Серия «нарКОТИКИ»

Начало и продолжение рассказа здесь

День седьмой

Когда я встал, котёнок ещё спал. Видимо, ночью он всё же гулял по дому. Набрав в шприц приготовленный раствор, я аккуратно ввёл иглу ему под кожу. На мгновение его глазки приоткрылись, но почти тут же он вновь уснул. Допускаю, что я перестарался с дозировкой. Следовало поторопиться, мне нужно было именно сбить его, живого, а не переехать умершего во сне. Это казалось мне важным, а я привык доверять своему чутью.

Осторожно отнеся его в переноске в машину, я быстро выпил кофе и, дожёвывая на ходу кусок буженины, сел за руль. Решив, что особой разницы, где я буду устраивать новую засаду, нет, мы поехали в сторону вокзала. Там всегда многолюдно, даже в столь ранний час, и именно это и было мне нужно. Не хотелось особо привлекать к себе внимание на записях, но камеры там должны быть. Мало ли, чего я могу не заметить. А камеры запишут всё. Странно, что вчера это меня практически не волновало. Конечно, одно дело – выкинуть мёртвого зверька из машины, разве что попеняют на замусоривание дороги. Совсем другое – убить котёнка под запись. Привлекать к себе внимание всевозможных зелёных, защитников природы и иже с ними мне совсем не хотелось. От государства можно откупиться деньгами, банально заплатив штраф или взятку. А от этих – только кровью. Им бы, конечно, хотелось, чтобы моей. Ну уж тут – извините. Не выйдет.

Найдя пустой проулок, ведущий к площади вокзала, я вытащил спящую наживку и положил на дорогу, примерно прикинув, где проедет колесо. Он даже не пошевелился, но точно дышал, в этом я убедился. Пожелав ему счастливого пути, куда бы он там ни отправлялся, я сдал назад, чтобы успеть набрать скорость. В переулке было по-прежнему пустынно. Кот спал. Я нажал на газ.

Почувствовал, как правым колесом наехал на препятствие, вывернул руль, чтобы задним колесом задеть его как можно меньше. Он ещё достаточно мал, чтобы от двойного наезда превратиться в бесформенную кучку костей и меха. А это вряд ли заинтересует водителя фургона.

Я выехал из проулка и припарковался напротив, за перекрёстком. Даже если я что-то проморгаю, дорожные камеры всё запомнят. Почему-то я не сомневался, что фургончик заедет в проулок со стороны площади. Прождав около часа, моя уверенность начала улетучиваться, подгоняемая растущей уверенностью, что котёнка на дороге уже нет. Я вышел из машины и почти бегом направился проверять, так ли это. Дорога была пуста. Проклиная себя за тупость, я вернулся к машине, проехал проулок и, наобум выбрав направление, поехал на запад. Я и не надеялся догнать фургон, просто ехал и смотрел по сторонам. Я почти проехал мимо, как вдруг понял, что вижу его, стоящего под раскидистым старым деревом в глубине заросшего дворика. Не веря себе, я вытащил распечатки со стоп-кадров записи. Да, сомнений не осталось. Это точно он. Итак, я нашёл дом собирателя трупов.

Я чувствовал, как меня, как обычно, захватывает волна азарта. Хотелось немедленно войти туда, задать все вопросы и получить на них ответы. Раньше я так и сделал бы, вероятно, упустив тем самым саму возможность что-то узнать. Теперь я стал аккуратнее и по пустякам не рискую. У меня есть время, чтобы спокойно всё разузнать.

Выйдя из машины, я направился к дому напротив, выглядевшему чуть менее заброшено. Калитка не заперта, газон недавно пытались постричь, правда, сдались где-то на полпути к дому. Поднимаясь по ступенькам на невысокое крыльцо, я ещё не знал, что буду говорить. Но, когда на мой стук открылась дверь, я без запинки выдал историю о потерявшемся щенке моей дочурки, которого видели где-то здесь. Открывшая мне женщина, казалось, была рада возможности поговорить. Мы прошли на веранду, она предложила мне присесть и чего-нибудь выпить. К сожалению, я не мог терять время, моя дочь очень больна, у неё врождённый порок сердца, мы стоим в очереди на операцию, а пока ей совсем-совсем нельзя волноваться. А она очень переживает, очень. Плакала всё утро, я просто обязан найти её маленького приятеля.

Моя собеседница, выглядевшая как типичная продавщица супермаркета или уборщица в каком-нибудь муниципальном учреждении, казалось, очень прониклась моей бедой. Но щенка она, к сожалению, не видела, нет. Я спросил, имеет ли смысл спрашивать у соседей, в доме напротив, например. Она осеклась и, сощурившись, посмотрела на меня. Нет, в дом напротив мне ходить не надо. Даже если мой щенок попал туда, то мне лучше поискать другого питомца для моей дочки. Не выходя из образа расстроенного папаши, я всё же выразил умеренное удивление по поводу этого совета.

И тут плотину прорвало. Я понимал, что слушаю историю, рассказываемую, наверное, в тысячный раз, и только удивлялся, почему же раньше она до меня не дошла. Городская легенда, живущая по соседству – это крайне интересно.

– Вы никогда не слышали про Чучельника? Нет? Странно, наверное, вы недавно в нашем городе.

Я подтвердил, что так и есть. Чтобы побыстрее заработать на операцию для нашей малышки, полгода назад нам с женой пришлось согласиться на переезд сюда.

