Двадцать моих первых свиданий. Часть 20. «Я Вонючка» (с)⁠⁠

Я уже тысячу раз говорила, что я, в целом, человек спокойный и терпимый ко многому. Но есть одна вещь, которая сильнее моей воли. Это мой желудок. И если дураков можно спокойно выслушать не слушая, поддакнуть и распрощаться, то с вонючими кавалерами желудок может решить все за тебя, не спрашивая твоего мнения, и распрощаться первым. С едой. Ну а потом уже и с кавалером, конечно.

Слава богу, вонючек в моей жизни было мало. Опять же мой чуткий нос обычно предупреждает о таких заранее, и я делаю все, чтобы наши пути не пересекались. Никогда!

Но иногда бывают ситуации, когда избежать таких знакомств невозможно.

Первым был шофер маршрутки. К сожалению, я не унюхала его запаха до тех пор, пока не влезла на переднее сиденье и не была притиснута к водителю почти вплотную соседом справа.

Шофер вонял. Адски.

Не бензином. Мочой, котиками, какашками, старческим потом, перегаром – всем вместе. В первый раз в жизни я пожалела, что шофер этой колымаги не курил! Дым сигареты хоть немного приглушил бы этот невыносимый смрад. Я всеми силами старалась дышать пореже, смотреть в пол и думать о чем-нибудь отвлекающем. Но резкий запах этого скунса лез прямо в ноздри и кружил голову. У меня даже глаза начали слезиться.

Тут шофер что-то сказал, и я вдруг почувствовала, что запах усилился. Проморгавшись, я поняла, почему. Шофер решил за мной поухаживать и протянул мне замызганную, слипшуюся, вонючую конфетку, которую достал из кармана.

Одного взгляда на мое резко позеленевшее лицо и страдальческие глаза ему хватило, чтобы убрать свою злосчастную «барбариську» и высадить меня на ближайшей остановке.

И слава богу! Я не представляю, как бы он удержал свою «бешеную газель», если бы меня вывернуло прямо на его брюки.

Второй случай был гораздо веселее.

Как-то папа озаботился моим незамужним положением и решил мне помочь. Он попросил своего друга найти в университете какого-нибудь неженатого мужичка и познакомить нас. Папин друг, почтенный профессор, сделал все, что мог. Однажды он позвонил мне и пригласил на концерт своего внука. Сказал, что на мое фото обратил внимание один его знакомый, тоже работающий в университете. Дескать, лишился ума от страсти, весь горит. Однако тут же спросил меня, не против ли я того, что этот товарищ слегка полноват. Я сказала ему, что я тоже не Анджелина Джоли. Профессор облегченно вздохнул и положил трубку.

И вот я, нарядная, завитая и накрашенная, сижу в зале, где музицируют маленькие детишки. Музицируют отлично, никто не ошибается и не забывает нот. Я даже заслушалась.

А вот и внучек профессора к роялю подошел. Все захлопали. Я тоже. Парень заиграл, все снова замолчали. И в этой тишине послушалась тяжелая поступь. Кто-то уселся за мной. Было слышно, как под ним заскрипел стул. На мгновение стало тихо.

А потом послышалось сразу много звуков. Шорох одежды, приглушенные разговоры, скрип ножек стульев по паркету.

Я мельком оглянулась.

Сразу за мной сидел на двух стульях охрененно толстый мужик. Я просто не смогу описать, насколько он был толст. Достаточно сказать, что у него было две головы, ибо за круглым лицом начинался здоровенный валик жира, обрамлявший все лицо по кругу так, что уши этим жиром были вытеснены вперед и торчали под углом в 90 градусов к щекам.

В последний раз я видела такое в больнице, в отделении для отказных малышей, где лежал ребенок наркоманки, у которого в зародышевом состоянии произошло неполное разделение с братом-близнецом. У малыша все было удвоенным: голова, пальчики рук и ног, но удвоенным не полностью, а в полтора раза, из-за чего малыш выглядел так, словно у господа бога в момент его сотворения двоилось в глазах.

Шеи у мужика не было, вместо нее начинались сиськи. Настоящие такие сиськи, как минимум, 10 размера. Все остальное было не менее толстым.

