29. Караван⁠⁠

Вечером Хайретдинов отправил Бендера, в компании с кем-то, вниз, в полк. Чтобы завтра с утра пораньше они взяли под белы рученьки караван и сопроводили к нам, на гору Зуб Дракона. Мы уже усвоили, что здесь Афганистан, здесь не следует ходить поодиночке, поэтому на двух точках, на Второй и Третьей сделался некомплект бойцов.  В результате оного происшествия мне и Андрюхе Шабанову предстояло дежурить всю ночь напролёт без смены и отдыха, потому что, сменять нас было некому.

Вечером я заступил на свой пост, забрался в каменную башенку, расположился на пустом ящике от гранат. Одной рукой уцепился за рукоятку снятого с предохранителя пулемёта, другой рукой скрюченными пальцами принялся гонять егозивших под обмундированием насекомых. Как они задрали! Это было что-то невозможное. Если бы до армии мне кто-нибудь сказал, что у меня будут вши, я полез бы драться. А сейчас, они у меня, не просто, появились. Их – полно! Они у всех. Они повсюду. Откуда они взялись?! Падлы такие…

В самый трогательный момент, когда я трогал себя скрюченными пальцами за разные места и прочие подмышки, за моей спиной появился Андрюха Шабанов. Мне захотелось провалиться внутрь гранатного ящика от стыда, я подумал, что он начнет дразнить меня за весьма двусмысленные телодвижения. Но неожиданно для меня Андрюха сказал совсем другое:

- Слышь, Димыч, Серёга Губин тебе друг был?

- Нет. Он мне был как брат.

- Я думаю, что с ним всё нормально будет. Он разговаривал, когда его понесли. Значит, всё нормально будет.

- Мне ноги его не понравились. Он не шевелил ими. Первый шприц-тюбик я воткнул ему в бедро, а он даже не дёрнулся. Ты видел, какая там толстая игла? А он не почувствовал. Боюсь, что ему позвоночник задело. - Я оторвался от пулемёта, повернулся к Шабанову.

Андрюха стоял, закутанный в плащ-палатку с автоматом поперёк груди.

- Всё нормально будет. У нас медицина знаешь какая? Поставят Серёгу на ноги. А в это время я пока побуду твоим братом.

- Спасибо, Андрюха.

- А потом мы выйдем на дембель, вернёмся домой, каждый родим по сыну и назовём Серёгой. Олег тоже сказал, что сына назовёт Серёгой.

- Спасибо, брат.

- Так, ребята, всё! Начинает темнеть. Разошлись по местам, – из СПСа вылез Ефремов. – Давайте, смотрите в оба, а я пойду по постам пройдусь. Не застрелите меня, когда буду возвращаться.

Ночь прошла, как обычно: на стрёме, в жутком холоде и неуюте. То Хайретдинов, то Ефремов, периодически обходили посты. Мы в темноте окликали их. Ефремов снова отвечал, что он, якобы, «лейтенант Барабанов». В общем, всё было как всегда, но почему-то, без происшествий.

Утром солнце полезло из-за хребта на небосвод. Мы с Андрюхой сошлись, забрались в большой СПС, который построили в качестве столовой. Мазык с Бендером извлекли из цинка от гранат АГС-17 желтую дощечку, написали на ней «Iдальня» и установили на стенке этого СПСа. Мы с Андрюхой забрались в эту «Идальню», расселись под лучами золотистого солнца и принялись надеяться, что нас когда-нибудь согреют. Смену ждать было бесполезно, менять нас было некому. Но без мечты жить унизительно, поэтому мы изо всех сил стали ждать завтрак.

После завтрака рация сообщила, что к нам вышел из Рухи караван. Хайретдинов загнал меня немного поспать на пыльном матрасе, чтобы я набрался бодрости (или борзости) и пошел каравану навстречу. С толстым удовольствием я завалился, куда сказали, и утратил контроль над текущей оперативно-тактической ситуацией.