– Я живу здесь с рождения, и, сколько себя помню, Чучельник был всегда. Уж не знаю, может, это отец и сын, или братья, или ещё кто. Но, мне кажется, он всегда один и тот же. Высокий, тощий, как скелет, обтянутый кожей. Сгоревший на солнце, или ещё где, может, в самом адском пламени – весь аж коричневый, только патлы седые из-под шляпы торчат. И всегда он в этой шляпе. Хоть в морозы, хоть в жарищу, как теперь. И в плаще завсегда. Только и понимаешь, что зима, если плащ застёгнут.

Я поинтересовался, чем занимается этот колоритный персонаж, и чем, кроме очевидного семейного сходства нескольких поколений, он так привлёк внимание столь милой женщины.

– Говорю же, он – Чучельник. Видели в магазинах или богатых домах ставят чучела медведей, или там лосей? Жуть неимоверная. Стоят, как живые, один в один. А на самом деле – только шкура, с трупа содранная и набитая бог весть чем. Вот этим он и занимается. Только он не продаёт свои чучела. Ни разу никто не видел, чтоб он отправлял их куда. Домой, что ни день, трупы тащит. Обратно – ни разу. Раньше-то люди думали, что ест он их. Вызывали, кого надо. Кто надо приходили, да и сейчас иногда наведываются. Только ничего не находят. Говорит, дарит он свои чучела. Только я-то знаю. Ничего он не дарит.

Я понял, что зуд, появившийся у меня сразу после рассказа соседа о вернувшейся с того света собаке, оказался не случаен. Как всегда, моё чутьё меня не подвело. Итак, Чучельник. Это интересно. Даже нет. Это – замечательно, просто прекрасно. Чучельник. Я перекатывал это слово в мозгу, пробовал его на вкус языком, уже не очень обращая внимания на болтовню местной сплетницы. Когда я опять стал прислушиваться к её излияниям, оказалось, что Чучельника (моего Чучельника!) местные побаиваются и поговаривают, что он может оживлять свои работы. Тут уж я откровенно рассмеялся, прервал её на полуслове и сообщил, что всё же не потерял надежду отыскать щенка своего сына. Да-да, дочки, просто и сынок его тоже очень любит.

Отъезжая, я не смог удержаться и притормозил прямо напротив дома Чучельника. С виду это был обычный балансирующий на грани рассыпания неухоженный картонный коттеджик на одну семью. Такие массово строили лет пятьдесят назад, но почти всюду их уже посносили, заменив более капитальными строениями. Остались они только у самых непритязательных хозяев, либо стоят заброшенными и ждут решения городских властей о сносе.

Видимо, Чучельник (мой Чучельник!) был непритязателен. Судя по тому, как он был одет на записи, соседка действительно хорошо его изучила. Странно, видимо, он особенно не скрывается, живёт у всех на виду, оставаясь при этом в тени. Я решил, что завтра непременно проясню все эти моменты лично у него.

День восьмой

Я проснулся от мяуканья. Решил было, что это продолжение сна, и моя совесть таким образом даёт мне понять, что она у меня всё-таки есть. Не то, чтобы я чувствовал себя виноватым за использование чёрного пушистика в своей ловле Чучельника на живца. Хотя, это как раз – не на живца, какая ирония. Просто малыш приглянулся мне, такой игривый и подвижный.

Я окончательно вынырнул из сна, но мяуканье не прекращалось. На самом деле кто-то настойчиво просил меня открыть входную дверь. По пути я успел подумать, не решился ли мой сосед на хитрость, чтобы наконец прорваться ко мне. В этом случае актёр из него явно неважный: слишком монотонно и невыразительно он это делал. Как игрушка, раз за разом повторяющая фразу с одинаковой интонацией… Уже взявшись за ручку двери, я знал кого я там увижу.

Мой вчерашний чёрный приятель, моя наживка, которую я переехал колесом своей полуторатонной машиной, сидел на пороге и хотел войти. Получается, мой сосед не сошёл с ума. И не спился окончательно. Хотя теперь, быть может, самое время. Я открыл дверь пошире. Кот не двинулся с места. Я наклонился и взял его на руки. Наощупь – кот как кот. Может быть, немного холоднее обычных. Хотя, по такой жаре могло просто показаться. Я внёс его в дом, поставил на пол. Он остался стоять, глядя в одну точку. Потом неуверенно и как бы нехотя огляделся. Дёрнулся в сторону кухни. Замер. Потом всё же пошёл, неуверенно перебирая лапками. Дошёл до того места, куда я ставил ему еду, и сел. Я вытащил из холодильника кусок бекона и положил перед ним. Он принялся за еду. Без аппетита, просто занялся процессом поглощения. Это выглядело как-то ненатурально, опять возникла ассоциация с механической игрушкой, выполняющей заданный алгоритм действий. Это становилось всё интереснее. Поев, кот зевнул и улёгся спать прямо на пол. Играть с верёвочкой он отказался, почёсывания за ухом тоже проигнорировал. В целом он напоминал пародию на самого себя: внешне похож, но не более того. От вчерашней игривости и ласкового нрава не осталось и следа. Я поднял его, поднёс к лампе и внимательно осмотрел. Ни следа повреждений кожи, шёрстка ровная и гладкая. Основные кости прощупывались и казались целыми. Единственное, что, помимо резкой смены темперамента, казалось необычным, был едва уловимый запах каких-то медикаментов.

