,, Тот самый стакан "⁠⁠

Трудяга Ерик работал механиком на СТО. Работенка не сказать, чтобы чистенькая и престижная, но копейку Ерик имел всегда. Даже в самые кризисные моменты жизни страны. Более того, дружить с Ериком было полезно. Класс, в котором Ерик учился, выпустил одиннадцать полицейских, шестерых парикмахеров, троих дантистов и даже одного кандидата исторических наук. Но механиком на СТО стал лишь Ерик. Даже аким города благоговейно жал Ерику руку, если они случайно встречались где то в пределах его вотчины. Разумеется в пределах вотчины акима, а не Ерика.

Таким образом, можно считать, что жизнь у Ерика сложилась. В те дни , когда станция кишела требовавшими срочного ремонта автомобилями, паренек небрежно оттопыривал губу и рассеянно отвечал на дружественные приветствия. Это означало, что работа шла в гору. К вечеру Ерик имел приличные сверхурочные и гудел до утра в каком нибудь местном «Смаке». Или «У Айгуль» . Или, на худой случай, « У Гагика». Денег Ерик не жалел. Угощал всю местную босоту . И опустившуюся интеллигенцию. Даже прикормившемуся к вокзальной кафешке бомжу Степе изредка перепадал фонфурик. Не говоря уже о стограммешнике .

Так и жил Ерик - легко и беззаботно. Был он холост , жил отдельно от родителей в съемной квартирке на Ленина, и был доволен своей размеренной , не утомляющей мозг жизнью. Однажды, в застольной беседе, окруженный самыми верными собутыльниками, Ерик задался извечным вопросом : В чем смысл жизни ? И есть ли он, вообще ? И в чем , собственно, счастье ?

- Сладко жрать и спать в тепле ! , - без запинки отчеканил свое видение счастья сварщик Салькей из Заболотья. – Ну посуди сам : рождаемся, пашем и помираем исключительно несчастными. И уставшими . Даже пожить нормально не успеваем.

- Кто бы говорил ?, - укоризненно перебивал его слесарь Вася из Дома быта. Он долго хохотал, а откашлявшись прямо упирался в глаза собеседнику – Ты уже с утра нажрамшись ! О какой пахоте ты говоришь ?

- Имею право ! , - рубил ладонью воздух Салькей , - Иди поработай с мое ! У меня пятый разряд !

- По этому делу ? , - криво усмехался Василий, щелкая пальцем по впалому кадыку.Раздавался дружный, похмельный хохот. В спор мгновенно вступали другие и поднимался привычный для их круга пьяный галдеж.

- Да тихо вы все ! Ша ! – резко одергивал их Ерик, - Давайте послушаем, что дядь Федя скажет !? И все разом стихали. Дядя Федя , истрепанный жизнью и цистерной выпитого спирта местный авторитет, долго раскуривал папироску.

- Что есть жизнь ? , - вопрошал он невидимого собеседника, глядя куда то в сторону, - Пшик . Прошла минута, другая – и нет ее…

Компания погружалась в молчание. Момент требовал торжественной тишины. В это мгновение Ерик отправлял очередного гонца за поллитровкой, а дядя Федя жестко отчитывал какого-то условного собеседника.

- О душе думать надо ! , - раздраженно хрипел старый выпивоха, - Чтобы в самый последний момент душа с телом в согласии были. Чтобы было кому стакан воды тебе поднести !

Слушать такое в пьяном угаре было потешно. Ерик залпом осушал стопку и торопливо прощался. Ему хотелось музыки и уединения. Верная компания печально смотрела ему вслед. Вместе с Ериком уходила потенциальная бутылка. А может быть даже и две.

А ночью Ерику приснился кошмарный сон. Он видел себя в постели. Бледный, ослабший, небритый он лежит на простыне и ему мучительно плохо. Кажется , что судороги обвивают его неподатливое тело. В горле сухо. Единения души и тела , как назло, нет . И Ерик, скорее всего, умирает. « Воды бы !» - мелькает предательская мысль, но Ерик усилием воли отгоняет эту мысль. Воды подать некому. Нет у Ерика ни жены, ни детей. Даже кота у Ерика нет. А родители далеко. Они уже третью неделю загорают в Боровом. Поэтому Ерик умрет в полном одиночестве. И с пересохшим горлом.

Наутро Ерик перебрал в памяти весь этот кошмар и с ужасом содрогнулся.

- Завязывать надо с бухлом ! , - решительно ударил он кулаком по столу, - Жениться к чертям собачьим ! А то так и подохнуть недолго. С пересохшим горлом .

При этих словах он с опаской оглянулся и проглотил неподатливый ком в горле. С этого дня началась новая, мучительная борьба Ерика за место под солнцем. В другое время Ерик назвал бы сие действо как то иначе, поэтично, на пример – Новая жизнь. Но та тропа, на которую он ступил , в действительности напомнила ему борьбу. А Ерик любил конкретность в каждом новом деле.