К обеду меня разбудили, накормили горячей едой и отправили встречать наших. Караван поднимался быстро. Ясно было, что они придут засветло, я потопал к ним навстречу с ручным пулемётом наперевес. Обнаружил их недалеко от последнего подъёма к хребту, примерно в том месте, где оставлял свой вещмешок. До окончания мучений пацанам надо было пройти метров пятьдесят, может быть, семьдесят. Впереди всех карабкался на гору Бендер, он лез по круче между скал, осыпал вниз пыль и мелкие камешки, бодро и энергично показывал дорогу каравану. За ним пыхтели и сопели два «чижика» из восьмой роты и какие-то дембеля, видимо, оттуда же.

Бендер поднялся ко мне на хребет пыльнючий и потнючий, я обнял его, забрал вещмешок, закинул себе на горб. Потому что я был отдохнувший, а Бендер подзадолбался на подъёме. И вообще, друзья всегда должны помогать своим товарищам, даже если тяжело или страшно.

Бендер вытащил из нагрудного кармана гимнастёрки пачку «Донских» сигарет, протянул мне, затем заговорил сквозь прерывистое дыхание:

- Тут в караване есть пацан, Ваня зовут. Он офигительный земляк из-под Львовщины. Щя тебя познакомлю. Вон, смотри, вон он, метров десять ниже нас. Вот этот, который остановился.

Не успел я внимательно разглядеть физиономические особенности пацана, который остановился, как ему под зад дал смачного пинка один из дембелей восьмой роты. Ваня был «только с вертушки», он не наловчился шпарить по горам, на самом крутом подъёме забуксовал. Дембель упёрся в него, осерчал и дал пинка, мол, освободи лыжню!

- Ах, ты, скотина! – Бендер скинул с шеи ремень от «снайперки», в два прыжка преодолел расстояние, отделявшее его от Вани. Благо, тяжелый вещмешок находился уже на моих плечах.

Олег, не обременённый грузом, спрыгнул на тропу между Ваней и дембелем, ударил «с двух рук» винтовкой поперёк груди «дембеля». Тот отлетел от толчка, но не упал, удержался на ногах.

– Только тронь ещё моего земляка! Я тебя здесь закопаю! Своими руками похороню! - Олег замахнулся прикладом на отлетевшего обидчика. «Дембель» попятился, закрылся от приклада поднятой вверх ладошкой. Как будто она защитит.

Согласно логике неуставных взаимоотношений, «дембель» являлся лицом неприкосновенным, он мог вытворять всё, что ему заблагорассудится, и никто не мог ему слова сказать. За нанесение побоев «лицу неприкосновенному» все старослужащие солдаты, расположенные в окрестностях, обязаны были сбежаться к месту происшествия, навалиться толпой на Бендера, растерзать его на мелкие куски и скормить останки пираньям. Чтобы предотвратить такое развитие событий, я снял пулемёт с предохранителя, поднял к плечу приклад и навёл ствол над головами тусующихся. Стрелять на поражение в своих однополчан я не собирался: после нападений душманов на наш пост, у меня сформировалось устойчивое убеждение, что длинная пулемётная очередь, пущенная над головами с выгодной позиции, придаст любому конфликту мощный импульс миролюбия. Однако, на мне это было «не написано». Пожалуй, даже наоборот, «написано» на моей внешности было то, что я более походил на дикого человека, нежели на «молодого» бойца ВС СССР. За несколько недель, проведённых в горах, я неопрятно оброс щетиной, изрядно испачкал и помял своё обмундирование. В общем, выглядел я весьма недружелюбно.

Как ни странно, привносить со стороны импульс миролюбия не понадобилось. «Дембель» струсил, побледнел, как простыня, несмотря на слой горной грязи и пыли, попятился от Олега назад с перекошенным от страха лицом, не сказав ни слова. Хоть бы на хрен послал, хоть бы угрозу какую-нибудь высказал, мол, придёшь в расположение – там с тобой посчитаюсь. Ничего подобного не произошло. Бендер наглядно продемонстрировал всему каравану кто есть кто. Пинать деморализованного, подавленного вновь прибывшего «чижика» мог только трус и ничтожество. Не удивительно, что этот негодяй поджал хвост, как только получил отпор от «молодого». А ещё на хребте маячил пулемётчик, с которым Олег только что обнимался. В общем, «дембель» очканул и его дружки тоже. Они обязаны были подняться на хребет и принять самые строгие меры против солдата, направившего боевое оружие на своих. Но они этого не сделали, побоялись «дёргаться» в горах на двух «молодых» с неадекватным поведением.