Итак, мой кот пришёл назад. Передаю привет мистеру По и ребятам из Green Crow. Правда, я ему рад. Самому факту его возвращения, подтверждающему, что мой Чучельник оказался самым настоящим. Я вышел на улицу и подошёл к соседскому забору. Его мальчишки вечно просыпались ни свет, ни заря, чем изрядно радовали всех обитателей нашей улицы, предпочитавших поспать подольше. Так вышло и сегодня. Они уже копались со своими велосипедами, сидя перед воротами. Я подошёл к ним, поздоровался, и поинтересовался, где их пёс. Обычно он сопровождал их во всех утренних проделках, оглашая всю округу счастливым лаем. Как оказалось, он спал. Он теперь почти всё время только ел и спал. Мама сказала, что у него стресс из-за того, что он потерялся, и что это пройдёт. Ох уж эти мне мамы, с их доморощенной психологией. Хотя, учитывая, что знала она далеко не всё, её выводы выглядели вполне логичными.

А ещё, оказывается, пёс умудрился где-то вымазаться в лекарствах так сильно, что они не смогли его толком отмыть. И от него всё ещё пахнет аптечным складом. Вот это мне знакомо. В целом, симптомы совпадают. Получается, Чучельник возвращает хозяевам их погибших питомцев. Откуда он знает их адреса? С соседской собакой всё понятно, она могла сама найти дорогу домой. Но мой котёнок? Он точно не мог знать, куда идти. Это был какой-то новый фокус, с которым я раньше не сталкивался. Мой Чучельник, определённо, был лучшим. Доброе бескорыстное сердце, продлевающее детям детство. И не его вина, что его работы оказывались далеки от оригиналов.

Зайдя в дом, я осторожно отнес котёнка в подвал и положил на рабочий стол. Достал скальпели и задумался. С одной стороны, мой чёрный приятель, однозначно, был мертвее мёртвого. И то, что он ещё двигался, мяукал и даже ел, не могло служить опровержением этому факту. Решив не усложнять, и не усыплять его медикаментозно, я начал делать надрез вдоль позвоночника, от основания черепа. Когда я дошёл где-то до шестого позвонка, кот открыл глаза. Я вздрогнул от неожиданности и чуть не выронил скальпель. Кот попытался сесть, не обращая внимания на начавшееся вскрытие. Препарировать подвижные объекты – то ещё удовольствие, поэтому я с силой стукнул его головой об стол, надеясь, что это его успокоит хотя бы на какое-то время. Ничуть не бывало. Он, конечно, лёг, но остался, если так можно это назвать, в сознании, следя глазами за моими действиями. Крови не было, к этому я был готов. Но к тому, что он будет наблюдать за мной в процессе – нет. Это немного нервировало.

Через пять минут я решил прекратить. Даже беглого осмотра было достаточно. Это – не кот. Больше всего это действительно напоминало какую-то игрушку, набитую непонятной субстанцией, уплотняющейся там, где природой были задуманы кости, и более рыхлой в местах, где была необходима имитация мышц. Чем всё это приводилось в движение, на основе каких законов физики или биологии работало – одному Чучельнику известно.

Остался вопрос: что делать с не-котом? Я его практически выпотрошил, но он продолжал наблюдать за происходящим и даже изредка мяукал, порываясь встать и уйти. Ответ пришёл сам собой. Я тщательно завернул его в плёнку, чтобы по дороге ничего не потерялось, оставив снаружи только мордочку, и отнёс на заднее сиденье машины. Потом подумал и переложил на переднее пассажирское. Я не из пугливых, но держать это у себя за спиной, пусть и замотанное в плёнку, было как-то неуютно. Пусть будет на виду.

Через двадцать минут я стоял на полуразрушенном крыльце, держа в руках моток плёнки с торчащими наружу чёрными ушками. Звонка не было, дверного молотка тоже не наблюдалось. Я постучал носком ботинка, надеясь, что мне простят мою неучтивость ввиду занятых рук. Дверь отворилась. В проёме стоял Чучельник. Мой Чучельник! Он был поистине прекрасен. Даже дома – в своей шляпе, в расстёгнутом плаще. Уважаю людей, стильных в мелочах и до конца. Сощурившись, он смотрел на меня и молчал. Я протянул ему не-котёнка:

– Я опять его сломал. И знаю, что вы сможете починить. Я хочу знать, как вы это делаете.

Молча он отступил вглубь дома, и я переступил порог. Внутри все окна были закрыты шторами либо ставнями, свет пробивался то там, то здесь тонкими лучами, подчёркивая атмосферность жилища. Казалось, ему гораздо больше лет, чем могло быть, учитывая возраст самого города. Возможно, хозяин переезжал с места на место, возя с собой ауру своего дома, заворачиваясь в неё так же, как он кутался в свой плащ. И куда бы он ни приехал, где бы ни поселился – повсюду его окружали те же предметы, расставленные в том же порядке, и лучи света так же пробивались через те же дыры. Пока я оглядывался, он мягко забрал у меня из рук мою ношу, сел в кресло и начал аккуратно убирать слои плёнки. Он что-то тихо говорил или напевал, и не-кот прислушивался к этим звукам, тянулся к сухим коричневым рукам с тонкими пальцами, ластясь и мурлыча.

Размотав беднягу, он бегло осмотрел его, вздохнул и начал осторожно мять его пальцами. В детстве я видел, как скульпторы работают с глиной и гончарным кругом – выглядело очень похоже. Казалось, он вылепливал тельце заново, ставя на место кости и заглаживая порезы на шёрстке. Только вот костей-то там точно не было. И каким образом раны затягивались под его пальцами я тоже не понимал. Хоть и смотрел во все глаза.