Первым делом Ерик поехал в областной центр. Нашел специалистов «по этому делу» и надежно закодировался. Год он ходил мрачнее тучи. Больше пяти минут ни с кем не разговаривал. Да и то по делу. На работу приходил за полчаса до начала, а после смены не задерживался и убегал на стадион. Деньги копились дома пачками. Они лежали в баре, в стенке, между книгами, даже под матрацами, но уже не радовали Ерика как прежде. Битком набитый холодильник больше не грел глаза любившему прежде вкусно покушать хозяину. Родители не могли нарадоваться сыном. Жизнь налаживалась. Оставался самый что ни на есть пустяк - жениться. То есть, найти хорошую жену. Или, как говорил дядя Сабит, совместимую спутницу нашей бренной сущности.

Ерик долго перебирал в уме своих старых и новых знакомых и наконец остановился на Айсулу.

- А что, - подумал он, - чем не вариант ? Не малолетка какая-нибудь. С образованием. Серьезная. Кино любит . Шолохова читает. Этого, как его, Шопенгауэра. Ворчит, правда, много. Но ведь и я не лыком шит ! Шубу ей подгоню, вечером Есенина, что-нибудь из « Тамаши» , ужин при свечах…

Айсулу сопротивлялась не долго. Еще через несколько дней они расписались. Неделю спустя уже оформляли купленную в центре квартиру. Иногда Ерик случайно натыкался на своих закадычных друзей, но вовремя отворачивался. Или переходил на другую сторону улицы. Прошлое неумолимо тянуло Ерика назад, туда, где он был своим среди своих. Но впереди была новая жизнь. Борьба. И стакан воды. Тот самый. Ради которого Ерик и затеял эту авантюру. То бишь , борьбу.

Потом родилась дочка. Поначалу какой то пищащий сверток, который дурно пах. И требовал молока и развлечений . Не дававший спать по ночам. Отнимавший время на прогулки и стирку ползунков. Но Ерик быстро привык к этому темпу жизни. Так быстро, что не заметил , как у него родился сын. Потом еще один. И еще одна дочь. Годы шли. Ерик раздавался вширь и выкупил то самое СТО, на которое смотрел с тошнотой в горле. Он начал читать книги, которые ему подсовывала Айсулу. Шолохов, Каверин, Абай, Гроссман. И даже Шопенгауэр уже не казался ему таким пугающим и таинственным. Детки подрастали. Иногда Ерик подолгу рассматривал их играющих в углу и гадал : Который из них подаст ему воды ?

Айсулу меж тем, выкупила кафе у той самой Айгуль. Потом у Гагика. Стала надолго пропадать из дома. Ей было некогда читать и ужинать при свечах с Ериком. И даже при СТО она открыла какую-то закусочную. Дети выросли, разъехались. Остался младший сын. Он женился и тоже стал пропадать с матерью по торговым делам. Дома первое время оставалась сноха. Однажды она протирала посуду. Что-то знакомое блеснуло в ее руках. Сердце Ерика отчаянно заколотилось. Он присмотрелся. Это был стакан. Правда, пустой. Но тот самый.

Старость подкралась незаметно. Все так же гадили в углах любимые коты Айсулу. Все так же Ерик читал непонятные книги и по одному уходили в иную жизнь старинные , закадычные собутыльники, которых Ерик в последний раз видел лет сорок назад. Но теперь ничто не сдерживало Ерика. Он шел вперед и готов был терпеть до победного финала. Внуки рождались исправно, с перерывами в год-два. Они приносили со школы неуды и двойки, айфоны, смартфоны и прочие технические страшилки. Адская музыка дома не утихала ни на минуту. К внукам приходили нечесаные и небритые друзья. Они тоже включали какую то музыку. Это была даже не музыка, а демонический синтез африканских тамтамов и отборного английского мата. Но Ерик уже не вдумывался в тонкости афро-американской поэзии Бронкса и Гарлема. Надо было бороться стиснув зубы. До стакана с водой оставалось всего ничего.

В тот самый день ему вдруг стало плохо. Ерик показал глазами место, где собирался лечь. Расторопные внуки отрепетированными движениями тотчас же постелили простынь. Ерик кряхтя улегся и устремил глаза в потолок. Внуки сновали по комнатам, кто-то по телефону договаривался о встрече, другие собирались на дискотеку, третьи вообще помирали со скуки. Ерик понимал, что жизнь идет своим кругом. Что они стараются не смотреть на него. А кто то даже прикидывает в уме свою долю от продажи СТО и десятка закусочных. Он облизнул губы. Пить, как назло, не хотелось. Потом вдруг разом все стихло. Стало темно. Ерик прислушался. В огромной, заставленной массивной и дорогой мебелью квартире , никого не было. Сотовый телефон лежал рядом, но до него надо было дотянуться. Ерик почувствовал, что его одолевает ужас. За что, Боже !? Ведь я все верно, как будто, рассчитал ! Я почти все учел ! Сейчас начнется самое главное ! Почему никого рядом нет ?...

Он лежал в тишине. Один. Раздавленный несправедливостью и одиночеством. С мыслью о том, что, пожалуй … Пожалуй, он не прочь был бы выпить глоток воды. И обязательно из стакана. И прямо сейчас ! Ведь он так долго к этому шел !

Он поднял голову и слабо вскрикнул. Внезапно растворилась дверь и комната наполнилась топотом и шумом. Что то вспыхнуло. То ли свет от лампочки, то ли первый сигнал с того света.

- Воды !..., - теряя надежду прошептал вконец обессилевший Ерик и вбежавшая Айсулу ловко подала ему стакан воды. Тот самый.