Булгаковские шарады. Что есть истина? | Галина Дербина
Любите живопись, поэты!
Лишь ей, единственной, дано
Души изменчивой приметы
Переносить на полотно.
Николай Заболоцкий. «Портрет»
Сергей Ермолинский, задумываясь, как возник образ Иешуа, пришёл к выводу, что, вероятно, он был «навеян нашими юродивенькими и блаженными, которых исстари почитали на Руси за святых»: «Тут присутствуют и лесковские странники и проглядывает, может быть, Мышкин Достоевского. Но это не более чем "толчки", приблизительное влияние. Иешуа прежде всего создан независимым и поэтическим воображением Булгакова» [1]. С этим нельзя не согласиться. Далее Ермолинский предположил: показывая, насколько одинок Иешуа, Михаил Булгаков опирался на текст Талмуда. Некоторые исследователи «Мастера и Маргариты» тоже считают, что кое-какие черты Га-Ноцри были почерпнуты писателем из Талмуда. Это предположение кажется мне в корне неверным.
С Талмудом Булгаков был, безусловно, знаком, но использовал его в другом месте романа. Иисус, созданный воображением Ивана Бездомного, так же, как и талмудический образ Христа, наделён всеми отрицательными чертами и качествами, представляет вывернутую наизнанку, исковерканную до мелочей евангельскую историю. Йешуа представлен в Талмуде отпетым мошенником и пьяницей. Найти в нём хоть что-то похожее на деликатного и наивного Иешуа нельзя. В доказательство добавлю, что в ранних вариантах романа у Га-Ноцри была довольно яркая портретная деталь — «рыжие вьющиеся волосы», затем исправленная: «Руки молодого человека [Иешуа] были связаны за спиной, рыжеватые вьющиеся волосы растрёпаны…» [2]. Подчёркиваю, в последней версии романа упоминание о волосах отсутствует. Полагаю, что писатель убрал эту столь заметную портретную деталь именно вследствие нежелания иметь хоть малейшую точку соприкосновения Иешуа с талмудическим Йешуа, у которого была огненно-рыжая копна волос. И хотя булгаковское описание волос Иешуа лишь отдалённо напоминало описание клоунских волос Йешуа, видимо, писателю была не нужна даже небольшая схожесть. Поэтому он совсем отказался от неё. Вероятно, по этой же причине имя Ешуа, созвучное имени Йешуа и использованное в ранних вариантах романа, было заменено на Иешуа.
Однажды неожиданно для себя я вдруг поняла, что сцену допроса Иешуа уже где-то видела, не читала, а именно видела. Мне вспомнилось, что сюжет картины Николая Ге «"Что есть истина?" Христос и Пилат» не только во многом напоминает историю противостояния Пилата и Иешуа, но и в некоторых местах, как ни удивительно, совпадает совершенно. На картине Пилат стоит весь залитый солнцем. Солнечный луч освещает его, как бы подчёркивая моральное и физическое превосходство, его коренастую, полноватую фигуру, его сытое довольство, которые в описании всадника Золотое Копьё тоже трудно не заметить. Отмечу, что кульминационный момент суда булгаковского Пилата очень напоминает полотно Ге.
При рассмотрении картины Ге следует прежде всего остановиться на его оригинальном световом решении. Современники Ге ставили ему в упрёк именно световое решение. Если помните, полотно разделено по диагонали на тёмную сторону и на освещённую ярким солнцем. На солнечную сторону художник поместил Пилата, а на тёмную — Христа. В художественном языке мрак и темнота, как правило, отождествляются со злом, а свет — с добром. Это сильно смущало посетителей выставки, и большинство из них категорически не приняли подобное новшество. А ещё их раздражало, что Христос написан с тёмным лицом и всклоченными волосами, растерявшимся и совершенно лишённым какой бы то ни было духовной значительности. Некоторые считали, что Иисус Ге изображён человеком злым, человеком, в котором ничто не выдаёт не только Сына Божьего, но даже простого благородства. Много серьёзных замечаний высказывалось в адрес картины. Тех, кого удовлетворяло это прочтение образа Христа, можно было перечесть по пальцам.
В плане техники и колорита картина Ге была безупречна, но полотно не пользовалось у публики успехом не из-за моды на ту или иную разновидность живописи. В большинстве своём на выставке люди были православные, поэтому они не могли принять того, что образ Иисуса был серьёзно умалён, а точнее, Ге изобразил лишь одну составляющую двуединой сущности Христа. Божественная составляющая сущности Спасителя в произведении художника отсутствовала вовсе, а человеческая была изображена, как говорили некоторые, с «пошлым реализмом» [3].
К подобному пониманию сути образа Иисуса Христа художник пришёл не сам. Николая Ге связывала многолетняя дружба со Львом Толстым. Примерно в начале 80-х годов XIX века художник познакомился со статьями Толстого на религиозные темы, а после увлёкся взглядами великого писателя. Приехав в Москву, он долгое время жил у Льва Николаевича. Видимо, писатель повлиял на мировоззрение Ге и, как следствие, на его творчество, результатом чего явились картины под общим названием «Страстной цикл», созданные художником в 80–90‑е годы XIX века. Сегодня картина «"Что есть истина?" Христос и Пилат» находится в зале Третьяковской галереи, и мы можем её увидеть, а также сравнить с булгаковским текстом.