– Это... что это? В этом есть хоть что-то от того котёнка? От того, живого?

Он отвлёкся от своего занятия и опять посмотрел на меня, сощурившись:

– Почти ничего и, вместе с тем, даже больше, чем было изначально. Боюсь, я не смогу объяснить понятнее, поскольку работаю, что называется, на ощущениях.

Его голос подходил к нему настолько, что я готов был зааплодировать. Глубокий, с хрипотцой, он казался так же обожжённым солнцем, как и его обладатель. Меня приятно удивила манера построения фраз. Я скорее ожидал какого-нибудь акцента деревенщины со соответствующим словарным запасом.

– Я хочу знать. Я пойму, правда. Мне приходилось понимать самые разные вещи. Пожалуйста.

– Что ж, тогда, наверное, нам проще будет строить нашу беседу, если вы будете задавать вопросы, а я постараюсь на них ответить. Я не привык рассказывать ни о себе, ни о своём… занятии. Могу что-то упустить, просто потому что мне не придёт на ум упомянуть об этом. Спрашивайте.

Модуляции его голоса буквально сводили с ума. Я чувствовал, как вдоль позвоночника напряглись мышцы, как зудели кончики пальцев и звенело в ушах. Давно я не испытывал ничего подобного. Определённо, я уже любил его, любил моего Чучельника. Так сильно, как только способны любить такие как я. И готов был слушать его бесконечно.

– Вы правда Чучельник? Самый настоящий? – мне стало неловко, так по-детски прозвучал мой вопрос. Как будто я спрашивал у магазинного Санты, существует ли он на самом деле. Или узнавал у священника, слышит ли бог мои молитвы.

– Я – Чучельник. – он замолчал, поглаживая кончиками пальцев лакированные деревянные подлокотники кресла. Не-кот уже спрыгнул на пол и свернулся клубочком у его ног. Я понял, что он будет отвечать на мои вопросы – но и только. Если мне нужны детали, придётся работать над формулировками.

– Сколько вам лет?

– А вам? – он спросил так не потому, что не хотел отвечать. Казалось, ему действительно интересен ответ.

– Больше, чем может показаться.

– Я так и подумал. Всё всегда совсем не такое, каким кажется, не правда ли?

Кажется, он тоже собрался задавать вопросы. И мне почему-то хотелось на них отвечать. Это странно, и получалось, что я и мой объект меняемся местами, или, по меньшей мере, становимся на равные позиции. К такому я не привык. Всегда есть я и тот, кто меня в данный момент интересует. Равноправные отношения не для меня.

Не отвечая на последний вопрос, я снова вернулся к теме его возраста. Чучельник усмехнулся, словно почувствовал моё упрямое желание руководить беседой, и начал рассказывать. Он говорил легко и отстранённо, словно и не о себе, а об истории, врезавшейся когда-то в память, достаточно интересной, чтобы её помнить, но недостаточно личной, чтобы тратить на неё эмоции:

– Я не помню своего детства. Не осталось даже каких-то обрывочных воспоминаний, ощущений, лиц. Я знаю, что я – Чучельник. Что я должен возвращать людям то, что они заслужили. Мне кажется, так было всегда. Если подобные громкие слова допустимо применять к жизни того, кто не помнит собственных истоков. Пусть не всегда – но очень и очень долго. Ориентировочно мне что-то около семисот лет, плюс-минус. Но, опять же, и в этом я не уверен, а исхожу лишь из того, что я помню, например, аресты тамплиеров, но не могу вспомнить Фому Аквинского или Александра Невского. А я уверен, что, живи я тогда, я был бы с ними знаком. Пусть не лично, а опосредованно. Им бы я помог абсолютно точно.

– Вы помогаете великим людям?

– Я помогаю всем. Всем, кому это необходимо, всем, кто это заслужил, всем, кому этого не избежать.

– Кто научил вас этому? Тому, что надо делать? И – как делать? Другие Чучельники?

– Мне кажется, я просто сразу был таким. И я не знаю о других таких же, как я. Даже вы мне кажетесь довольно странным явлением, хотя о подобных вам я слышал. Правда, до настоящего момента не имел чести сталкиваться.

Он снова переводил разговор на меня. И мне хотелось отвечать ему. Это начинало меня злить. В конце концов, это я его нашёл, я пришёл к нему. Я пришёл за ним. И я не буду отвечать на провокации. Я здесь, чтобы говорить о нём.

– Зачем вы это делаете?

Он задумался. Казалось, ему и самому было бы интересно это знать.

– Не уверен, что смогу объяснить. Это приходит само. Как знание того, что где-то в моём городе, в том городе, где я сейчас живу, кто-то лишился друга. Я нахожу этого друга, помогаю ему вернуться домой. И это хорошо. Бывает и по-другому. Время от времени мои… мои животные возвращаются к тем, кто виновен в их смерти. К садистам, к ветеринарам. Или к таким, как вы. Они приходят не для того, чтобы причинить вред, а, чтобы помочь измениться. Иногда срабатывает. Иногда – нет. Но в этом уже нет их вины. Просто некоторые никогда не смогут измениться. Ну, или они просто такие, как вы.