Нас с Олегом и Ваней было мало, а «дембелей» много, больше десятка. Правда, я находился на хребте, выше всех, а в горах кто выше, тот сильней. Но ещё раз говорю: стрелять на поражение в товарищей по оружию недопустимо ни при каких ситуациях. Поэтому за «наезд на личность» надо бить любителя «дедовщины» в рыло! Только в рыло!

Как положено всем уважающим себя очкунам, «дембеля» прикусили языки и почапали на подъём.

После того, как мы вылезли на хребет, я дал в воздух короткую очередь. Так приказал Хайретдинов, чтобы он мог понимать, где находится караван. Очередь я должен был дать короткую, но у меня получилась длинная. Потому что в очередной раз я решил выпендриться и поднял пулемёт вверх стволом одной рукой. Левой. Типа, смотрите все, какой я силач – одной левой могу!

Жалко, что Фарид не прочитал мне лекцию о том, что оружие надо держать так, как предусмотрено конструктором. После того, как я нажал левым указательным пальцем на спуск, пулемёт выстрелил. Из затвора выкинуло горячую стреляную гильзу, она угодила прямо мне в немытое лицо. Гильзы у пулемёта справа вылетают, поэтому не надо держать пулемёт левой рукой, надо держать правой. Тогда гильзы полетят не в тебя, а как минимум, в сторону.

После того, как мне под глаз ударила горячая гильза, раздался следующий выстрел. Вторая гильза лягнула меня туда же, под глаз. Затем третья, четвёртая и так далее. От резкой боли я вошёл в ступор, никак не мог понять, что происходит. А пулемёт всё стрелял и стрелял в воздух, выкидывал гильзы мне прямо в пятачину. После седьмого или восьмого выстрела я догадался отпустить спусковой крючок. Хорошо, что я шел первым, никто не заметил моего тупого поступка. Это был бы полный позор! Я чуть ли не плакал от боли и обиды.

Примерно через полчаса мы пришли с караваном на пост Зуб Дракона. Хайретдинов разместил всех возле блиндажа, сказал, чтобы вытряхнули из вещмешков принесённое имущество и сильно-пресильно отдохнули. Потому что, он больше не оставит у себя на посту чужих людей на ночь. Чтобы никто чужой не шлялся в темноте по территории поста и не попадал под пулемётную очередь своего часового.

После того как бойцы из каравана отдышались и отпились, Хайретдинов поставил им следующую задачу:

- Благодарю за службу, бойцы! А теперь, как говорила моя училка немецкого: «Уёбензебитте, дорогие товарищи»! Все шагом марш в пункт постоянной дислокации полка!

После того как Хайретдинов «расправился» с караваном, мы всем коллективом Второй точки принялись слушать доклад Бендера. Он расселся в «Идальне» по-турецки, в центре круга, сделанного из нас, закурил свежепринесенную сигарету. Олег оказался в центре внимания и немедленно превратился в звезду местного значения.

Рядом со Звездой, то есть, рядом с Бендером, Ефремов поставил на песок жестяную банку с крышечкой, из-под растворимого кофе. В неё следовало складывать бычки, а не разбрасывать по территории. Кофе в банке давно уже не было, значит, побудет хранилищем для бычков.

