Дневник в ЖЖ
Глава V
17 мая
Я — тварь дрожащая, но иногда «...или право имею!», и тогда превращаюсь в зло, чтобы защищать интересы тех, кто упал на самое дно жизни или находится в падении, а также тех, кто даже не подозревает о своём неизбежном бомжатском будущем.
Однажды, будучи молодым и наивным, я получил совет от И.Е. — самой умной женщины, которую я когда-либо встречал. Она сказала мне: «Эту квартиру всё равно продадут, а его закопают на Орехово-Зуевском кладбище. Так что если ты такой уж весь в белом, помоги ему и не дай сдохнуть раньше времени».
Эти слова тогда прозвучали как удар в челюсть. Мир не делится на добро и зло; он полон оттенков серого.
После той сделки я перестал обращать внимание на моральные дилеммы, которые так любят обсуждать за бокалом дорогого вина. Мне стало ясно, что порой, чтобы помочь кому-то по-настоящему, нужно забыть о правилах и поступить так, как считаешь нужным.
Иногда настоящая помощь выглядит не так, как показывают в голливудских блокбастерах. Те, кого общество определило в биомассу, на самом деле просто борются за своё существование.
Я научился игнорировать лицемерие и концентрироваться на реальных потребностях людей. Не важно, что скажут другие — если нужно, я буду играть по своим правилам, даже если это сделает меня мразью в глазах остального общества.
Браво тем, кто ненавидит меня. Вы ведь считаете себя другими, верно? Вы обязательно не такие, как я. Но вот ирония: время от времени вы обращаетесь ко мне за помощью, потому что даже такой гнусный тип, как я, может оказаться полезным вам — высокоморальным и безупречным людям.
В конце концов, все вы с вашими чистыми руками и высокими стандартами не хотите испачкаться, занимаясь грязной работой, поэтому и приходите ко мне. Я делаю то, что вам не под силу, и спасаю вас от необходимости смотреть на мир таким, каков он есть на самом деле.
И хотя вы меня презираете, помните: без меня ваша жизнь станет гораздо сложнее. Я тот, кто умеет копаться в чужом дерьме, чтобы вы и дальше могли спать спокойно. Называйте меня подонком и мразью — мне фиолетово. Я точно знаю, что придёт время, и вы будете нуждаться в моих услугах как в воздухе, потому что я — та необходимая часть вашего идеального мира, которую вы бы предпочли от всех скрыть.
Но даже это осознание не мешает мне искать справедливости в моём кривом мире. Среди забытых и отвергнутых я нахожу своё предназначение. Там, где выживание диктует собственные правила, иногда необходимо превратиться в абсолютное зло, чтобы защитить тех, кто даже не может и мечтать о собственной защите.
Со временем я научился видеть мир не в черно-белых тонах общественных моральных догм, а в бесцветных оттенках реальности, где каждое действие имеет свою цену и каждое событие — свою неизбежную мерзкую сторону. Жизнь не учебник по этике, где все ответы однозначны и чисты. Здесь каждый выбор — это компромисс, каждое решение — это балансировка на грани, где правильные и неправильные деяния часто переплетаются, стирая границы между аморальным чёрным и ангельски белым.
В этой чертовой игре, где каждый шаг и каждый выбор могут изменить всё, я стал человеком, который не боится грязи, потому что знает: именно в ней порой скрывается та истина, которая нужна для «того самого» правильного решения.
Так что судите меня как хотите. Я знаю себе цену и своё место тоже знаю. Если для спасения одного я должен стать злом для другого — так тому и быть. В этом аду, который мы называем жизнью, иногда необходимо выбирать большее из двух зол.
***
В ту квартиру меня привели. Сказали, есть алкаш, который уже восьмого риелтора сменил — никак не может продать свою хату. Спросили, не хочу ли я попробовать. Как и все добропорядочные граждане нашей страны, я категорически относился ко всем алкоголикам и бомжам. Я точно не считал их за людей и определял как необычную разновидность homo sapiens, обитающих за пределами человеческой жизни. Между мной и этой стаей недоразвитых существ было слишком толстое стекло предубеждений, чтобы испытывать любое другое чувство, кроме удушающего отвращения.
Но слова И.Е. толкнули меня на подвиг отчаянного самоусовершенствования, и я двинулся по адресу, чтобы покорить вершину собственного чванства и брезгливости. Квартира располагалась на Олимпийском проспекте в одном из наиболее престижных мест тогдашней Москвы — кирпичном ведомственном доме, построенном для партийных работников. Это было воплощение старой советской роскоши: просторный вестибюль, консьерж в синей форме, мраморные полы и высоченные потолки. Мы свернули из холла вестибюля за угол и оказались в отдельном отсеке. Я подумал, что раньше здесь, вероятно, располагалась бухгалтерия или ЖЭУ, потому что у квартиры было два входа: отдельный с улицы и из подъезда. В общем, идеальное место для коммерческой недвижимости. В моей голове уже роились идеи, кому и как можно продать это уникальное пространство в почти самом центре города.
