Армейская летопись 46-49
46
Вот и привезли нам новую партию людей. С музыкой их провели до казармы, и на этом их музыка кончилась. Повалили по домам недозрелые «дембеля». Апатия и безразличие только усилились – озверели отношения в роте. Задолбало все – и эта колючка, и этот асфальт, снег, столовая, тупые шутки тупых солдат, набившие оскомину изо дня в день повторяющиеся стандартные фразы.
Все чаще хочется уйти с головой в телефонный разговор, книгу или сон. Блевать тянет от вида сослуживцев. Меня бесит то, как они себя ведут, как спят, как едят.
Все нормально. Я, если честно, готов пожать руку самым отъявленным распиздяям нашего микрорайона. По крайней мере, у них – у нас – не принято бросаться словами. Мы привыкли за них отвечать. А армейское дерьмецо частенько не следит, что извергает его некрасивая пасть. Дерьмеца хватает.
Я не говорю, что здесь все такие – ни в коем случае! Нет, всего лишь подавляющее большинство. А я слушаю Чижика и тоже «выпил бы водки».
Друг написал письмо – он уходит в армию. Пока я прохлаждался здесь, он немало сделал для своего будущего, особенно – для музыки. Я перечитывал письмо несколько раз, и оно вызвало во мне уверенный позитив, засевший в душе где-то поглубже – чтоб не видно было.
Я приду в роту и усну. На следующий день встану и пойду к рабочему месту. Там засяду, сделаю что-нибудь, потом прервусь на завтрак. Дообеденное время пролетит за работой и дежурными шутками, потом все уйдут. Вернутся только после 15.00. Часов до четырех-пяти все будут раскачиваться, стрелка часов попрет к ужину, потом все уйдут. Пройдет еще один день. Пусть проходит.
47
К чему снится омовение холодной водой? К бане! Нет, вода у нас вполне горячая. А сон и впрямь снился. Там – точно помню – была какая-то подростковая компания, напоминающая все субкультуры сразу и киношные собрания повстанцев. Были шаткие деревянные, грубо сколоченные, стулья. Обычных, вполне под человека, пропорций, но на высоченных – больше десяти метров – ножках. Они расположены как бы лесенкой: большой, рядом – пониже, потом – еще ниже. Вроде как, по истории сна, это были какие-то «тренировочные» стулья «для китайцев». Бред.
Но бред этот оставил очень приятные ощущения при пробуждении. До последних минут я укутывался в него – и в итоге проспал до подъема.
… Смотришь в окно. Совершенно другими глазами ты смотришь в окно, если это окно поезда или, например, междугороднего автобуса. Вот рывок, тебя силой инерции прижимает к пассажирскому месту. Мир трогается и уползает. Под тобой вибрирует не погасшая в амортизации дорога. И ты до-о-олго еще не увидишь всего, что сейчас с неотвратимостью железнодорожного состава все быстрее бежит от тебя, будто кто-то там, за всеми возможными расстояниями, потянул, играючи, за ту самую точку, в которой сходится весь горизонт. И вот твой город, как какая-то наволочка, потащился, а ты, до того момента будто прикрытый этой наволочкой, чувствуешь себя голым.
Когда ты будешь возвращаться, ты опять почувствуешь себя голым. В какой-то мере твоей «одеждой» станет место, в котором ты провел месяц или несколько, или год. С этого момента ты уже никогда не останешься прежним.
Неясно только, в какой мир ты вернешься, если старый «сдернули».
48
В пивной точке, которую держит твой сосед по подъезду, ты купишь самого лучшего пива. Просто криминалом будет не заглянуть туда по пути домой. Дома, скорее всего, будет только брат, а отец вернется вечером. Мама уже ближе к ночи придет с работы, если только не отпросится пораньше. А ты возьмешь гитару, побренчишь немного в свое удовольствие, запустишь комп. Пойдешь на кухню, нальешь чаю.
Обязательно заглянешь в туалет. Помоешься всласть в домашней ванной, наденешь настоящее белье. Переоденешься сразу – не дело в дорожном садиться за стол. Видал ты эту зеленую форму, в конце концов!
