Будни ветеринарного врача, глава 2
Руменотомия (1).
Постучали восемь раз. Неужели осьминог?
Наверное воскресенье. Валяюсь дома, изучая видео про технику эпидуральной анестезии, — сие, как и новокаиновые блокадки, приходится осваивать ввиду отсутствия хороших обезболов в арсенале. Кстати, создатель новокаиновых блокад утверждал, что с их помощью можно вылечить любые болезни.
Когда я работала в совхозе, без навыков проведения проводниковой анестезии было никуда. Без неё порванное колючей проволокой вымя корова просто не даст зашить. Коровы — вообще лучшие учителя. Грамотно не обезболишь — от прицельных ударов копытами получишь чёрно-зелёные синяки на ногах и, в качестве бонуса ещё — навозным хвостом по лицу.
Магия проводниковой заключается в том, что колешь в одном месте, а обезболивается совершенно в другом — там, куда направляется нерв.
Надо было овчару тоже такую запилить, — тогда бы всё легче прошло. Что-то я ступила… Обколола бы попу местно, и тогда его не мучили бы рефлекторные спазмы. Дело в том, что чувствительность кишечника, как таковая, имеется только на выходе. Впрочем, несколько раз воткнуть иголку в попу — то ещё издевательство!
«Ничо так мысли! Женственность так и прёт! Когда уже замуж? — о, этот здравомыслящий голосок в голове! — А то гамно, гамно…»
Стойкий и неистребимый, как сам запах обсуждаемой субстанции, стереотип на тему «ветврачи все пахнут говном» жёстко въелся в умы людей. Вероятно, это идёт всё оттуда же, с ферм, где приходилось не только «ректалить» тёлок на предмет стельности, запихивая им в жопу руку, но и отделять гнилые, рвущиеся под пальцами, благоухающие разлагающейся плотью последы, проникая уже в другое естественное отверстие. Все выделения, с которыми приходилось контактировать, неизменно оказывались на закатанном до плеча рукаве, поскольку «погружаться в работу» приходилось буквально до самых ноздрей.
Однажды нас с главветврачом вызвали в дальнее отделение к корове с залёживанием. По версии доярок корова отвязалась и «сожрала тачку комбикорма», после чего слегла в проходе фермы. Блистающая чистотой, будто вылизанная тачка демонстрировалась в качестве улики. Диагноз напрашивался сам собой: «атония(2) и переполнение преджелудков», из которых самым печальным было бы переполнение так называемой книжки, название которой дано ей за внутреннее строение в виде множества тонких листков. При переполнении книжки между её листками плотно спрессовывается корм, затем наступает некроз и смерть.
— Предлагаю руменотомию! — эмоционально вопила я, громыхая огромным стерилизатором с кучей прокипячённых инструментов.
Главный ветврач — молодая, симпатичная женщина Людмила Николаевна, которую я всегда уважительно называла по имени-отчеству, — настороженно посмотрела на меня и спросила:
— А наркоз какой давать будем?
— Алкогольный, конечно же!
Мой энтузиазм тогда плескался через край. Я умудрялась стерильно готовить тканевые препараты из селезёнок забитых коров, отстаивать сыворотку крови, взятую на местной бойне и подключать её к лечению дрищущих телят, химичить, изготавливая живые вакцины от коровьего паппиломатоза из срезанных у самой же пациентки бородавок и, уж конечно, ни за какие коврижки не упустила бы возможности кого-нибудь прооперировать.
Людмила Николаевна всегда была за любой подобный кипишь, и в этом мне с ней, как с непосредственным начальством, очень повезло. Много раз ей приходилось прикрывать мою задницу, когда эксперименты не оправдывали ожиданий или были финансово невыгодными. Ведь всем известно — в хозяйстве принято лечить исключительно продуктивных коров, а остальные идут на мясо. Если же операция по деньгам не оправдана, то врач обязан отправить корову на бойню, вместо того, чтобы оперировать её и спасать, — собственно, сей факт в итоге и послужил причиной моего увольнения.