Определённо, это начинало меня бесить. Он ведёт себя так, словно знает что-то обо мне. Да что же он о себе возомнил? В конце концов, он просто Чучельник. Не меньше, но и не больше. Он даже не оставляет свои работы себе. Он возвращает их тем, кто был слишком глуп, небрежен или беспечен, чтобы лишиться питомца. Эта потеря должна служить наказанием, а не поводом получить второй шанс. Потом я подумал, что, раз он – мой Чучельник, то, соответственно, не мог быть таким же, как остальные. Конечно, он – лучший. Ведь он – мой.

Мне вдруг стало совершенно неинтересно, что он там может ещё рассказать. Я не хочу знать. Пусть он остаётся загадкой. И даже я буду знать о нём далеко не всё.

Я решился. Встав, огляделся вокруг в поисках чего-то подходящего. Подходящего для того, чтобы пробить череп. Стеллажи вдоль стены выглядят многообещающе. Я подошёл к ним, переворошил пару полок, выудил кусок металлической трубы, обёрнутый газетой. Понятия не имею, что он там делал, среди книг, газет и всевозможных сувениров. Возможно, предназначался для запланированного, но так и не начатого ремонта. Но мне он подходил идеально. Я вернулся к центру комнаты. Пылинки замерли, остановив свой танец в солнечных лучах. Мне нравятся такие моменты, к сожалению, подолгу ими наслаждаться не получается. Чучельник так и сидел, замерев на середине фразы. Всё так, как и должно быть. Я подумал, что шляпа может смягчить удар, но снимать её мне не хотелось, поскольку это нарушило бы целостность образа. Размахнувшись, я со всей силы ударил трубой по самому центру шляпы. Вроде бы всё получилось, я вернулся к своему креслу и рухнул в него. Как всегда, выход за временные рамки отнимал кучу сил.

Взглянув на Чучельника, я понял, что всё действительно получилось, он обмяк, и из-под шляпы по волосам стекали струйки крови. Не-кот вскочил и взволнованно забегал взад и вперёд, пытаясь понять, что случилось.

Я вернулся к машине, взял из багажника мешок для перевозки и заранее понизил температуру. По такой жаре тело начнёт портиться немедленно, а мне он нужен в целости и сохранности. И так ещё предстоит череп собирать.

Зайдя в дом, я запаковал Чучельника, стараясь не упустить ни одной детали. Немного подумав, прихватил с собой не-кота. В конце концов, это же Чучельник. Пусть навсегда будет занят своей работой.

Не люблю носить тяжести, но в этот раз я не чувствовал его веса – настолько меня переполняла радость. Чучельник! Мой Чучельник! Наконец-то. Помнится, я уже и мечтать об этом перестал. И надо же, такая удача. Не помню, как я добрался до дома, как заботливо уложил его в подвальный холодильник, знаю только, что сделал это. И завалился спать. Завтра! Завтра я наконец-то получу его целиком.

День девятый

Я проснулся за час до звонка будильника с давно забытым ощущением радостного возбуждения. Как в день рождения, когда знаешь, что сегодня получишь кучу подарков. Меня, правда, ждал лишь один подарочек, но зато какой!

Спускаясь в подвал, я напевал. Не-кот бежал за мной, явно намереваясь помогать в работе. Что ж. Это забавно. Нежить будет помогать живому превращать умершего в абсолютно мёртвого. Надо будет при случае поделится этим каламбуром с теми, кто в состоянии его оценить.

Выкатив стол с мешком из холодильника, я аккуратно раскрыл молнии. Вот он – мой главный подарок. Я невольно залюбовался им. Даже шляпа не соскочила, так и сидела, надвинутая на лоб. Весь он был настолько цельным, что мысль о том, что мне предстоит эту целостность нарушить, кружила голову и сжимала сердце. Я сам от себя не ожидал такой реакции. Осторожно убрав мешок, я разгладил складки плаща, поправил шнурок на левом армейском ботинке. Почти нежно провёл пальцами по его щеке. Щетины не было. Ну что ж, дальше оттягивать не стоит, надо остановить процесс разложения как можно быстрее, пока биологическая смерть не стала молекулярной.

Достав из шкафа инструменты, я решил, что сохраню слитую кровь. Придумаю позже, что с ней сделать. Взяв в левую руку канюлю, правой я выбрал скальпель и сделал надрез на бедре, прямо сквозь одежду. Вставить трубку уже не пришлось. Небольшая ранка от скальпеля словно вызвала какую-то цепную реакцию: кожа начала расползаться, как старая гнилая тряпка. Я едва успел отпрыгнуть, как из всех отверстий в стороны посыпались какие-то небольшие серо-коричневые комочки. Упав на пол, они раскатились (разбежались?) по углам, и затаились там. Позже я пытался поймать хоть одного из них, но безуспешно. Не-кот, кстати, наотрез отказался принять участие в охоте, закатывая глаза и порываясь сбежать.

Буквально через несколько секунд на столе остался лишь ворох старого тряпья. Ни следа моего Чучельника. Он всё-таки провёл меня, надо было слушать, что он там мне рассказывал, сидя у себя дома. Теперь я и этого никогда не узнаю. Внезапно тряпки вспыхнули, словно не желая оставлять мне вообще ничего. Я успел выдернуть шляпу, она только начинала тлеть с одного бока. На всякий случай, я сунул её под струю воды в раковине, надеясь, что реакция самоликвидации на этом закончится. Но нет, шляпа просто растворилась и утекла в канализацию. Я был в отчаянии. Почему-то именно потеря шляпы стала последней каплей. Я опустился на кафельный пол и заплакал. Это было несправедливо. Он почти стал моим, он и был моим какое-то время. Пока ехал в моём багажнике, пока лежал в моём подвале, пока я нёс его на руках. Хорошо ещё, что я не успел никому похвастаться, что заполучил его. Представляю, каким бы я стал для всех посмешищем. И надолго.