Мы постучали в массивную дверь. Спустя несколько минут нам открыл сам А. — невысокий, очень худой мужчина неопределённого возраста, но что-то ближе к пятидесяти. Его самого я разглядел потом, а вначале не мог оторвать глаз от внушительной дыры на его шее, из которой торчала толстая силиконовая трубка. Рядом с ним стоял поддатый доходяга, видимо привлечённый хозяином в качестве переводчика. Понять, что говорит А., было нереально: клокочущие звуки, перемешанные со свистом и сипением, были его речью, которую мог понять только его собутыльник-переводчик. Сама квартира рыгнула на нас концентрированным запахом окурков и перегара. Внутренне собравшись с духом, я сдержанно вошёл в квартиру. Роскошный ремонт в стиле диких девяностых сильно поистёрся. Зелёные мраморные подоконники и столешницы, огромные хрустальные люстры и бра, прибалтийская лакированная стенка, чешский кухонный гарнитур и финский комплект мебели для спальни уже не воспевали, но всё ещё нашёптывали легенду о былом величии их хозяина.
Надо сказать, что А., несмотря на довольно чистую одежду (в отличие от его переводчика), выглядел не просто как обычный алкаш-пропойца, а как самый настоящий синий синяк. Он был копией тех бомжей, что стайками собираются в подворотне, чтобы пересчитать выпрошенные у прохожих копейки, купить самое дешёвое пойло и прямо там без закуски его распить, потом обгадить все углы и в этой же тёплой жиже уснуть коротким и тревожным сном.
Моя привычка обращаться с клиентами на «вы» в этот раз застряла в горле, потому что А. было трудно поставить даже рядом с самыми нищебродскими обитателями самого дешёвого района Капотни. Пока я пытался смириться с тошнотворным запахом и понять, с чего начать диалог, А. и его переводчик молча следовали за мной.
Изучая пятикомнатный притон с его просторными комнатами, необъятной кухней и ванной с джакузи, я силился представить прошлую жизнь хозяина, настолько удивительным был разрыв между внешностью пусть и запущенной квартиры и её «синим» собственником. Честно говоря, я был потрясён роскошью этого царства с отдельным входом. Но ещё больше я ахреневал от ее владельца.
У переводчика А., видимо, сильно горели «шланги», поэтому он первый начал диалог и суетливым тоном произнёс:
— Слушай, А. говорит, давай сразу на «ты», без ваших этих риелторских шарканий.
— Хорошо — выдохнул я последний чистый воздух из своих лёгких.
— В общем, ему нужно продать эту хату. Деньги нужны на бизнес. Мы с А. планируем вернуться на его родину. Там его ждут. Но понимаешь, у А. сейчас напряг с деньгами, и он хочет получить аванс за будущую продажу, чтобы начать пока готовиться к отъезду.
Это было настолько нагло и откровенно, что я задумался, а были ли до меня другие риелторы. А если были, то ясно, почему их здесь больше нет. Эти двое, похоже, ловили свой синий кайф в том числе и на живца.
В эту минуту я ощутил всю глубину жестокого обмана и неконтролируемую ярость. Казалось, что каждый волос на моей голове только что задарма впитал непроходимую вонь висевшего в воздухе перегара. Я остановился, выпуская воздух тонкой струйкой. Решил дышать неглубоко, чтобы меньше провонять этой концентрированной мерзостью. Профессионально улыбнулся, упёрся взглядом в прозрачные глаза А. и монотоном начал внедрять в его сознание всю мою ненависть и отвращение:
— Слушай, если тебе серьёзно нужны бабки на бизнес, то лови план: мы продаём эту помойку и покупаем что-то приличное в пределах Садового кольца. Плюс доплата, скажем, пять миллионов, чтобы тебе на бизнес хватило. Но до продажи квартиры бабла на спиртное ты не увидишь, я тебе гарантирую это. Могу поддержать тебя хавчиком, если обещаешь, что будешь трезв до и во время моих визитов. Дальше всё здесь нужно прибрать, потому что в таком виде твоя хата никому не всралась. Позови своих друзей — я кивнул на его собутыльника-переводчика — и выкиньте весь тухляк, дышать нечем. И последнее: если ты ищешь девятого лоха, который будет поставлять тебе бесплатное бухло, то чувак, это было мимо. Я про другое.
— Дехклок — заклокотал А.
— Что? — переспросил я.
— Он говорит, десять миллионов ему нужно, а не пять.
— И чтобы этого переводчика тоже не было, когда будешь готов к разговору — ткнул я пальцем в сторону притихшего собутыльника — вот моя визитка. Обдумай всё и звони, если решишь всё делать по-пацански, или забудь, что я здесь был.
Я шагнул к выходу быстро, будто на последнем вздохе. Мне казалось, что в следующую секунду я таки задохнусь и рухну прямо в это сверхпрочное дерьмо.
Продолжение в следующем посте.