Каждый из нас закурил по сигарете, затем все принялись с нетерпением ждать «сольного выхода» оратора. Бендер выпустил в воздух облачко дыма и принялся вещать:

- Ну, вечером, я как пришёл, то сразу метнулся в штаб. Как товарищ Прапорщик приказал, так я сразу же сделал. – Пых… облачко дыма полетело вверх. – А поскольку я попёрся в штаб прямо со спуска, то вид у меня был, ясное дело, немытый и небритый. А уже темнело. Ну, я и завалился в кабинет к Коневу с винтовкой и с бородой. Так-то я винтовку ношу поперёк груди, чтобы оптический прицел под мышкой не тёрся. А тут же, в кабинет надо было войти, винтовка не помещалась в дверной проём. Ну, я перехватил её, левой рукой дверь открыл, правой винтовку в дверь просунул и сам ввалился. А винтовка Коневу прямо стволом в грудь упёрлась. Он от меня, ка-а-ак прыгнул! Я ж небритый, я же с бородой! Тут он белый сделался весь, мне даже в полумраке стало заметно. Он чуть ли не засветился, как фосфорный. Я ему грю: - «Так и так, с Зуба Дракона к Вам Хайретдинов прислал!». А он ещё больше побледнел и уже за сердце хвататься начал. И глаза закатывать. Решил, что вот, конец его настал! Хайретдинов, как обещал, так и направил к нему головореза своего, убийцу, на ночь глядя!

- А-А-А-А-А-А!!! А-ГА-ГА-ГА-ГА!!! – Прапор заржал, широко открывши рот на все тридцать два зуба.

- О-О-О-О-О-О!!! О-ГО-ГОГ-ГО-ГО!!! – Подхватил Ефремов.

- И-хи-хи-хи… – Потихонечку захихикали мы с Шабановым. Это ж так приятно, когда твой сослуживец обсирает твоё начальство.

- Ясно, что, когда я сказал, что Хайретдинову нужны сигареты, аккумуляторы и батарейки… – Бендер дал нам проржаться и продолжал со своей ехидной улыбочкой. – То отказа мне не было ни в чём. Он как услышал про батарейки, так у него и отлегло. А то уже и голову назад запрокидывал. Я думал, ещё чуть-чуть, и он на пол шлёпнется.

- А-А-А-А-А-А!!! А-ГА-ГА-ГА-ГА!!! – Прапор.

- О-О-О-О-О-О!!! О-ГО-ГОГ-ГО-ГО!!! – Ефремов.

- И-хи-хи-хи… – Потихонечку мы с Шабановым.

- Если бы я сразу прошарил, что так будет, то надо было к нему в кабинет из-за двери выскочить и так: «У!!! – на него. – Ага, попался!!!». Тогда бы я в его кабинете сам с собой разговаривал.

Мы долго и с удовольствием ржали над байками Олега. А что нам ещё оставалось делать? Театра-то у нас не было, вот мы и устроились поржать в цирке одного актёра. Мы все видели Конева и знали, что он высокий, атлетически сложенный человек, грамотный военный и отважный мужик. Он не стал бы закатывать глаза, а засандалил бы нашему Олегу Палычу в бубен и с одного раза снёс бы его с копыт за дверь кабинета. И ещё шесть квадратных метров Олег скрёб бы пятой точкой, вытирая пол коридора. С одной подачи – БАХ! – и драные носки дымятся на СПСе…

Мы все это прекрасно понимали, но не сказали Олегу: - «Хватит заливать! За буйки-то не заплывай!». Наоборот, мы ржали над его враками, морально поддерживали его «пургу» и гоготали в СПСе на весь пост Зуб Дракона. Произошло это от того, что мы много дней без смены находились в глухих горах без кинофильмов, радиоприёмника, без книг, газет и новостей. С людьми так поступать нельзя. Если личный состав торчит на горе в пыли и грязи без сна, без нормального питания, в стужу и в жару, то он должен понимать для чего это нужно. Категорически необходимо работать над содержимым мозгов личного состава. Либо посредством искусства, либо политинформациями. Если этого не сделать, то военные начнут считать начальство дурней себя, начнут ржать над ним и ни к чему хорошему это не приведёт. Второй Закон Термодинамики чётко сформулировал: в замкнутых системах все процессы идут только с увеличением беспорядка (энтропии), но никогда с уменьшением. А это обозначает, что хорошие вещи сами по себе никогда не случаются. Сами только вши заводятся, да прыщики выскакивают. На остальное требуется затратить трудный труд.