Что ж. Видимо, каким-то мечтам просто не суждено сбыться. Зато у меня на память остался не-кот. Подарок от Чучельника, так и не ставшего окончательно моим.

Источник: мой канал Постмодернизм

Начало рассказа здесь

День четвёртый

Я достал запись. Сам удивился, поскольку почти не верил, что получится. Говорил об этом только, чтобы побыстрее отделаться от неприятного собеседника. Никакого приятеля у меня не было. Была приятельница, одна из бывших. Из тех бывших, что всегда не прочь стать настоящими. Мы довольно мило поболтали по телефону, договорились встретиться в ресторанчике, где несколько месяцев назад проводили довольно много времени.

Она пришла, разодетая и радостная, как будто я действительно позвал её на свидание. И принесла флешку. Это было даже как-то неожиданно, потому что я настроился на лёгкий воскресный вечер, перерастающий в неловкое утро понедельника, когда я растворяюсь в утренней дымке, пообещав ещё как-нибудь позвонить. Оказывается, мне и на самом деле приятно её видеть, надо же.

Мы сели за столик, сделали заказ. Потягивая мартини, она рассказала мне, что посмотрела запись. Что это ужасно. Что хозяева пса вправе подать в суд, и что, когда полиция официально запросит это видео для суда, она будет просто счастлива. Её рассказ несколько расходился с тем, что я ожидал там увидеть. Максимально небрежным тоном, стараясь не выдать своей неосведомлённости, я спросил её мнение по поводу собаки.

– Ты говоришь, в том доме есть дети? Как хорошо, что они этого не видели. Похоже, у мусорки просто отказал ручник. Но зачем собака кинулась под колёса – уму не постижимо. Так жаль, так жаль. Ты помнишь, я тебе рассказывала, что в детстве у меня….

Дальше я уже не слушал, лишь время от времени подавая ничего не значащие реплики. Смотреть на неё было, всё-таки, намного приятнее, чем слышать. Значит, собака на самом деле умерла. Надо посмотреть эту чёртову запись до того, как показывать её соседу. Вполне вероятно, придётся соврать ему, что достать видео у меня не получилось. Эта мысль настолько захватила меня, что я извинился, сославшись на срочные обстоятельства, и свалил из ресторана. Один. Кажется, эту можно теперь навсегда переводить в разряд просто бывших. Так обиженно и непонимающе она на меня смотрела. Явно тоже рассчитывала на воскресный вечер в моей компании.

К дому я подъехал со стороны чёрного хода. Почему-то подумалось, что сосед поджидает меня, чтобы спросить о записи. Глупо, конечно. Но, как бы там ни было, я, припарковался с задней стороны и зашёл в дом, не включая свет. Ноутбук включил тоже почти наощупь, вставил флешку и запустил воспроизведение.

Типичное утро типичного спального района. Уборщики, дети, велосипеды. Семейные пробежки и выезды. Наконец, в зону охвата камеры въехал грузовик-мусоросборщик. Это была старая модель, с внешним управлением. Останавливаясь возле каждого контейнера, водитель выходил, хватался за рычаги и приводил в движение ковш, куда вытряхивал содержимое.

Когда он, наконец, добрался до дома напротив, я увидел, как сосед возвращается с пробежки. Он снял с поводка пса, и тот начал радостно скакать по лужайке, охотясь за струйками поливалки газона. Следующую сцену я просмотрел несколько раз, один раз даже на замедленном воспроизведении, но так и не смог понять, что произошло. Машина просто поехала назад, а собака просто кинулась под колесо, как будто её туда затащило. Судьба, ничего не скажешь.

Я видел, как сосед кругами бегает вокруг того, что только что было членом его семьи. Да, грустное зрелище. Он даже не додумался остановить водителя. Тот так и уехал к следующему дому. Я даже не уверен, что он заметил, что произошло. Или – не придал этому значения. Странно, если бы я сбил собаку, пусть и на грузовике, я бы это почувствовал. Знаю, что почувствовал бы.

Меж тем, на записи сосед побрёл к дому. Видимо, за мешком и лопатой, как он и говорил. Так, теперь должно начаться самое интересное. Либо – чудесное воскрешение пса, либо – более тривиальное объяснение произошедшего. К собаке подъехал невзрачный фургон непонятной марки. Скорее всего, это было что-то столь старое, что даже чёрно-белая запись пыталась донести до меня отсутствие какого-нибудь ярко выраженного цвета. Вмятина на вмятине, разные колёса, глухая тонировка всех стёкол. Хотя, возможно, это всего лишь грязь. Из фургончика довольно резво выбрался некто, подошёл к телу, внимательно осмотрел его, не проявив ни капли брезгливости или нерешительности. Затем поднял собаку на руки и положил в свой фургон. На всё это ему понадобилось не больше минуты. Странная стремительность, с которой машина исчезла, наводила на мысль, что она совсем не такая дряхлая, какой кажется на первый взгляд. Я остановил запись на том моменте, когда сосед ошарашенно озирается возле подсыхающей лужи крови. Дальше – всё ясно.

Или нет, совсем не ясно. Кто этот некто в фургоне? И как он смог так быстро вылечить собаку, которая, действительно, очень серьёзно пострадала? Я сам видел.

