуютнее. Спектакль был хорош, и актеры превзошли себя. Проблема была в сюжете.

Перед нами разворачивалась картина жизни одной особы, которая обладала редким талантом разнообразить жизнь людям. Вот она, крася губки за рулём, влетела в машину одному пареньку. Пара улыбок – и паренек ее прощает. Но машинка-то уже попорчена и полиция вызвана. Парень благородно берет на себя вину и соглашается возместить ей ущерб. Однако по закону одного штрафа мало, надо ещё и в тюрьме посидеть. Говно вопрос – он посидит! Ведь его на воле будет ждать ах какая девушка! Она ведь ещё и передачки приносить будет. Ведь правда же?..

Правда! Вот и она, легка на помине. Пришла и начала грузить, что «денежек же ж нееет». Сидящий в тюрьме паренек дает ей денег, заодно и просит передать часть своему адвокату. Красотка соглашается. Но где-то на полпути к адвокату деньги неожиданно теряются в модном бутике, зато на дамочке появляется такое красивое платьице, такое хорошенькое, правда, дорогой?.. …Правда, дорогая…

На этом месте мне уже стало понятно, чем кончится эта пьеса. А кончится она тем, что познакомившийся со мной паренек в ужасе сбежит от меня в антракте. Ведь сейчас страшнее красивых баб только маленькие девочки, присевшие рядом с тобой на диван в вестибюле…

Я украдкой кинула на него взгляд. Паренёк весь посинел, сжал зубы, трясся, но мужественно держался, хотя его напряжённым, горящим взглядом можно было разжечь костер.

«Ого. Крепок старина Розенбом… Уже и не помню, когда встречала таких храбрых и усидчивых кавалеров-театралов. Может, у нас что-то и получ… да ну, бред какой-то…»

На сцене тем временем интрига закручивалась всё сильнее. Вышедший из тюрьмы паренек узнает, что его пассия замужем. Мужа ему преподносят как ужасного тирана, мешающего ей реализовывать свои желания и мечты. Мои симпатии уже с эпизода в тюрьме целиком и полностью были на стороне мужа этой красотки, поэтому я радостно ждала сцены его освобождения от ее острых коготков. Однако дама была не столь проста. У мужа были деньги и богатый дом. И после развода ей бы не осталось ничего. Поэтому она непринуждённо попросила своего любовника «разрубить этот гордиев узел». А для этого привела влюблённо в неё по уши дуралея познакомиться с её мужем, будущей "жертвой несчастного случая". И-и-и вот тут-то и выяснилось, что сей гадкий тиран – сам невинная жертва. Он любит классическую музыку, искусство и свою жену. Но уже доведён ею и её "ангельским" характером до точки сборки. Любовник начинает колебаться, однако дама упорно ставит вопрос ребром – муж или она! Даёт любовнику нож и подталкивает к комнате мужа. Зрители замерли в ожидании…

Затемнение…

Заключительная сцена. У свежей могилки на скамеечке сидит любовник. На его лице муки раскаяния. Через некоторое время к нему подходит муж красотки, а ныне безутешный вдовец. Они жмут друг другу руки, кладут венок на могилку и, разговаривая об искусстве, направляются в ближайший театр.

Занавес. Аплодисменты.

***

Я боялась поднять глаза. Вся эта история про вредных жён-манипуляторов была мне знакома. Я даже больше скажу – она годами разворачивалась у нас дома. Иногда с поддержкой папиной тёщи, иногда с включением бабушки со стороны отца. Все эти домашние войны, когда мама вечно требовала странного: то венчания в фате (в 50 лет), то розовой кровати с балдахином, как у госпожи Бовари, то чтобы все в 5 утра вставали на молитву, то новую машину. Объяснения отца, что это, мягко говоря, нам не нужно, никогда не принимались к сведению. Когда я наконец переехала в другой город, мама не успокоилась и перевезла ко мне лежачую бабку, которая начала меня доводить до нервного срыва своим маразмом. А потом приехала и сама. И всё это на фоне вечных попыток контролировать, что я ем, сколько получаю, с кем встречаюсь, советов, в какую церковь всё отнести… Мне приходилось прятать все деньги в укромном месте, чтобы она их не оттащила в церковь на благие дела от моего имени. Прятать еду, потому что у меня ее отнимали и мне же выговаривали, что я на нее трачу много денег. (Естественно, трачу много денег, раз мне приходится всё заново покупать!) И так далее, и тому подобное.

«Но об этом лучше помолчать, – думала я, украдкой поглядывая на моего кавалера, который тоже сидел задумавшись. – Иначе мы нашего слона не продадим».

И в этот напряжённый момент кавалер решил обменяться со мной впечатлениями. Разжав сведённые до синевы губы, он произнёс:

– Эта… ммм… женщина… Она очень похожа на мою маму!..

– А у меня ещё и бабка такая!!! – тут же помимо воли вырвалось из моего рта. И я немедленно поняла, что я как Кошкин дом. В смысле, «погорела со всем добром» к чёртовой матери! Ибо одну такую манипуляторшу ещё можно стерпеть, две – на грани болевого порога. Но три, Карл! Три! А ведь эти три макбетовские ведьмы, стоит их только свести вместе, неумолимо объединятся, чтобы с утроенной силой грызть наши макушки.

Та же мысль промелькнула на лице паренька, и он глянул на меня как на гремучую змею. Терять уже было нечего: остаток свидания мы говорили о наших мегерах. Об их диетах. Как часто они пьют кровушку, по какому поводу, причмокивают ли в процессе. Мы говорили, говорили, говорили и не могли наговориться. Мы были словно два сиамских близнеца, разлученные злодеями в детстве и нашедшие друг друга. Редко когда можешь встретить человека, чья жизнь до последней подробности повторяет твою.

А потом мы сели в такси и разъехались по домам, чтобы никогда больше не встретиться.

***

Через несколько лет мне рассказали, чем всё кончилось. Пареньку всё же удалось найти себе жену, и они даже какое-то время жили вместе, но его дорогая мама их развела. Всё ей было в невестке не то и не так. Жили молодожёны у неё, и свекровь изрядно поглумилась над бедной девушкой. Последней каплей стало то, что она вызвала полицию на их праздник и сделала морду кирпичом, когда полицейские стали докапываться, кто их вызвал. Всё это «свекроща» с гордостью рассказывала нашим издательским работникам, которые еле сдерживали сочувствие к бедным супругам.

Что и требовалось доказать.

Пы. Сы. Паренёк и впрямь оказался программистом.