Байки из богадельни/ Побрейте мне брови⁠⁠

В очередной раз усадьба стала свидетелем невообразимой драмы. Несомненно, ссоры в женских отделениях случаются и даже, иногда, летают по комнатам железные бигуди, гребешки, накладные шиньоны, изъеденные молью и панталоны. Как в любом женском коллективе бывает всякое. Наши возрастные дамы хлопают дверьми, пьют валокордин хватаясь за сердце и обзываются так, что у побитых жизнью мужчин выступает испарина. Но, чтобы драться – никогда. А тут … все перессорились, начали толкаться, кто-то кому-то вцепился в волосы. Марине Петровне порвали платье. Бабе маше сорвали и затоптали кружевной воротничок, а он ей достался, между прочим, еще от бабушки. И всё из-за этой нескладной Леокадии и её бус.

Женщины разделились на тех, кто Леокадию просто терпеть не может, осуждает и откровенно, по бабьи, отчаянно завидует и сочувствующих восхищенных заступников. Да и как не завидовать? Одно имя чего стоит – Леокадия. Красиво и таинственно. А если судить по внешности, манерам, невероятно насыщенной жизни, о которой новенькая так интересно рассказывала за чаем, и главное – сокровищам из большой резной шкатулки, похожей на сундук, то и вовсе получается, что Леокадия Мариковна персонаж трогательный своей открытостью, магнетически притягательный и столь же противоречивый.

Надо сказать, меня Леокадия поразила с первого мгновения. За время моего долгого отсутствия в усадьбе поселились проживающие из других интернатов (маленьких центров при соцзащите), которые успешно упразднили и пенсионеры, дождавшиеся своей очереди. Познакомиться лично со всеми я еще не успела, поэтому, когда в проеме открытой двери кабинета появилась изящная резная трость и по-детски крошечная туфелька, а писклявый голос попросил меня побрить брови, я от неожиданности даже поднялась голосу на встречу.

Оторвавшись от монитора подумала, что ослышалась, но нет.

– Побрейте мне брови, – снова пропищала хозяйка самой красивой трости, которую мне приходилось видеть, а мне, поверьте, приходилось видеть многое, работая в таком месте. 

– Зачем же их брить? – удивилась я.

– Ну, посмотрите, заросли же! Я же чувствую!  Вот – трогаю, а они мохрятся и седые все как у старухи. Противно же.

Только теперь, я поняла, что новенькая ничего не видит.  Подошла поближе и уставилась на ее брови. Именно уставилась. «Боже», - чуть не вырвалось в слух, «эта женщина прекрасна в своем стремлении удивлять». А сама думаю: «Ну вот. Пошли первые проживающие косметически «ухоженные»».

Леокадия Мариковна, судя по всему, денег на салоны, в свое время, не жалела.  Выкрашенная в черный цвет толстая коса, уложенная высокой короной, отлично оттеняла на белом морщинистом лице бывшие когда-то черными татуажные брови. Выцветшая краска стала грязно синего цвета и походила на тюремную татуировку. Картину дополняли подведенные такой же краской сухие тонки губы и межресничные синие стрелки. Выглядело это художество эпично. Редкие выросшие на бровях волоски были и правда седыми и топорщились на синеве пушистым облаком. Надо было срочно спасать красоту. 

– Вы, обратитесь к медсестре в вашем отделении, – посоветовала я. У меня только документы, даже раковины в кабинете нет, понимаете?

– Да, они смеются надо мной. Знаете, я тут у вас уже третий месяц и как-то не складывается. Не – не – не, не приживусь. – покачала она головой, – и персонал такой у вас строгий.

Высокая в широком балахонистом платье с тростью в маленьких ручках Леокадия смотрелась карикатурно.  Все в ней было неразумно и неправильно.  Ее хотелось рассматривать. Женщина это знала. Будто почувствовав, что я отвлеклась и не слушаю, Леокадия стукнула о двери тростью и вперилась в меня невидящим взглядом.

– Я-то думала, что устроюсь сама, потом сына в ваш город перетащу. Думала у вас с работой попроще. А тууут…  –  махнула она рукой, – так же, как и везде, без знакомых не сунься. Он у меня, знаете, такой не самостоятельный.  Ни на что сам решиться не может. Ни работу найти, ни с женщиной сойтись. Деньги, что я ему оставила заканчиваются…

Ну, побрейте мне брови, – без перехода снова стала упрашивать Леокадия писклявым голосом.