Надо будет покопаться в архивах, это начинало становиться интересным. Что тут ещё за анонимный чудо-ветеринар объявился?

День пятый

Да, она на самом деле обиделась. Трубку не брала, на сообщения не отвечала. Видимо, не стоило вот так бросать её одну в ресторане. Надо было хоть домой отвезти. Впрочем, какая разница. Отсматривать записи со всех городских камер в поисках фургончика и его таинственного водителя всё равно не представляется возможным. Да и работать тоже иногда надо. Сегодня пришлось опять ехать в пригород, за 40 километров. По дороге я внимательно изучал обочины, но никаких трупиков не заметил. Поздравив себя с новой странной привычкой, я постарался отвлечься музыкой. Но из головы не шёл этот пёс, стоящий перед воротами и монотонно тявкающий. Вспомнилось, что сосед говорил что-то о голосе собаки, что он изменился.

Думаю, после встречи с грузовиком голос вполне может поменяться. Как и многое другое. Смущало одно. Я не специалист, но даже по видео не самого хорошего качества было ясно, что собака – не жилец. По крайней мере, она вряд ли была бы способна через несколько часов самостоятельно вернуться домой. Да я и не заметил у неё по возвращении никаких видимых следов повреждений. Конечно, было ещё недостаточно светло. Но выглядела она вполне себе здоровой. Да и мальчишки затискали её – будь здоров. А при травмах их ласки должны были вызвать боль. Ничего подобного ни я, ни, тем более, они, не заметили.

Теперь всё упиралось в загадочного водителя фургона. Он забрал умершего или умирающего пса, который вскорости радостно примчался домой. Скорая анималистская помощь? Кто он такой, случайно ли оказался рядом, почему не дождался хозяина? В таких размышлениях я добрался до цели назначения. Когда я устраивался на эту работу, она мне вполне нравилась. Сейчас же необходимость делать что-то, в то время как сам я хочу заниматься совсем другими вещами, начала раздражать. В конце концов, необходимости в заработке у меня нет.

Вернувшись в офис, я написал заявление. Моё решение уволиться, да ещё и немедленно, не вызвало у шефа большого энтузиазма. Чтобы пресечь все попытки уговоров и расспросов, я сказал, что моя мать при смерти на другом конце страны. Это всегда работает безотказно. Думаю, матушку это бы позабавило.

Итак, я вновь предоставлен самому себе и волен делать, что хочу. Скорее всего, через какое-то время меня опять потянет взвалить на себя чужую ответственность, заниматься решением чужих проблем по 20 часов в сутки и быть счастливым от всего этого. И тогда я опять найду себе работу. Но не сейчас. Сейчас моя цель – неказистый фургончик, обитающий где-то в этом городе.

Я решил начать с автомастерских. Наверняка эта рухлядь должна быть их частым клиентом. Оказалось, что нет. В городе несколько десятков автосервисов, но и в одном не согласились получить солидное вознаграждение от некоей страховой компании, разыскивающей виновника серьёзного ДТП. Оставалось надеяться, что кто-то просто не захотел подставлять клиента. Это, конечно, укрепляет веру в человечество, но значительно усложняет мои поиски. Так, что ещё – заправки? Чем это может заправляться? Сырой нефтью? Я засмотрел кусок видео с машиной до дыр, но так и не смог определить ни марку, ни модель, ни номер. Она вся была словно выстиранная, зажёванная и выгоревшая одновременно. Создавался странный оптический эффект, когда я смотрел прямо на неё, она словно бы размывалась, детали ускользали от взгляда. В то же самое время, остальные изображения оставались чёткими.

Если нельзя найти машину, может, попытаться найти водителя? Он был под стать своему фургону: судя по тому, как садился за руль, он был довольно высок и относительно худощав. Одет в какую-то коричневую хламиду. Неужели – плащ? По такой жаре? И ещё эта невероятная шляпа, как из старых вестернов. Увидишь такого на улице – точно обратишь внимание. Или нет? Я задумался, как часто я обращаю внимание на несуразно одетых людей? Казалось бы, такая внешность должна бросаться в глаза. Но ведь нет. Взгляд проскальзывает по ним, поскольку чаще всего – это деклассанты, которых мы стараемся не замечать. Делаем вид, что их просто нет, проходя рядом, как мимо пустого места. Этот любитель плащей и шляп мог каждое утро проходить возле моей машины или сидеть на углу улицы. Это же не труп, в конце концов, он мне не интересен, я его не замечу.

Сосед, меж тем, жаждал встречи. Даже пытался заглядывать в окна. Пора начать запирать ворота. Представляю, что обо мне подумает весь квартал. Плевать. В конце концов, надолго я здесь теперь не задержусь.

День шестой

Кофе и жареный бекон. Ради этого стоит просыпаться по утрам. Ради этого, и ради решения задач. Я сам ставлю себе задачи. И теперь идея найти анономного спасителя захватила меня целиком. Ночью мне снилось, что огромные коричневые птицы слетаются на висящие вдоль дорог трупы распятых и клюют им глаза. Меня осенило: чтобы поймать зверя нужна приманка. И я с семи утра отправился с инспекцией по городским улицам в поисках наживки. Но, либо дворники хорошо справлялись со своей работой, либо ночью все водители были аккуратны. Ну, или фургончик меня опередил. И уже собрал жатву.

