Болезнь двигательного нейрона⁠⁠

Повод к вызову был обычным — женщина, шестьдесят лет, "плохо, одышка, высокое АД".

На вызове меня встретил муж больной.

— Здравствуйте. Давайте я вам помогу сумку донести? — указал он на мой оранжевый чемодан.

Не доверяю я никому носить чемодан или оборудование. Пусть лучше я буду загружен, как Иж-421*, чем кто-то, кому доверил аппаратуру, споткнется, разобьет, сломает.

— Здравствуйте. Спасибо, я сам. Что у вас случилось?

— Мы с северов переехали сюда, ближе к морю, — стал рассказывать он, пока мы поднимались в квартиру, — думали, что ей здесь будет легче, морской воздух, тепло..., а лучше ей не становится нисколько...

— Ну, сейчас посмотрим, — ответил я, думая, что сейчас увижу очередную хроническую больную, страдающую хронической сердечной недостаточностью, бронхолёгочной патологией, дисциркуляторной энцефалопатией, гипертонической болезнью, больными суставами и прочими недугами, характерными для возрастных жителей нашей необъятной.

Женщина лежала на диванчике. Рядом на журнальном столике стоял кислородный баллон для домашнего использования, лежал тонометр, фрукты в вазе.

Первое, что бросилось мне в глаза, это выраженная худоба больной, бледные кожные покровы, учащённое дыхание, но ясный, испуганный взгляд, исполненный паники.

— Здравствуйте.

— Здрав... ствуйте..., — прерывисто сказала она из-за одышки.

Одышка мне показалась какой-то неспецифической для сердечной или бронхолёгочной патологии. Во-первых, положение её было лежачим, головой на подушке, в то время как больные хроническими обструктивными болезнями лёгких (ХОБЛ) или бронхиальной астмой сидят, уперевшись руками о край стула или мебели, на которой сидят. Во-вторых, у грудной клетки таких больных всё же существует экскурсия — она раздувается при попытке сделать вдох и сдувается при выдохе. Сейчас же передо мной была больная женщина, которая открывала рот, приподнимала голову, пытаясь глубоко вдохнуть, но грудная клетка её была неподвижна. Создавалось впечатление, что она пытается не вдохнуть, а как будто откусить хоть немного воздуха.

— Что вас беспокоит? — одновременно измеряя артериальное давление и сатурацию, спросил я.

— Воздуха... не хватает...

Сатурация была на отметке восьмидесяти процентов, артериальное давление немного повышено.

— У нее болезнь двигательного нейрона*, — сказал муж. — Никто не знает, как её лечить, болезнь эту. Мы документы подали на инвалидность.

Сказать, что я знал, что это за болезнь такая, значит слукавить. Нет, я, конечно, когда-то слышал, что есть какое-то такое заболевание, но на этом мои познания — "всё"...

— У вас выписка имеется, может быть? — спросил я.

— Да, пожалуйста, — протянул мне несколько листов выписки муж больной.

В принципе, для того, чтоб разобраться в этом заболевании и определиться с дальнейшей тактикой, выписки мне было достаточно.

*Болезнь двигательного нейрона, или Боковой амиотрофический склероз (БАС) — это неизлечимое заболевание, при котором разрушаются клетки, передающие моторные нервные импульсы. В результате мышцы перестают получать команды от мозга, постепенно слабеют и атрофируются. Со временем в процесс вовлекаются всё новые и новые мотонейроны, это приводит к параличу конечностей, туловища, нарушениям глотания и остановке дыхания.

Женщина обречена. Обречена умирать очень страшно. До последнего момента прекрасно понимая, что происходит, она постепенно теряет контроль над своим телом. Она понимает, что ей не хватает воздуха, но сделать вдох просто не может. Не может заставить свою грудь расшириться для того, чтоб втянуть в неё воздух. И вот эти самые движения, когда она пыталась "откусить" воздух, как раз-таки и были обусловлены параличом дыхательной мускулатуры. Только представьте себе, насколько это страшно.

— Доктор..., я умираю... Да? — тихо спросила она.

— С чего вы взяли? — тут же отреагировал я.

— Мне страшно... Очень страшно...

Взгляд её был настолько напуганным, что мне невольно стало не по себе.

— Сейчас кислород подключим и в больницу поедем! — уверенно сказал я.

— А зачем? Чем они мне... помогут там?

Безнадёгой такой повеяло от её слов. Что остаётся делать в таких ситуациях? Наверное, лгать, лгать во спасение, чтоб хоть чуть-чуть успокоить больного, дать ему хоть мизерную, но надежду. Не оставлять же мне её в таком беспомощном и тяжелом состоянии?

— Вы не спешите с выводами. Там уже видно будет. Скорее всего, это у вас пневмония развилась из-за застойных явлений. Поэтому надо ехать, чтоб хотя бы рентген сделать.

— Хорошо, — согласилась она.

— Собирайтесь, — сказал я мужу, — а я быстро за носилками и кислородом!

Кислорода в переносном кислородном аппарате оказалось совсем мало, его едва хватило, до того, чтоб донести женщину до машины и переподключить её уже к баллону автомобильному. Пока мы ехали до приемного покоя, сатурация поднялась до девяноста четырех процентов. И несмотря на то, что дыхательные движения грудной клетки практически отсутствовали, на коже больной всё-таки появился едва заметный румянец.

Больную приняли и сразу же подняли в отделение реанимации.

Я вышел из приёмника. Водитель ворчал по поводу того, что никто не сказал, что кислородный баллон был практически пустой.

— Вот они [предыдущая смена] не сказали, что кислорода нет, и ты тоже никому не говори! Пусть узнают, каково это!

— В смысле?

— Они нас подставили!

— Да не они нас подставили, а мы сами виноваты, что не проверили.

— Вот пусть они и меняют баллон!

— Понимаешь, что кто-то может умереть из-за нашей такой беспечности?

Водитель, видимо, хотел что-то еще проворчать, но после моего аргумента о возможной смерти кого-то по нашей вине, лишь кашлянул:

— Кхм...

— Он же не виноват, что мы кислород не заправили из-за того, что кто-то не сказал нам, — добил я его. — Так что сейчас едем на склад и меняем баллон на заправленный.

— Поехали.

Страшное это заболевание. Я даже сейчас, вспоминая те моменты, невольно ловлю себя на том, что прислушиваюсь к своему дыханию и стараюсь глубоко вдохнуть, чтобы порадоваться такому, казалось бы, малозначительному моменту. А ведь для нас это незаметно, а для кого-то каждый вдох на весь золота.

На момент написания этих строк, женщина до сих пор находится в реанимации с отрицательной динамикой. Систолическое артериальное давление её уже не повышается выше восьмидесяти пяти, ей установили трахеостому, кормят парентерально. Прогноз крайне неблагоприятный.

Вдохните полной грудью прямо сейчас, уважаемые читатели, и порадуйтесь тому, что это возможно.

Берегите себя и будьте здоровы!

С уважением, фельдшер.

_________

*Иж- 421 (Иш-421) — так в Средней Азии называли ишака, на котором возили различную поклажу. Маркировка 421 обозначала 4 копыта, 2 уха, 1 хвост.

Источник - https://dzen.ru/a/aDtqIKWmc0vUlLlr