Баушка и Лёша
Помню, в нашем дворе, который был образован двумя П-образными домами, жила бабушка. На первом этаже одной из двух "П".
О бабушке никто не мог сказать ничего ни плохого, ни хорошего - бабушка как бабушка. Типичная московская Баушка, - ворчливая, но тихая. И вся такая маленькая, уютненькая, пахнущая ДСП-шной лакированной мебелью 70-ых годов и теплыми (именно теплыми, не горячими) пирожками. Никому не улыбалась, но и ни с кем не ругалась (как это у нас и принято). Хорошая, в общем, баушка.
Летом ходила в ситцевом сарафане (тоже П-образной формы). И почему-то в детской кепочке. Такой бесформенной, обтягивающей голову, с абстрактными паттернами пастельных тонов на условно-белом фоне. С маленьким, декоративным, козыречком.
Бабушка жила одна и была одинока. Страдая от этого самого одиночества. Возможно, у нее были дети и внуки, но они её, похоже, забыли и редко навещали.
Всю свою любовь и заботу она выплескивала на Алёшу.
Алёша - был её маленький коротконогий собакен, цветок жизни и плод любви высокомерной аристократичной вельш-коргихи и циничного страстного двортерьера.
Плод любви унаследовал благородство матери и невозмутимость отца. Любимым его занятием, особенно летом, когда было тепло и короткие лапки не мерзли, было, задрав нос, прогуливаться трусцой по периметру образованного двумя домами П-образной формы двора. Он семенил, перебирая своими короткими лапками, с такой гордостью и статью, что никто из копавшихся в песочнице сопливых "плебеев" возрастом от двух до пяти лет (в панамках с козыречком, подозрительно напоминавших головной убор Его Бабушки), не сомневался, что настоящий патриций здесь - он!
Но даже у коротконогих патрициев есть свой режим. В назначенный час Баушка высовывалась из окна первого этажа на половину своего П-образного сарафана и зычно кричала: "Лёш-Лёш-Лёш-Лёш!".
И Лёша, не смотря на то, что он ещё не решил все глобальные проблемы своего двора, и на то, что на зов оборачивалось ещё человек пять сопливых Лёш в панамках, с пластмассовыми совками в руках, ничтоже сумняшеся, в одночасье бросал все свои важные дела и, смешно подрагивая куцым хвостом, всё так же задрав нос, семенил своими короткими лапками в сторону, пусть презренной и не достойной его, но такой близкой и желанной эмалированной миски с заботливо приготовленной тёплой кашей. При этом он не отрывал полный благодарности взгляд от своей любимой Баушки.
И не было в те мгновения людей ближе и родней на свете, чем высунувшаяся по пояс в окно первого этажа Баушка в нелепой кепочке с маленьким козырьком и перебиравший толстенькими короткими лапками, спешивший домой, Алёша.
Я был маленьким и глупым. Но уже тогда понял: дай Бог, чтобы у каждого из нас в детстве была своя заботливая добрая Баушка, а в старости - свой честный и преданный, беззаветно любящий Лёша.