Я выехал за город, надеясь найти что-то подходящее на лесной дороге. Вскоре мне попалась тушка белки. Я никогда не заметил бы её в придорожной канаве, если бы не её хвост, лежавший на асфальте. Сначала я решил подождать, вдруг фургончик уже едет сюда за ней. Припарковавшись в зоне видимости, я просидел около трёх часов. Белкой никто не интересовался. Решив, что, возможно, так далеко фургон не выезжает, я подобрал тушку, сунул в пакет и поехал обратно.

Подбросить белку незаметно на один из центральных перекрёстков оказалось не так-то просто, как я предполагал. Люди были повсюду. Лотки с мороженым и хот-догами притягивали оголодавших горожан, к магазинам постоянно подъезжали машины, офисники курили и обсуждали вчерашний матч. И мне отчётливо казалось, что буквально всем было дело до того, что я собираюсь делать. Умнее всего было, конечно, дождаться ночи и спокойненько расставить свой капкан. Но столько ждать совсем не хотелось. В итоге я просто остановился у обочины, сделав вид, что озабочен состоянием правой передней покрышки, и сунул белку под машину. Отъезжая, я смотрел в зеркало заднего вида. Никто не обратил внимания на комочек, оставшийся после моего поспешного бегства. Я припарковался в переулке и пешком вернулся назад.

Местом засады я выбрал небольшое кафе, из окон которого перекрёсток просматривался во все стороны. Заказав что-то наобум, я приготовился ждать. Я просидел до пяти вечера. Никто даже и не думал останавливаться рядом с белкой. И я не увидел ничего, хотя бы отдалённо напоминающего фургон с записи. С одной стороны, я был разочарован и раздосадован, однако, краешком сознания я понимал, что так оно и будет. Слишком много несовпадений со случаем у соседей. Во-первых, животное здесь никто не сбивал. Если только по трупику несколько раз проехали. Почему-то, это казалось мне важным. Во-вторых, белка – не домашнее животное. Чутьё подсказывало, что и это – немаловажный фактор.

Что ж. Придётся заняться грязной работой. Если нет удовлетворительной приманки, надо её сделать. Своих животных у меня не было, стоит присмотреться к соседским. Хотя, с этим больше мороки. Станут искать, пойдут разговоры. И я отправился в зоомагазин.

В середине недели покупателей здесь было немного. Парочка ребятишек выбирали корм для своих питомцев. Бабулька, с виду – типичная кошатница – донимала продавца вопросами о безопасности каких-то витаминов. Это дало мне возможность спокойно осмотреться и выбрать привлекательную наживку. Мне приглянулся чёрный котёнок, сидящий в отдельном вольерчике. Он был заметно крупнее остальных пушистиков, копошащихся в большом загоне. Беднягу явно не хотели покупать, местные жители до неприличия суеверны, это я заметил почти сразу, как переехал сюда. Ну что ж, малыш. Значит, такая у тебя судьба. Я отвлёк продавца от старушки, радеющей за качество шерсти и зубов своей домашней армии кошек. Кажется, он был мне крайне благодарен. Не обращая внимания на возмущённое повизгивание, он оставил её наедине с выбором между двумя упаковками, и подошёл ко мне. Узнав, что я хочу забрать «черныша», он обрадовался ещё больше. Видимо, уже отчаялся его сбыть. Даже сделал мне скидку от и так невысокой цены. Я попросил ещё и переноску. Я же – заботливый котовладелец, и хочу, чтобы малышу было комфортно во время поездки на машине. Мы посадили бедняжку в переноску, и я вышел на улицу. Вот так я впервые в жизни стал обладателем купленного животного. Раньше мне их либо дарили, либо они сами приходили ко мне. Надо же, какое начало – я впервые купил себе питомца, чтобы убить его.

По дороге я заехал в аптеку и купил телазол. Услужливая девочка-провизор предложила мне приобрести шприцы. Спасибо, милая, чего-чего, а этого добра хватает.

Добравшись до дома и совершив ставшее привычным проникновение через заднюю дверь, я выпустил кота из переноски. Он немедленно начал носиться по комнатам, засовывая свой носик во все углы. Жаль, что я не могу ему объяснить, что привыкать к этому жилищу ему не стоит. Если он проведёт здесь всю ночь, ему наверняка понадобится туалет. Об этом я не подумал. Перспектива загаженных ковриков меня не прельщала. Покопавшись в кладовке, я нашёл старую коробку из-под обуви, поставил её в коридоре и отнёс в неё кота. Энергично пошкрябав там его лапками, я решил, что на этом приучение к туалету можно считать оконченным. В любом случае, никакие другие способы не приходили мне на ум.

Завалившись на диван, я собрался было досмотреть фильм, от которого меня отвлёк позавчерашний визит соседа. Однако котёнок тут же прибежал за мной следом и начал мяукать, недвусмысленно намекая на ужин. Пришлось встать и топать к холодильнику. В конце концов, малышу недолго осталось, так пусть проживёт эти часы счастливо. Я достал банку икры, остатки гусиного паштета. Вылил в мисочку пачку сливок. Бедняжка накинулся на еду так, что было понятно – в магазине его особо не баловали. Я слышал его довольное урчание, даже когда шёл по коридору обратно к телевизору.

Когда я лёг спать, кот пришёл в спальню и устроился у меня в ногах. Пожелав ему приятных снов, я заснул. И в эту ночь коричневые птицы мне не снились. Казалось, снов вообще не было, их прогоняло уютное мурлыканье чёрного бедолажки.

Окончание следует...

Источник: мой канал Постмодернизм