Пришлось отвести ее в нашу парикмахерскую.  Леокадия протянула маленькую морщинистую руку с детскими ногтями. Больно прижалась к моему локтю и громко пищала, комментируя дорогу. Пугала, размахивая тростью, приближающихся прохожих.  

Через неделю Леокадия пригласила меня к себе в комнату. Решилась на переезд в интернат соседнего города и просила устроить перевод. Как я ее не уговаривала остаться – Леокадия была непреклонна.

– Ну, решила, значит буду оформлять, – пообещала я ей.

– Вы не подумайте, это не капризы. Мне нужно устроиться надежно, и что бы сын рядом.  Его одного на долго оставлять нельзя. Не хочет он переезжать в этот город. Я ведь всю жизнь жила только для него. Личная жизнь у меня не сложилась, сами видите, со мной сложно. И дело не в слепоте. Я же не всегда была незрячей.  У меня даже бизнес был, да! Настоящий магазин бижутерии. Вот смотрите. Леокадия открыла сундучок.

Через минуту маленькие ручки перебирали на столе тяжелые бусы и броши. Блестящие камни отзывались на прикосновения хозяйки, поблескивали, журчали.

– Подержите эти, – сунула женщина мне бусы из сиреневого камня, – чувствуете теплеет. Это ваш камень. Поверьте, я это вижу. – улыбнулась она и тонкая подводводка -татуировка на губах некрасиво растянулась.

Я всегда любила камни. Они живые. Видите мои руки, я всегда их так стеснялась. Эти детские розовые ногти – ужас.  А еще пальчики болят, и я никогда не могла носить кольца. Зато бусы и ожерелья из натуральных камней я могла себе позволить. В двухтысячных, когда мужчин я стала интересовать не так остро, нужно было на что-то жить. Камни – единственное, что я знала очень хорошо. Открыла магазин. И, знаете, дело пошло, мы смогли купить с сыном квартиру в ипотеку и рассчитались. Камни помогли. Эти бусы, все что осталось. Воспоминания и моя радость. 

Возьмите эти себе на память. Они вас выбрали. Леокадия накрутила нитку бус мне на руку.

– Я их все равно все раздарю. Отдам на память женщинам, которые были ко мне добры. Пора оставить камни в прошлом. Еле отвязалась от подарка, сославшись на правила учреждения.

Леокадия и правда раздарила все свои украшения. Старушки ходили теперь в столовую и на посиделки в жемчугах, самоцветах, янтаре и стразах. Как женщин меняет радость. Даже голоса помолодели. Чаще стали смотреться в зеркало, подоставали свои лучшие наряды, сделали прически. Встрепенулись все. Весна пришла к нам в феврале. Все так благодарили Леокадию. Женщина прощалась. Принимала ответные подарки и благодарности.  

Еще через неделю, в банный день к медсестре отделения обратился проживающий дядя Митя, известный ловелас. В каждом отделении интерната у него были подружки и не успевшие начаться прерванные отношения. Дядя Митя отчаянно просил разрешения помыть Леокадию в бане самостоятельно перед закрытием.

–Нет, нет и нет, дядя Митя, – не соглашалась медсестра. Ты в своем уме?

– Ну, никто не узнает. Она же уедет завтра, и мы никогда не увидимся, дочка, ну разреши нам попрощаться. Она такая прекрасная, никогда не было у меня такой женщины, да и не будет уже.

Долго дядя Митя просил, потом пришла Леокадия, и медсестра согласилась. Под честное слово, что ни одна живая душа…

Дождавшись, пока все отделения перемылись и ушли на вечерний чай, парочка отправилась в баню. О том, что там происходило знают только стены помывочной и лукавая улыбка дяди Мити на следующий день.

Леокадия с утра меня встретила у двери кабинета с просьбой порвать ее заявление на перевод.  

– Ни поеду я ни куда. – Твердо так сказала своим кукольным голосом Леокадия, как будто я ее к этому принуждаю, – Мы с Митей решили пожениться. Вы узнайте, как нам быстрее расписаться и съехаться в одну комнату.

А к вечеру усадьбу постигло горе. Леокадия потребовала всех вернуть раздаренные бусы. Решила, что они ей теперь самой пригодятся. Дама-то почти замужняя. Вот и перессорились из-за этих бус все старушки. Дошло до драки. Сидят теперь все по комнатам, никто ни с кем не разговаривает.

Сегодня снова пришла Леокадия в парикмахерскую. Улыбается.

– Побрейте мне брови, я завтра замуж выхожу.