90-е, курсанты на полях
По мотивам поста «Традиции легко меняются»
Смотрю на сырость за окном и вспомнилось...
Я учился в военном училище в 90-х. Как метко было сказано, «сложное было время: налоги, катастрофы, недобор в армию», ну и проблемы с деньгами и продуктами. С последним мириться было никак нельзя, молодые курсантские организмы требуют много топлива и за дело взялся знающий человек – наш начальник училища.
Он договорился с руководством ближайшего колхоза-миллионера (тогда уже какое-то ООО) и каждый год, с 1 сентября по 15 октября, с утра и до вечера, без занятий и выходных, курсанты под чутким руководством колхозников, убирали урожай, часть которого шла в закрома нашего училища. Единственное послабление было, что в воскресенье работали только до обеда, наш генерал был из замполитов и прекрасно понимал, что нужно хоть немного отдыхать. Представьте себе: у курсанта в августе отдых, он, бодрый, загорелый, отдохнувший и переполненный впечатлениями, приезжает в училище, чтобы уже на следующий день одеть старую подменку и идти на бескрайние поля на 1,5 месяца.
Колхоз был пугающе огромен и располагался сразу за забором училища, и в остальное время года служил нам постоянным напоминанием, что нас ждет с приходом сентября.
Первые две недели сентября у нас был бархатный сезон, мы убирали картошку. Погода стояла теплая, дождей, а значит, грязи, на полях не было, мы неторопливо собирали картошку в мешки, собирая их в компактные кучки, доходили до конца поля, разжигали костер, пекли картошку и ели ее, горячую и рассыпчатую, посыпая припасенной солью и заедая огурчиками с хлебом, лежа на плащ-палатках в тени деревьев, и с философской ленцой наблюдая за сокурсниками, еще не пришедшими к финишу. Но картошка заканчивалась и вторую половину сентября мы играли в баскетбол. Капустой. По полю медленно ехала длинная фура, в ней стоял десяток курсантов, а остальные собирали капусту и бросали коллегам в фуру, подражая игрокам NBA.
- И Майкл Джордан забивает свой победный мяч Лос-Анджелес Лейкерс!
- Трехочковый!
- Ты, @#%$&&, еще раз так кинешь, будешь не три, а все восемь очек драить в туалете!
- В наряд вместо колхоза?! Oui, mon adjudant!
- I love this game!
- Дебилы... С кем приходится служить...
Кто-то аккуратно отламывал капусту у корня, а кто-то, подражая героям боевиков, резко сворачивал и отрывал кочан, имитируя снятие часового, демонически при этом хохоча и скаля зубы. Со стороны выглядело, как совместная тренировка звезд NBA и взвода напрочь отмороженных спецназовцев.
Но сентябрь заканчивался и с ним заканчивалась капуста, и начинался самый неприятный период колхозной саги: морковка и свекла.
С утра колонны мрачных курсантов, завернувшись в плащ-палатки, шаркая сапогами, плелась на раскишие поля под мелким моросящим дождем. Со стороны было похоже на колонну военнопленных, которую конвоиры офицеры и сержанты, ведут на работы на ближаший лесоповал, не хватало только овчарок на поводках и карабинов Маузера в руках конвоиров. По приходу на поле, мы с тоской взирали на длинные поля ботвы, уходящие куда-то за горизонт. Ботва была мокрой от дождя, под ногами была грязь, небо затянуто тучами, настроение – самое поганое. Две дородные тетки-колхозницы уходили в даль по грядкам, показывая норму на сегодня. Они шли и шли, шли и шли, уменьшаясь в размерах, и, с каждым шагом, настроение и без того мрачное, становилось совсем никудышным. Наконец они останавливались и махали руками, обозначая предел наших мучений.
- Да дальше иди, что так мало? – обреченно орали наши пессимисты. – Еще дальше иди, до самой реки, @#%$!
- Так, прекратили болтовню и упали на грядки! – командовали наши сержанты.
На самом деле они немного не так говорили, это я еще убрал из текста все эмоциональные составляющие. Но реально хотелось упасть на грядку, накрыть ее своим роскошным телом и спать, спать, спать... Останавливало только то, что грядка была очень мокрая, а сержанты очень злые.
