Серия «Стивен Кинг "Волшебная Сказка". Перевод.»

‘И всегда позволяй совести указывать тебе путь’ – Голубая фея

Глава первая

Чёртов мост.

Чудо. Вой.

1

Я уверен, что могу рассказать эту историю. А еще я уверен, что никто в неё не поверит. Ну и ладно. Расскажу и всё тут. Моя проблема – и я уверен, что она есть у многих писателей, не только у начинашек вроде меня – решить откуда начать.

Сперва я подумал про сарай, потому что именно там мои приключения действительно начались, но позже я понял, что прежде мне придётся рассказать про мистера Боудича и как мы с ним сблизились. Только этого бы никогда не произошло если бы не чудо, произошедшее с моим отцом. Вы можете сказать, что это уж очень обыкновенное чудо, которое произошло с многими тысячами мужчин и женщин с 1935 года, но для ребёнка это было именно чудо.

Только и это не то место, потому что не думаю, что моему отцу понадобилось бы чудо если бы не было того чёртового моста. Так что вот с чего я начну рассказ: с чёртова моста на Сикамор-стрит (Платановая улица). И теперь, думая обо всём этом, я вижу нить, ведущую сквозь года к мистеру Боудичу и запертому на висячий замок сараю, стоящим за его ветхим викторианским домом. Но нить легко порвать. Потому пусть будет не нить, а цепь. Прочная. И конец ее обмотан вокруг моего запястья.

2

Речка Литл-Рампл протекала через северную окраину Сентрис Рест - (известного среди местных как просто Сентри), и до 1996 года, года моего рождения, её пересекал деревянный мост. В тот год государственные инспекторы из Департамента автомобильного транспорта осмотрели этот мост и признали его небезопасным. Люди в нашей части Сентри знали об этом с восемьдесят второго года, говорил отец. Мост был рассчитан на 10000 фунтов (примерно 4.5 тонны – примечание переводчика), но жители центра города на гружёных пикапах обычно старались держаться от него подальше, делая раздражающий и занимающий время крюк по более надежной дороге. Мой отец говорил, что можно почувствовать, как доски моста дрожат, трясутся и подпрыгивают под тобой даже сидя в машине. Это было опасно, государственные инспекторы были правы, но вот в чём ирония: если бы старый деревянный мост не заменили на стальной, моя мать осталась бы в живых. Литл-Рампл действительно маленькая, и возведение нового моста не заняло много времени. Деревянный пролёт разобрали и движение по новому мосту открыли в апреле 1997.

«Мэр перерезал ленточку, Отец Кофлин благословил чёртов мост, такие дела», сказал мой отец однажды ночью. Он тогда был здорово пьян. «Маловато нам перепало благословения, верно, Чарли?».

Официально он назывался Мост Френка Элсворта в честь героя, родившегося в нашем городе и погибшего во Вьетнаме, но местные жители называли его просто Мост на Сикамор-стрит. Обе стороны Сикамор-стрит были отлично гладко заасфальтированы, но настил моста – длиной 142 фута (примерно 43 метра – примечание переводчика) – был покрыт сталью которая гудела, когда проезжал автомобиль и грохотала когда проезжал грузовик – им это позволялось так как мост мог выдержать уже 60000 фунтов (примерно 27 тонн – примечание переводчика). Недостаточно большой для проезда тяжело нагруженного полуприцепа, но дальнобойщики и не ездили по Сикамор-стрит.

В городском совете каждый год заходил разговор о том, что надо бы покрыть настил моста асфальтом и организовать хотя бы один тротуар для пешеходов, но каждый год оказывалось, что в городе было множество мест, которые более нуждались в деньгах. Не думаю, что тротуар спас бы мою мать, а вот асфальт мог. Мы этого уже не узнаем, верно?

Тот чёртов мост.

3

Мы жили на середине подъема длинного холма Сикамор-стрит, примерно в четверти мили от моста. На другой стороне располагался небольшой магазинчик, торгующий газом и прочим, под названием Зип Март. В продаже имелись всякие обыкновенные штуки от моторного масла до хлеба фирмы Вандер и печенек Литл Дебби, но кроме того там продавалась жареная курица, которую готовил владелец магазина, мистер Элиадес (так же известный соседям как мистер Зиппи). Эта курица была в точности такая, как было написано на вывеске в окне: «ЛУЧШАЯ В СТРАНЕ». До сих пор помню какая она была вкусная, но с тех пор, как мама умерла, я не съел ни кусочка. Я бы подавился той курятиной, если бы только попытался ее съесть.

В одну из суббот в ноябре 2003 – городской совет всё ещё обсуждал асфальтирование моста и всё ещё решал, что это может подождать до следующего года – мама сказала нам, что она собирается прогуляться вниз по улице к Зиппи и раздобыть нам жареной курицы на обед. Мы с отцом смотрели футбол.