Помимо общности условного языка, употребляемого обоими мастерами, их объединяет сюжет, то есть противостояние двух начал. В этом противостоянии заметна особая динамика, это целый спектакль с огромным количеством смысловых линий. Для реализации своей творческой задачи оба мастера для сцены суда выбрали одинаковое место действия. Совпадение заключается ещё и в том, что Ге и Булгаков выводят героев из внутренних покоев дворца наружу, на ярко освещённое солнцем пространство. Можно найти и другие совпадения, например, в характеристике фигур, облике и позах героев, в деталях здания, но я остановлюсь на главном, совершенно невероятном совпадении. У Иисуса Ге, полностью убранного в тень, освещён солнцем только носок сандалии. Поразительно, но в кульминационном моменте романа солнце не просто освещает Иешуа как на картине, а застывает именно у сандалий: «…солнце уже довольно высоко стоит… луч пробрался в колоннаду и подползает к стоптанным сандалиям Иешуа…» Луч солнца замирает на одной черте — у ног Иисуса и Иешуа. Это явная подсказка читателю. Здесь же есть и ещё пара мелких, но немаловажных деталей, а именно: сандалии у обоих героев стоптаны, руки Иешуа связаны за спиной, равно как на картине, где хорошо видны верёвки, коими был связан Христос. Концы этих верёвок висят над сандалиями Иисуса на том уровне, где проходит световое разделение картины.
Есть и ещё подсказки, связанные с живописью Ге. В октябре 2011 года в Новой Третьяковке открылась масштабная экспозиция, посвящённая 180-летию художника. Выставка называлась «Что есть истина?». Конечно, я была на ней и провела не один час, рассматривая полотна, которые были привезены из разных музеев России и парижского музея Орсе. «Страстной цикл» художника был представлен множеством картин, этюдов и рисунков. Каково же было моё удивление, когда я увидела довольно большую работу, которая была посвящена распятию и на которой был изображён Христос, свесивший набок голову в размотавшейся чалме. А потом я приметила ещё пару эскизов, где голова Христа была в чалме, Он был с полузакрытыми бессмысленными глазами, какие бывают у людей, находящихся в забытьи. Вот как эта сцена выглядела у Булгакова в последнем варианте романа: «Счастливее двух других был Иешуа. В первый же час его стали поражать обмороки, а затем он впал в забытьё, повесив голову в размотавшейся чалме».
А вот ещё подсказка. Вы можете помнить, что на иконах и на картинах, посвящённых теме распятия, Христос, как правило, изображается прибитым гвоздями к перекладинам креста. Ге писал этот сюжет не один десяток раз, всё время слегка видоизменяя композиционное решение. Несколько раз он изображал Христа традиционно, то есть прибитым к кресту; есть вариант, где руки прибиты гвоздями и дополнительно привязаны верёвками на уровне локтей. Но есть версия, где гвозди отсутствуют вовсе, а руки Христа привязаны верёвками к поперечной перекладине. Эта версия запечатлена на нескольких этюдах и на небольшой картине. Подобное композиционное решение встречается очень редко, во всяком случае, кроме полотен Ге, мне такая композиция не известна. Теперь обратимся к тексту Булгакова, в нём все казнимые были привязаны верёвками к столбам: «Дисмас напрягся, но шевельнуться не смог, руки его в трёх местах на перекладине держали верёвочные кольца». А вот как Левий Матвей снимал Иешуа с креста: «Он перерезал верёвки на голенях, поднялся на нижнюю перекладину, обнял Иешуа и освободил руки от верхних связей».
Уверена, что подобных совпадений не бывает. Абсолютно очевидно, что писатель специально внёс эти столь заметные детали (луч солнца, остановившийся у сандалий, размотавшуюся чалму, связанные за спиной, привязанные верёвками к перекладине руки, стоптанные сандалии) в свой роман, чтобы перекинуть смысловой мостик к картинам Ге и тем самым помочь читателю уяснить, кем является его Иешуа. Эти авторские подсказки невольно позволяют трактовать образ Иешуа Га-Ноцри как образ обычного человека; человека мягкого, умного, увлечённого идеей добра, но при этом лишённого всякого намёка на мессианство, иными словами, не Христа.
Примечания
[1] С. А. Ермолинский. Михаил Булгаков. М. : Искусство, 1990. С. 56.
[2] Неизвестный Булгаков. Сост. и коммент. В. Лосева. М. : Книжная палата, 1993. С. 26.
[3] Коротко говоря, из-за этого разразился грандиозный скандал. На выставке «передвижников» у полотна шли бесконечные споры, кто-то был возмущён, некоторые наиболее темпераментные ценители библейских сюжетов даже собирались побить художника. Скандал был столь велик, что в ситуацию пришлось вмешаться Александру III. Рассмотрев ситуацию на специальном заседании, он распорядился, чтобы картину сняли с выставки и исключили из каталога. Это означало, что картина была запрещена к демонстрации на территории Российской империи.
Надо отметить, что Павлу Третьякову картина не понравилась. Известно, что он был старообрядцем, человеком очень строгих религиозных правил. Конечно, о приобретении картины и речи не было, но тут вмешался Лев Толстой. Он написал Третьякову несколько писем в защиту картины [Л. Н. Толстой. Собрание сочинений в 22 томах. Том 19. Избранные письма 1882–1889]. Согласившись с тем, что в его коллекции должны присутствовать произведения и тех художников, позицию которых коллекционер не разделяет, Третьяков приобрёл полотно.
Редакторы Алёна Купчинская, Софья Попова
Читайте предыдущую часть «Булгаковских шарад».
Другая современная литература: chtivo.spb.ru