Знаете, как это убирать морковку? Это дергаешь за ботву, отделяешь одну морковь, обтираешь ее от налипшей мокрой земли, отрываешь ботву и кидаешь ее в мешок. И так тысячи, десятки тысяч раз за день. Иногда морковка попадается очень мелкая, с мизинец, и, когда ташишь ее за ботву, вытягиваешь целый пласт моркови. Естественно, первым желанием было захоронить эти пробники морковок в братскую могилу, и не возится с ним, но вокруг рыскали бабки-колхозницы и следили, чтобы мы не халтурили.
Поля с морковкой находились у самой реки, и в октябре, по утрам, когда толпа пленных приползала на очередной день агрокаторги, грядки были покрыты инеем. Это было непередаваемо, ихумать. Даже сейчас, спустя столько лет, я внутренне содрогаюсь, когда вспоминаю это.
Единственной сомнительной радостью было то, что можно было вырать морковь посимпатичнее, почистить ее пряжкой от ремня и схрумкать, устроив себе морковь-брейк.
Со свеклой нельзя было и этого. Антибонусом было то, что часто тянешь за ботву, а она обрывается: свекла залипла в мокрой земле, не желает покидать родные печаты и переселяться в грязный мешок. И тогда приходилось рагребать раскисшую землю и искать эту... свеклу буквально наощупь, и это не преувеличение.
Каждый вечер, по приходу в казарму и, позже, общагу, мы всем курсом стирались, чистились и сушились, отмывали обувь, сушили все это в сушилке. Потом устало брели на ужин, запихивая в себя очередные шедевры армейской кухни, поверка и после отбоя уже через 10 минут все спали. Никто на бродил, не гремел железками в спортуголке, не гонял чаи в каптерке.
Наряд, караул – считалось за поощрение, посколько можно было хоть немного отдохнуть от колхозной романтики. Все это продолжалось до середины октября, а потом, мы гигантскими скачками наверствывали программу обучения, героически борясь со сном на лекциях.
К чему я это все описал? К тому, что в колхозы ходили только 1-4 курсы. Пятикурсники, без пяти минут лейтенанты, оставались в училище, писали дипломы, готовились к госэкзаменам. И мы, все четыре года в полях, мечтали, что и мы когда-то, будем идти в форме с пятью галками на рукаве, в фуражке и ботиночках, с папочкой в руке, снисходительно глядя на вереницу уставших курсантов в стоптанных сапогах, уныло бредущих в колхоз на очередное аутодафе. И улыбаться, вспоминать наши годы мучений, пройденные локации в колхозе и с удовлетворением понимать, что МЫ ЗАСЛУЖИЛИ ЭТО! Что мы сейчас в ботиночках идем в теплую аудиторию писать диплом, а не подыхать на полях. Ощущение – как будто выплатил ипотеку.
И вот пятый курс! Мы впервые приезжаем в училище из отпуска с прекрасным настроением, потому что колхоз нам более не грозит. Мы шутим, смеемся, убираем сапоги в кладовку и достаем ботиночки. Достаем парадку и папочки для документов. Мы счастливы. Счастливы не от того, что кто-то будет умирать на полях, а мы – нет, а от того, что есть справедливость и настал наш черед отдыхать. Мы сочуствуем нашим коллегам с младших курсов, раздаем им резиновые перчатки и резиновые сапоги, - незаменимая вещь в мокром поле, утешаем их, говоря, что и на вашей улице будет праздник.
И тут мы узнаем, что ситуация с продуктами нормализовалась, обеспечение продуктами будет в полном объеме и без опозданий, и нет более нужды ездить в колхозы. На утро, все курсы шли на занятия. Потерянные первокурсники, которые только недавно приняли присягу и еще толком ничего не понимающие. Радостные второкурсники, которые уже хлебнули армейской жизни и колхозов и поняли, чего избежали в этом году. Очень радостные третье- и четверокрусники. И мрачные взвода пятикурсников, которые понимали, что, вроде как все стало лучше, но с чем-то их очень жестоко обломали.
P.s. Фото не мое, рассказ мой.