«Можешь взять машину», сказал папа. «Кажется, дождь собирается.»

«Мне нужно упражняться в езде», ответила мама, «но я надену свой красношапочкин дождевик.»

И вот во что она была одета, когда я видел её в последний раз. Капюшон не был надет на голову, потому что дождь ещё не начался, поэтому её волосы разметались по плечам. Мне было семь лет, и я думал, что у мамы самые красивые в мире рыжие волосы. Она увидела, что я смотрю на неё в окно и помахала. Я помахал в ответ и вновь переключил внимание на телевизор, команда LSU побеждала. Я бы хотел смотреть на маму подольше, но не виню себя. Никогда не знаешь жизнь устроит западню, правда?

Это не моя вина, и не вина папы, тем не менее я знаю, что он корил себя, думая, что просто мог поднять свою ленивую задницу и отвезти её в чёртов магазин. Возможно, не виноват и сантехник, водитель грузовика. Копы сказали, что он был трезв, сам же он клялся, что соблюдал скоростной режим, который равнялся 25 милям в час (приблизительно 40км/ч – примечание переводчика) в черте города. Папа говорил, что даже если это и было правдой, мужчина отвёл глаза от дороги, хотя бы на несколько секунд. Возможно, папа был прав. Он работал специалистом по урегулированию страховых случаев, и однажды сказал мне что единственная настоящая случайность, о которой он слышал, была история о том, как метеорит убил человека в Аризоне, угодив ему в голову.

«Всегда есть чья-то ошибка», говорил папа, «Но это не то же самое что вина.»

«Ты винишь человека, который сбил маму» спрашивал я.

Он задумался. Поднял стакан к губам и выпил. Этот разговор случился через шесть или восемь месяцев после смерти мамы, и папа к тому времени почти отказался от пива. С тех пор он отдавал предпочтение Гилби’с (сорт джина – примечание переводчика).

«Я пытаюсь не винить. И в основном у меня получается, кроме момента, когда я утром один просыпаюсь на двухспальной кровати. Тогда я виню его.»

4

Мама шла вниз с холма. Висел знак, указывающий что тротуар закончился. Она миновала знак и пересекла мост. Стало темнее и начало моросить. Она зашла в магазинчик и Ирина Элиадес (конечно же её прозвали миссис Зиппи) сказала, что курица будет готова через три минуты, максимум через пять. Где-то на Пайн-стрит неподалёку от нашего дома сантехник закончил свой последний субботний заказ и грузил ящик с инструментами в багажное отделение грузовика.

Курицу вынули из духовки, горячую, хрустящую и золотистую. Миссис Зиппи упаковала в коробку восемь кусочков и угостила маму одним лишним крылышком – чтобы было что пожевать на пути домой. Мама поблагодарила её, заплатила и остановилась взглянуть на стеллаж с журналами. Не сделай она этого, она могла успеть перейти мост – кто знает? Должно быть, грузовик сантехника поворачивал на Сикомор-стрит и начинал спуск с холма длиной в милю, когда мама рассматривала свежий номер Пипл.

Она поставила его обратно, открыла дверь, и через плечо сказала Миссис Зиппи: «Хорошей ночи». Она могла закричать, когда увидела, что грузовик вот-вот в нее врежется, и Бог знает что она могла в тот момент думать, но это были её последние слова. Она вышла на улицу. К этому моменту лил холодный сильный дождь, его струи серебрились в свете уличного фонаря на той стороне моста, где стоял Зип Март.

Жуя крылышко, моя мама ступила на стальной настил. Свет фар высветил её и бросил длинную тень далеко назад. Сантехник миновал знак на другой стороне, гласящий «ПОВЕРХНОСТЬ МОСТА ЗАМЕРЗАЕТ РАНЬШЕ, ЧЕМ ДОРОГА! ПОЖАЛУЙСТА СОБЛЮДАЙТЕ ОСТОРОЖНОСТЬ!» Смотрел ли он в зеркало заднего вида? Может, читал сообщение в телефоне? Он говорил, что ни то ни другое, но, когда я думаю о том, что случилось той ночью, я всегда вспоминаю слова папы про единственную чистую случайность, о которой он слышал – о человеке, получившем метеоритом по голове.

Были достаточно места; стальной мост был пошире чем деревянная версия. Проблема была в металлической решетке. Он увидел мать на середине моста и ударил по тормозам, не потому что он быстро ехал (или он так сказал), а чисто инстинктивно. Стальное покрытие начало подмерзать. Грузовик занесло, он начал двигаться юзом. Мама прижалась к перилам моста, выронила куриное крылышко. Грузовик продолжил скользить, ударил ее и заставил крутиться как волчок вдоль перил. Я не хочу думать о частях, вырванных этим смертельным вращением, но иногда не могу с этим справиться. Все что я знаю это то, что нос грузовика в конце концов пригвоздил её к опоре моста со стороны Зип Март. Часть её упала в Литл-Рампл. Большая часть осталась на мосту.