Технику проведения руменотомии нам показывали на мясокомбинате во время учёбы. Причём корове общего наркоза даже и не давали, а просто обкололи местно, обезболив место разреза. Корова тогда спокойно дала себя и разрезать, и зашить.
— Алко-гольный, — произнесла Людмила Николаевна по частям, взвешивая ситуацию и поправляя очки, придающие ей учёный вид.
Не прошло и пары часов, как мы уже ехали на машине с набором стерильных инструментов, ниток и накрученных салфеток. Первым делом по приезду в отделение мы пошли в местный магазинчик за наркозом, — то есть, собсна, за водкой. За нами в очередь пристроились две старушки, и через паузу одна сказала другой:
— Слышь… Пятровна… Ветелинары пожаловали…
Мы, гордо распрямив спины и улыбаясь, переглянулись между собой — надо же! Так редко тут бываем, а узнают! — но не успели спросить, откуда такая осведомлённость, как старушка закончила свою фразу, максимально развёрнуто ответив на незаданный вопрос:
— … навозом воняют.
К этому моменту подошла наша очередь, и Людмила Николаевна, обращаясь к продавщице, воскликнула особенно экспрессивно:
— Две бутылки водки!
Старушки незамедлительно отреагировали и на это:
— Ну точно, ветелинары…
…Нда…
Корову мы занаркозили с одного пузыря. Вдобавок я запилила ей конкретную премедикацию(3) и новокаиновую проводниковую блокаду, обколов строго по рекомендациям, данным в хирургической раритетной книге, пропахшей ксероформом. Корова глубоко уснула, завалившись набок. У её головы был приставлен деревенский мужичок в засаленном тулупе, толстых рукавицах и с топором, — на случай неудачи во время операции, несвоевременного пробуждения пациентки или возникновения иных неожиданных обстоятельств. К слову, «кесарево» на деревенском языке означает оглушить корову топором, вспороть брюхо, вытащить телёнка и затем пустить её на мясо. Это звучит жестоко, но в противном случае гибнут оба, а так остаётся в живых хотя бы телёнок.
Итак, побрив корове бок, щедро обработав его йодом, обколов там, где надо, и разрезав кожу, мышцы и стенку рубца, я нырнула рукой в его недра, чтобы начать выгребать комбикорм и… не нащупала там ничего, кроме завалявшегося пучка силоса.
— А… — медленно оглядела я всех вокруг, — комбикорма-то нету.
— Как так: нету? — Людмила Николаевна отодвинула меня от коровы, сунулась в разрез — благо стерильности внутри рубца не требовалось — и растерянно подтвердила: — И правда… Нету!
В тишине, сопровождаемой догадками, куда всё-таки делась целая тачка комбикорма, я выгребла оттуда остатки силоса, тщательно, послойно зашила, и вскоре корова благополучно проснулась.
К вечеру ей полегчало, а на следующий день она погибла, пытаясь родить телёнка. В итоге мы потеряли обоих.
Тот случай заставил меня в дальнейшем собирать анамнез более тщательно, не доверяя тому, что изначально говорят владельцы животных. Правильный диагноз звучал как «предродовое залёживание», а не «переполнение преджелудков». Возможно, нам следовало вместо руменотомии сделать ей кесарево сечение, — из тех, при котором и корова, и телёнок остаются в живых, если что.