Возможно, это будет белая футболка, легкие штаны спортивного кроя. Наконец-то ты наденешь все свои цепочки, и долго еще не станешь стричься «под ноль», хотя это всегда было твоей любимой прической. Дворовая братва все поймет, и не будет задавать вопросов, хотя стрижка – важный признак для 25 микрорайона.
Тишина, ни одного звонка, никто еще не знает, что ты вернулся. Потом родственники, выход на улицу, друзья. Очень может быть, что у кого-то ты останешься на ночь. Любимая позвонит и спросит, ты пообещаешь завтра заглянуть.
Обнимешь друга, хлопнешь пару раз слегка его по спине. Они узнают в тебе тот бесконечный, неисчерпаемый генератор позитива, коим ты был уже не вспомнить как давно. Вы будете орать песни, гулять по дворам, посылать все ненужное громко да вслух.
Возможно, случится заскочить в то место, где ты доучился до троечного диплома. Кого-нибудь из знакомых обязательно встретишь. Девочек обнимешь и парой фраз улыбнешь. Парням пожмешь руку и скажешь пару негромких.
И плевать, что ты слегка уже пьян – ты встретишь преподавателей и непринужденным образом вызовешь их уважение. Ты все это умеешь.
Компания будет нарастать, превратится в шумную и многочисленную. Звонки посыпятся тебе на телефон один за другим. Даже те, с кем прервал общения давно и стихийно, не смогут пройти мимо твоего события.
Увидишь лица, которые и не надеялся. Услышишь от них слова, которых уже и не ждал. Уединишься на серьезный, но приятный разговор о жизни и вечном. Скажешь что-то, и твой собеседник запомнит это на всю жизнь, поместив в памяти рядом с тобой.
Вы вернетесь в компанию, будете пить и слушать музыку. Ты придумаешь что-то интересное и долго не уснешь. Следующим днем проспишь до вечера, а потом соберешься – и к ней. Времени не хватит сделать с ней все, что хотел, но времени у тебя теперь – …
С неистовством засядешь за работу и творчество, поддаваясь эйфории и желанию дарить радость всему вокруг. СВОБОДА.
Это когда думаешь и делаешь, что придумал. И никто не запрещает любить. И дни – слава богу, наконец-то жалко, потому что они принадлежат тебе! И тратишь их как деньги. Это твои дни. Время больше не твой враг. Двадцать шагов до магазина, любимая работа, любое окружение, какое выберешь. Какое-то время можно наслаждаться свободой, а после – начать работать для себя. С той хваткой, что приобрел в армии. С той жаждой, что накопилась там же.
А еще – микрофон, гитара, весь набор софта, друзья-музыканты и интернет.
Ты поцелуешь свою подушку. Некоторые еще любуются горстью земли в руках.
49
Армия не платит налогов. Она на них живет. Как побирушка.
– Мы как паразиты на дереве для государства. Но так, как мы очень уже расплодились, можем однажды не позволить этому дереву упасть, – слова офицера.
Я жду посылки. Жду мизерной зарплаты, которая приходит ко мне с налогов мирных граждан. Я жду, когда мне что-то дадут. Сам ничего не произвожу и не создаю, только перекидываю информацию из одной таблицы в другую для докладов.
Все эти отчеты – чистая формальность. Больше половины забивается «от фонаря». Когда что-то не срастается, забивают еще один «фонарь». Когда это уходит в дивизию, там собирают фонари с полков и добивают в свой большой фонарь, после чего отправляют его в округ. Тот собирает фонари со всех дивизий. Естественно, информация корректируется, недостающая – придумывается, и так далее. Самый охрененный фонарь отправляет Москва Главнокомандующему. Если бы он это читал, наверное, был бы в шоке. На основе этого издаются приказы. Чудным образом выполняются эти распоряжения, рождая все новые и новые фонари отчетов.
О чем думают те, кто намекает на истину? Миром правят теоретики. Именно поэтому все у нас так… теоретически.
Практики не рулят государствами. Они рулят свою жизнь, и порой это у них неплохо получается. Но и им не дано воплотить ни одну теорию. Если рыльнуться (копнуть рылом) в демагогию, то они осуществляют другое – замыслы.