Я храню наше с ней фото в бумажнике. Мне было года три, когда оно было снято. Я сидел у неё на коленях. Одна моя рука была в её волосах. У неё были красивые волосы.

5

Дерьмовое рождество было в том году. Уж поверьте.

Я помню поминки после похорон. Они проходили у нас дома. Отец был там, благодарил людей и принимал соболезнования, и в какой-то момент пропал. Я спросил его брата, моего дядю Боба, где же он. «Ему пришлось прилечь», сказал дядя Боб. «Он очень устал, Чарли. Почему бы тебе не поиграть на улице?»

Никогда в жизни мне не хотелось играть меньше, чем в тот момент, но я вышел из дома. Я прошел мимо кучки подростков, вышедших покурить, и услышал, как один из них сказал: «Бедный парень. Напился в дрова». Даже тогда, глубоко скорбя по маме, я знал о ком они говорят.

До смерти мамы отец был, я бы сказал, «регулярно выпивающим». Я был тогда просто маленьким ребёнком, второклассником, так что вы можете отнестись к моим воспоминаниям с недоверием, ваше право. Я никогда не слышал, чтобы его язык заплетался, он не спотыкался, не ходил по барам и никогда не поднимал руку на меня или мать. Он приходил домой со своим портфелем, и мама подавала ему напиток, обычно мартини. Иногда она тоже выпивала стаканчик. Вечером, когда мы смотрели телевизор, он мог выпить пару пива. Вот так.

Все изменилось после чёртова моста. Он был пьян после похорон, пьян на Рождество и пьян в канун Нового года (который, как я узнал позднее, люди вроде него называют Соревнование для новичков) («amateur night» – идиома, означающая либо соревнование с призами, в котором участвуют новички, либо «случай вопиющей некомпетентности». Возможно, есть и другое значение. Примечание переводчика) Недели и месяцы после того, как мы её потеряли он был пьян большую часть времени. Чаще всего дома. Он всё еще не ходил в бары по ночам («Там слишком много засранцев вроде меня», сказал он однажды), и он по-прежнему никогда не поднимал на меня руку, но выпивку контролировать он не мог. Сейчас я это знаю; тогда я просто это принимал. Так делают дети. Собаки тоже.

Я обнаружил что готовлю завтра сам сперва два утра в неделю, потом четыре, потом практически каждый день. Я ел Альфа-битс или Эпл-джекс (кукурузные хлопья – примечание переводчика) на кухне и слышал, как отец рычит в ванной – рычание большой моторной лодки. Иногда он забывал побриться перед работой. После обеда (чаще и чаще это была еда на вынос) я прятал его ключи от машины. Если ему нужна была новая бутылка, он мог прогуляться в Зиппи и купить там. Иногда я переживал, что он может повстречать автомобиль на чёртовом мосту, но не слишком сильно. Я был уверен (по крайней мере, достаточно уверен) что не может такого быть чтобы оба моих родителя погибли в одном и том же месте. Мой папа работал в страховании, и я знал, что такое актуарные таблицы: по ним вычислялись шансы того или иного происшествия.

Он хорошо справлялся со своей работой, мой отец, и он продолжал работать еще больше трёх лет, несмотря на выпивку. Получал ли он предупреждения на работе? Не знаю, но возможно. Задерживали ли его за пьяную езду если он начинал пить после полудня? Если и так, его могли отпустить с предупреждением. Это было вполне возможно, потому что он был знаком со всеми копами в городе. Общение с копами было частью его работы.

Был некий ритм в нашей жизни в те три года. Может и не хороший ритм, не такой под который вам бы захотелось станцевать, но тот, на который я мог рассчитывать. Я приходил из школы домой около трёх. Отец вкатывался в районе пяти, уже с несколькими выпитыми напитками под ремнём и в дыхании (он не ходил в бары по ночам, но позже я выяснил что он был постоянным клиентом в Таверне Даффи, расположенной на пути из офиса домой). Он приносил пиццу или тако или китайскую еду из Джой Фан. Иногда он мог забыть – так что нам приходилось заказывать еду домой… или скорее приходилось мне. И после обеда начиналась настоящая выпивка. Чаще всего джин. Что-то другое если джин кончался. Иногда он засыпал перед телевизором. Иногда шатаясь, добирался до спальни, предоставляя мне забрать ботинки и мятый пиджак. Однажды я проснулся и услышал, что он плачет. Ужасно слышать такое среди ночи.