…С воспоминаний переключаюсь на новое обучающее видео — лекция на этот раз про лишай у кошек. Узнаю про парочку новых медицинских препаратов и как лучше дозировать капсулы для малогабаритных котят. Это напоминает пособие по созданию «кокаиновых дорожек» с последующим делением на необходимое количество частей и смешивание со сливочным маслом с последующей заморозкой. Такой метод вдобавок снижает побочку от препарата. Вот, блин, умельцы…
Переболеть лишаём, наверное, приходилось каждому ветеринарному врачу. Мне это «счастье» досталось в период, когда эффективного лечения ещё не существовало, — в течение полугода пришлось втирать в себя весь тогдашний существующий и крайне скудный арсенал противогрибковых средств. Самым сочным из них была жидкость цвета фуксии, которая после высыхания исчезала, будто её и не бывало, как, впрочем, не было и эффекта. Маленькое круглое пятнышко на руке постепенно росло, становясь овальным, почёсывалось, и исчезать не торопилось.
Через полгода мой дерматолог окончательно сдалась и назначила приём на тот исключительный день, когда в её руках оказывалась металлическая бутылка с жидким азотом: попутно доктор работала косметологом, продляя тёткам молодость разнообразными инновационными методами, которые тогда только входили в моду. Ватная палка, щедро смоченная в дымящейся жидкости и приложенная к лишайному пятну, с которым я уже практически сроднилась, положила начало избавлению от прогрессирующей болячки.
— Через пару недель нужно заморозить ещё раз, — сказала доктор, убирая палку с азотом — к этому моменту моя кожа на руке онемела до полной бесчувственности.
Но через пару недель я уехала на учёбу, и повторную заморозку пришлось провести сухим льдом, раздобытым по случаю экскурсии нашей группы по крупнейшему хладокомбинату. Пока одногруппники резвились, кидая друг другу за шиворот дымящиеся куски льда и игнорируя этим запрет, данный на входе преподавателем, я положила себе один в карман: всю экскурсию пришлось идти, изрядно отклячив кусок халата от тела, чтобы не отморозить себе бочину. После повторной экзекуции холодом о заболевании лишаём осталось только ностальгическое воспоминание и белое овальное пятно на коже руки.
Сейчас — другое дело: фармакологи готовы предоставить целую армию высокоэффективных средств, и котят при обнаружении лишая уже не убивают жестоко, как это было раньше, а успешно излечивают.
* * *
…Итак… Как там дела с овчаркой?
Долго кручу в руке телефон и думаю, позвонить ли её хозяевам, чтобы узнать об этом. Очень хочется иметь обратную связь.
Один из хирургов клиники, куда я одно время ходила на стажировку, имел привычку методично обзванивать владельцев прооперированных им животных. И однажды он не только перестал это делать, но и отказался отвечать почему. Тайну раскрыл коллега, случайно подслушавший разговор, по иронии ставший последним, — пересказывал он его, давясь от ехидного смеха, примерно так:
— Алло, как ваша собачка? Умерла? Ну, перед смертью ей стало легче?.. Перед смертью, говорю, полегчало? Что, что? Куда мне идти?
…Ненавижу разговаривать по телефону. Надо или уже позвонить, или отказаться от этой мысли. Помереть-то она, всяко, не должна была. В итоге всё же решаюсь. После серии долгих гудков владелец собаки берёт трубку и на мой вопрос отвечает предельно чётко и односложно, — так же, как и в начале приёма:
— Просрался он.
Ну, вот и ладушки! Прощаемся, вешаю трубку.
…Ур-р-ра! Просрался! Вот щастье-то щастье!
В голове, тяжело вздохнув, раздаётся разочарованный голос: «Вот тебе счастье-то».
( Публикуется с сокращениями. Продолжение следует.)
......
(1) Руменотомия (от rumen — рубец и tomia — разрез, рассечение) — вскрытие рубца, с целью извлечения инородных предметов.
(2) Атония преджелудков — прекращение моторики рубца, сетки и книжки.
(3) Премедикация — это предварительная медикаментозная подготовка пациента к общей анестезии и хирургическому вмешательству.
.......
Друзья, книга наконец-то отредактирована, прошла перемодерацию и выложена здесь: https://ridero.ru/books/budni_veterinarnogo_vracha/
Там же можно почитать отзывы.
Глава 1: Будни ветеринарного врача
Занимательного чтения )