Тут же объяснилось, почему в зале стало так шумно. Это отсаживались люди. Сначала один-два, потом целый ряд. А потом ещё один ряд. Остались только я и старичок профессор.

Я бы тоже отсела, но неловко оставлять друга отца одного. А тут ещё у меня в голову начала приходить одна идея. И идея эта меня не радовала. Мне в голову пришло, что это и мог быть тот «слегка полноватый» профессорский знакомый.

Ах да. Спросите, почему от него отсаживались люди?

Секрет был прост. Этот милый пухлыш вонял как целое гнездо скунсов!

Я знаю, о чем говорю! Я досматривала двух бабок, выносила за ними судно, делала им клизмы, и потому я со всей ответственностью заявляю, что никогда за несколько лет мои бабули так адски не пахли! Даже когда уже не могли встать с постели.

А от него натурально пахло, как от того водителя «газели», плюс ещё воняло каким-то трупным запахом дохлой кошки, пролежавшей неделю на жарком солнце. Этим запахом можно было разгонять демонстрации. Или приводить в сознание обморочных. Или наоборот доводить до обморока.

Ну а дальше старичок профессор повернулся ко мне и сказал самые ужасные слова в моей жизни!

«А вот и он».

Я почувствовала себя так, словно по моей будущей могиле прошлись коваными башмаками. …А потом ещё присели и нагадили сверху здоровенную кучу.

Это было самое жуткое свидание в моей и без того наполненной подобными приключениями жизни.

Послать мужичка сразу я не могла по моральным причинам. Друг друга моего папы, все дела… Нельзя же так. Поэтому я ловко предложила пойти погулять, «чтобы познакомиться поближе», а на самом деле – удрать от него как можно быстрее.

И-и-и это было фиаско. Ибо я тогда надела сапожки с большими каблуками, а с ними по льду далеко не убежишь. Даже от такого толстяка. (Это был последний раз, когда я надевала каблуки на первое свидание! Я умею усваивать уроки.) Поэтому мы шли и говорили. Точнее, он говорил. Ибо изо рта у него воняло не менее гадко, чем от тела, и я боялась открыть рот, чтобы это движение не спровоцировало рвотный позыв.

Наконец, я настолько отчаялась, что решила пойти ва-банк и… познакомила его со своей мамой, которая как раз выскочила из дома, чтобы проводить моего папу на поезд. В результате случилось второе катастрофическое фиаско, так как я забыла об одной маминой особенности: чем хуже мой предполагаемый жених, тем больше он ей нравится.

Но все же я смогла спихнуть его на мамины поруки, а сама взяла папу под ручку и потащила его к поезду, чтобы как можно быстрее увеличить дистанцию с этим Теоном Грейджоем нашего городка.

Мама же была счастлива! Ещё никто ее так внимательно не слушал. Они с Вонючкой проболтали до самого отъезда поезда, потом ещё проводили меня до трамвая.

На дрожащих ногах я добралась до остановки и села на трамвай вне себя от радости. Наконец я была одна!

Прошла минута, две, и тут вдруг вокруг меня началась движуха. Народ стал подбирать сумки и отсаживаться. Где-то это я уже… Ах да-а-а!..

Дело в том, что воодушевленный мужик в разгар беседы на минутку положил мне на плечо свою вонючую руку. Этого хватило, чтобы его вонью пропиталась моя куртка. Так я тогда и доехала до дома под неодобрительными взглядами всех пассажиров, чувствуя себя навозной кучей.

Потом, конечно, была стирка, сушка, снова стирка, полоскание с бельевым кондиционером, имеющим мощную отдушку, опять стирка… Между стирками я позвонила Вонючке и сказала, что он замечательный, но я его не вынесу не достойна.

***

Несколько лет спустя мама, перечисляя достойные партии, от которых я отказалась из-за своей неуемной гордыни, фордыбачности и заносчивости, упомянула и его имя…

P.S. Первый пост про мои знакомства я написала в ответ на вопросы нескольких пикабушников, желающих узнать, почему их систематически динамят девушки. Ответ у меня получился длинным, но он мог быть намного короче.

Вот такой.