Вот и привезли нам новую партию людей. С музыкой их провели до казармы, и на этом их музыка кончилась. Повалили по домам недозрелые «дембеля». Апатия и безразличие только усилились – озверели отношения в роте. Задолбало все – и эта колючка, и этот асфальт, снег, столовая, тупые шутки тупых солдат, набившие оскомину изо дня в день повторяющиеся стандартные фразы.
Все чаще хочется уйти с головой в телефонный разговор, книгу или сон. Блевать тянет от вида сослуживцев. Меня бесит то, как они себя ведут, как спят, как едят.
Все нормально. Я, если честно, готов пожать руку самым отъявленным распиздяям нашего микрорайона. По крайней мере, у них – у нас – не принято бросаться словами. Мы привыкли за них отвечать. А армейское дерьмецо частенько не следит, что извергает его некрасивая пасть. Дерьмеца хватает.
Я не говорю, что здесь все такие – ни в коем случае! Нет, всего лишь подавляющее большинство. А я слушаю Чижика и тоже «выпил бы водки».
Друг написал письмо – он уходит в армию. Пока я прохлаждался здесь, он немало сделал для своего будущего, особенно – для музыки. Я перечитывал письмо несколько раз, и оно вызвало во мне уверенный позитив, засевший в душе где-то поглубже – чтоб не видно было.
Я приду в роту и усну. На следующий день встану и пойду к рабочему месту. Там засяду, сделаю что-нибудь, потом прервусь на завтрак. Дообеденное время пролетит за работой и дежурными шутками, потом все уйдут. Вернутся только после 15.00. Часов до четырех-пяти все будут раскачиваться, стрелка часов попрет к ужину, потом все уйдут. Пройдет еще один день. Пусть проходит.
47
К чему снится омовение холодной водой? К бане! Нет, вода у нас вполне горячая. А сон и впрямь снился. Там – точно помню – была какая-то подростковая компания, напоминающая все субкультуры сразу и киношные собрания повстанцев. Были шаткие деревянные, грубо сколоченные, стулья. Обычных, вполне под человека, пропорций, но на высоченных – больше десяти метров – ножках. Они расположены как бы лесенкой: большой, рядом – пониже, потом – еще ниже. Вроде как, по истории сна, это были какие-то «тренировочные» стулья «для китайцев». Бред.
Но бред этот оставил очень приятные ощущения при пробуждении. До последних минут я укутывался в него – и в итоге проспал до подъема.
… Смотришь в окно. Совершенно другими глазами ты смотришь в окно, если это окно поезда или, например, междугороднего автобуса. Вот рывок, тебя силой инерции прижимает к пассажирскому месту. Мир трогается и уползает. Под тобой вибрирует не погасшая в амортизации дорога. И ты до-о-олго еще не увидишь всего, что сейчас с неотвратимостью железнодорожного состава все быстрее бежит от тебя, будто кто-то там, за всеми возможными расстояниями, потянул, играючи, за ту самую точку, в которой сходится весь горизонт. И вот твой город, как какая-то наволочка, потащился, а ты, до того момента будто прикрытый этой наволочкой, чувствуешь себя голым.
Когда ты будешь возвращаться, ты опять почувствуешь себя голым. В какой-то мере твоей «одеждой» станет место, в котором ты провел месяц или несколько, или год. С этого момента ты уже никогда не останешься прежним.
Неясно только, в какой мир ты вернешься, если старый «сдернули».
48
В пивной точке, которую держит твой сосед по подъезду, ты купишь самого лучшего пива. Просто криминалом будет не заглянуть туда по пути домой. Дома, скорее всего, будет только брат, а отец вернется вечером. Мама уже ближе к ночи придет с работы, если только не отпросится пораньше. А ты возьмешь гитару, побренчишь немного в свое удовольствие, запустишь комп. Пойдешь на кухню, нальешь чаю.
Обязательно заглянешь в туалет. Помоешься всласть в домашней ванной, наденешь настоящее белье. Переоденешься сразу – не дело в дорожном садиться за стол. Видал ты эту зеленую форму, в конце концов!
