Добровольное рабство: почему мы верим, что хотим работать1
«Индивидуальный субъект воображает себя свободным существом, наделённым автономной волей, чьи действия -- это проявления его суверенной воли. Следовательно: если бы я достаточно сильно желал освобождения, я смог бы вырваться из своей ситуации рабства; а раз я в ней нахожусь, значит, виновата моя воля, и моё рабство должно быть добровольным». Ф. Лордон
Таким образом, утверждает Лордон, раз ты работаешь, ты будешь верить, что сам выбрал работу, и потому виновата не работа, не капитализм, не корпорации, а только ты сам. Психолог Леон Фестингер задолго до Лордона заметил, что подобное самооправдание после принятия решения действительно часто встречается; он назвал это «когнитивным диссонансом». Суть идеи в том, что «если человек знает разные вещи, которые психологически не согласуются друг с другом, он будет пытаться разными способами сделать их более согласованными» [5]. Оказавшись, с одной стороны, в положении «трудового рабства», а с другой – сохраняя убеждение, что контролируешь свою жизнь, человек испытывает диссонанс. Он как будто сам выбирает свою ситуацию, но выбрал плохую. Чтобы снять напряжение, он убеждает себя, что ситуация вовсе не так плоха.
Так можем ли мы – и выбираем ли мы – работать добровольно? Самый естественный ответ звучит: «Разумеется». Однако утверждение «я работаю, потому что хочу работать, и точка» игнорирует множество внешних сил, которые заставляют нас работать, – сил куда больших, чем мы сами, сопротивляться которым практически невозможно. С одной стороны, можно сказать, что мы просто обнаруживаем себя уже работающими. И это не кажется надуманным, если вспомнить привычный жизненный маршрут: сначала детский сад и школа. Едва ли кто-то из нас сказал бы, что это был наш собственный выбор. Трудно даже утверждать, что это был выбор родителей или опекунов: а что им ещё оставалось делать, кроме как отправить ребёнка в школу, когда пришло время? Затем наступает момент, когда мы начинаем работать – может быть, после попытки поступить в университет, а может, и раньше. Был ли это личный выбор в большей степени, чем поход в начальную школу? Или же «рельсы» были заранее проложены и смазаны, так что работа стала единственным естественным вариантом?
Конечно, можно сказать, что мы проявляем свободную волю, выбирая конкретное место работы из доступных вариантов. Этот выбор может создать иллюзию, что мы в принципе работаем свободно. Возможно даже, что мы действительно хотим работать; то, что этот выбор совпадает с социальными ожиданиями, само по себе не отменяет его суверенности. Но антитруд, по меньшей мере, усомнился бы, что это справедливо хотя бы для большинства работников.