Перелом наступил в 2006. Были летние каникулы. Я играл на матче Лиги Креветок в 10 часов утра – сделал два хоумрана и отлично поймал мяч. Я вернулся домой сразу после полудня и обнаружил дома отца сидящим на стуле и смотрящим телевизор, где звёзды старого кино сражались на ступенях какого-то замка. Он был в подштанниках и потягивал прозрачный напиток, пахнущий как чистый Гилби’с. Я спросил, что он делает дома.

Всё ещё глядя на битву мечников и почти не шевелясь, он сказал: «Похоже, я лишился работы, Чарли. Или, цитируя Бобкета Голдвейта, я знаю где это, но кто-то другой это делает. Или скоро будет.»

Я думал, будто не знаю, что сказать, но слова вылетели из моего рта словно сами по себе. «Потому что ты пьёшь.»

«Я собираюсь бросить,» сказал он.

Я просто указал ему на стакан. Потом я ушёл в свою комнату, запер дверь и заплакал.

Он постучался в дверь. «Можно войти?»

Я не ответил. Я не хотел, чтобы он слышал моё хныканье.

«Ну же, Чарли. Я вылил это в раковину.»

Как будто я не знал, что остаток бутылки стоит на кухонном столе. И ещё одна в шкафчике для напитков. Или две. Или три.

«Ну же, Чарли, что скажешь?» Я ненавидел, когда его язык заплетался.

«Иди к чёрту, папа.»

Я никогда в жизни не говорил ему таких слов, и где-то внутри я хотел, чтобы он вошел и дал мне затрещину. Или обнял меня. Сделал хоть что-то. Вместо этого я услышал, как он поплёлся на кухню, где его дожидалась бутылка Гилби’с.

Он спал на диване, когда я наконец вышел. Телевизор всё ещё работал, но звук был отключен. Там показывали очередной черно-белый фильм, в этом старинные автомобили ездили вокруг того, что явно было съемочной площадкой. Папа всегда смотрел TCM, когда пил, за исключением случаев, когда я был дома и просил включить что-то другое. Бутылка была на кофейном столике, почти пустая. Я вылил остатки в раковину. Я открыл шкафчик для напитков и собрался было вылить всё что там найду, но лишь посмотрел на джин, виски, маленькие бутылочки водки, кофейный бренди – и ощутил усталость. Вы бы и подумать не могли что десятилетка может настолько быть настолько уставшим, но я мог.

Я сунул замороженный обед «Стауффер’с» в микроволновку чтобы поужинать – это был «Бабулин пирог с курицей», наш любимый, и разбудил отца, когда еда была готова. Он сел, оглянулся так, словно не понимал, где находится, после чего начал издавать ужасные пыхтящие звуки, каких я ни разу не слышал. Он метнулся в ванную, зажимая рот руками, и я услышал звуки рвоты. Мне уже казалось, что это никогда не кончится, но всё же кончилось. Пропищала микроволновка. Я вынул пирог с курицей, надев рукавицы с надписью «Приятной стряпни» на левой и «Приятного аппетита» на правой – если раз забудешь надеть рукавицы, вынимая что-то горячее из духовки, больше уже не забудешь. Я выложил куски пирога на наши тарелки и пошел в гостиную, где отец сидел на диване опустив голову с руками, сложенными вместе сзади шеи.

«Ты можешь есть?»

Он поднял взгляд. «Возможно. Если ты принесёшь мне пару таблеток аспирина.»

В ванной воняло джином и чем-то еще, возможно фасолевым соусом, но по крайней мере он смог попасть всем этим в унитаз и смыть за собой. Я попшикал Глейдом, потом принес ему пузырёк с аспирином и стакан воды. Он принял три и поставил стакан туда, где раньше стояла бутылка Гилби’с. Он посмотрел на меня с выражением, которого я прежде не видел, даже когда умерла мама. Мне ненавистно это говорить, но я скажу потому именно так я тогда и подумал: это было выражение пса, нагадившего на пол.

«Я смогу есть если ты меня обнимешь.»

Я обнял его и сказал, что сожалею о том, что сказал.

«Все хорошо. Возможно, я заслужил это.»

Мы пошли на кухню и съели столько Бабулиного пирога с курицей сколько смогли, не так уж много. Скобля наши тарелки в раковине, он рассказал мне что собирается перестать пить и в те выходные действительно не пил. Он сказал, что в понедельник начнет искать работу, но не сделал этого. Он остался дома, смотрел старые фильмы по TCM, и когда я вернулся домой после бейсбольной тренировки и полуденного похода в бассейн, он был довольно пьяным.

Он увидел, что я на него смотрю и просто потряс головой. «Завтра. Завтра. Я абсолютно обещаю.»

«Я называю это чушью», сказал я и ушел в свою комнату.

Вторая половина главы в следующем посте - иначе не влезаем в 30000 знаков.