Возможно, это будет белая футболка, легкие штаны спортивного кроя. Наконец-то ты наденешь все свои цепочки, и долго еще не станешь стричься «под ноль», хотя это всегда было твоей любимой прической. Дворовая братва все поймет, и не будет задавать вопросов, хотя стрижка – важный признак для 25 микрорайона.
Тишина, ни одного звонка, никто еще не знает, что ты вернулся. Потом родственники, выход на улицу, друзья. Очень может быть, что у кого-то ты останешься на ночь. Любимая позвонит и спросит, ты пообещаешь завтра заглянуть.
Обнимешь друга, хлопнешь пару раз слегка его по спине. Они узнают в тебе тот бесконечный, неисчерпаемый генератор позитива, коим ты был уже не вспомнить как давно. Вы будете орать песни, гулять по дворам, посылать все ненужное громко да вслух.
Возможно, случится заскочить в то место, где ты доучился до троечного диплома. Кого-нибудь из знакомых обязательно встретишь. Девочек обнимешь и парой фраз улыбнешь. Парням пожмешь руку и скажешь пару негромких.
И плевать, что ты слегка уже пьян – ты встретишь преподавателей и непринужденным образом вызовешь их уважение. Ты все это умеешь.
Компания будет нарастать, превратится в шумную и многочисленную. Звонки посыпятся тебе на телефон один за другим. Даже те, с кем прервал общения давно и стихийно, не смогут пройти мимо твоего события.
Увидишь лица, которые и не надеялся. Услышишь от них слова, которых уже и не ждал. Уединишься на серьезный, но приятный разговор о жизни и вечном. Скажешь что-то, и твой собеседник запомнит это на всю жизнь, поместив в памяти рядом с тобой.
Вы вернетесь в компанию, будете пить и слушать музыку. Ты придумаешь что-то интересное и долго не уснешь. Следующим днем проспишь до вечера, а потом соберешься – и к ней. Времени не хватит сделать с ней все, что хотел, но времени у тебя теперь – …
С неистовством засядешь за работу и творчество, поддаваясь эйфории и желанию дарить радость всему вокруг. СВОБОДА.
Это когда думаешь и делаешь, что придумал. И никто не запрещает любить. И дни – слава богу, наконец-то жалко, потому что они принадлежат тебе! И тратишь их как деньги. Это твои дни. Время больше не твой враг. Двадцать шагов до магазина, любимая работа, любое окружение, какое выберешь. Какое-то время можно наслаждаться свободой, а после – начать работать для себя. С той хваткой, что приобрел в армии. С той жаждой, что накопилась там же.
А еще – микрофон, гитара, весь набор софта, друзья-музыканты и интернет.
Ты поцелуешь свою подушку. Некоторые еще любуются горстью земли в руках.
49
Армия не платит налогов. Она на них живет. Как побирушка.
– Мы как паразиты на дереве для государства. Но так, как мы очень уже расплодились, можем однажды не позволить этому дереву упасть, – слова офицера.
Я жду посылки. Жду мизерной зарплаты, которая приходит ко мне с налогов мирных граждан. Я жду, когда мне что-то дадут. Сам ничего не произвожу и не создаю, только перекидываю информацию из одной таблицы в другую для докладов.
Все эти отчеты – чистая формальность. Больше половины забивается «от фонаря». Когда что-то не срастается, забивают еще один «фонарь». Когда это уходит в дивизию, там собирают фонари с полков и добивают в свой большой фонарь, после чего отправляют его в округ. Тот собирает фонари со всех дивизий. Естественно, информация корректируется, недостающая – придумывается, и так далее. Самый охрененный фонарь отправляет Москва Главнокомандующему. Если бы он это читал, наверное, был бы в шоке. На основе этого издаются приказы. Чудным образом выполняются эти распоряжения, рождая все новые и новые фонари отчетов.
О чем думают те, кто намекает на истину? Миром правят теоретики. Именно поэтому все у нас так… теоретически.
Практики не рулят государствами. Они рулят свою жизнь, и порой это у них неплохо получается. Но и им не дано воплотить ни одну теорию. Если рыльнуться (копнуть рылом) в демагогию, то они осуществляют другое – замыслы.