Черныш⁠⁠

Прошлая глава:Черныш

Глава 9

Башня встретила нас не камнем и не светом — она встретила тишиной.

Но это была не пустая тишина. Она дышала, как город снаружи, только её дыхание было холодным, как утро перед бурей. Каждый шаг отдавался эхом, и эхо это не повторяло наши голоса — оно спорило с ними.

Мы вошли внутрь, и стены дрогнули, словно вспоминая. На них проступали образы — не картины, а отражения. Я видел себя ребёнком, бегущим по полю. Я видел мать, которая пела мне колыбельную. Я видел друга, который однажды протянул руку, когда я падал. Я видел старика, который молчал, но его молчание было мудрее слов. Я видел девочку, которая держала свечу, ещё до того, как я встретил её.

— Башня хранит не только песню, — сказал старик. Его голос звучал глухо, будто стены глотали его. — Она хранит всё, что мы забыли.

Шёпот усилился. Он больше не был далёким дыханием теней — он стал голосами, знакомыми и чужими одновременно. Они звали меня по имени. Они обещали покой. Они говорили:

— Ты устал. Ты сделал всё, что мог. Отпусти.

Я сжал свечу, и её пламя дрогнуло, но не погасло. Девочка посмотрела на меня, и её глаза были полны страха.

— Они сильнее здесь, — прошептала она. — Потому что здесь их дом.

Друг рассмеялся, но смех его был натянутым, как струна.

— Ну что ж, — сказал он, — если это их дом, значит, мы пришли в гости.

Мы поднялись выше. Лестницы не были лестницами — они были воспоминаниями. Каждый шаг вёл меня через собственную жизнь. Я снова чувствовал боль поражений, вкус побед, горечь утрат. И каждый раз шёпот становился громче.

На одном из пролётов я остановился. Передо мной стоял я сам. Но этот «я» был другим — он держал свечу, погасшую и холодную. Его глаза были пустыми.

— Ты не сможешь, — сказал он. — Ты всегда сдавался. Ты сдашься и сейчас.

Я поднял свою свечу, и её пламя вспыхнуло ярче.

— Нет, — ответил я. — Я всегда вставал.

И отражение рассыпалось, как пепел.

Мы шли дальше. Башня стонала, словно живая. Свет и тьма переплетались в её стенах, и каждый наш шаг отзывался в её сердце.

Наконец мы вышли к залу. Он был огромен, и в его центре стояла арфа. Но струны её были порваны, и каждая струна была голосом. Они дрожали, но не звучали.

— Вот оно, — сказал старик. — Сердце.

Я подошёл ближе. Шёпот стал криком. Он рвал меня изнутри, обещая покой, обещая забвение. Я слышал свой голос, голос матери, голос друга, голос девочки. Все они говорили одно:

— Отпусти.

Я поднял свечу. Её пламя дрожало, но не гасло.

— Нет, — сказал я. — Я не отпущу.

И тогда арфа дрогнула. Одна струна зазвучала — тихо, но чисто.

Девочка улыбнулась, и её свеча вспыхнула, как факел.

— Она слышит тебя, — сказала она.

Я сделал шаг вперёд.

— Тогда я заставлю её петь.

И башня содрогнулась.