Серия «Кровь и Град»

-Он правду говорит, - раздался грубый голос из толпы, -и название этому граду Византия.

-Верно молвишь Морган. Византия! Они охотятся за нашей пушниной, а на шее носят жемчуг вот из этой реки. Так отнесем же на торжище мы сами, а себе возьмем богатство и стальные мечи.

-Да что ты такое несешь? –послышался бабский ропот. – Ты наших мужиков на смерть посылаешь? Ты кто такой? Ты пахарь! Не надо нам богатств и украшений. Вы слышали а, -развернулась она к бабам, -детей наших сиротами оставить собрался. –Никуда наши мужики не пойдут!

-Да подождите вы! - осадил их Морган. – Нам за нашу пушнину в соседнем граде оружия не дадут. А потом придут печенеги со своей ордой, а у нас ножны пустые. И побежит твой мужик с топором, а после домой не вернется. А это все почему? Потому что его баба - дура и всех мужиков без оружия оставила.

Бабы еще больше развопились.

-Да угомоните же их! Ярополк говори.

Ярополк подтянул своими мощными руками портки и не слушая женских возражений продолжил.

-Если нам Прокоп поможет, то мы ладью большую сладим, соберем добро и отчалим. Что скажешь Прокоп?

Ладейщик стоял прямо и почти не двигался. Его черные волосы обрамляли задумчивый вид. Глаза немного поблескивали. Где-то издали его сверлила благоверная, о чем он прекрасно знал, но виду не показывал. Прокоп откашлялся и с пересохшим горлом еле заговорил.

-Ладью то сладить сможем, но коль ты молвишь там вода большая, то здесь без парусины не обойтись.

-А сколько надо локтей?

-Да целых тридцать десятин.

Толпа издала отчаянный свист.

-Да и потом, Ярополк… ты как пороги проходить собираешься? Там в едреной роще и долбенка не пройдет, а ты говоришь ладья большая.

Толпа начала расходиться. Бабы торжественно выдохнули, схватили на руки детей и медленно по домам пошаркали.

Солнце тихо остывало, оно дарило на небо цвет, уже совсем угасающей надежды. На площади осталось трое; Ярополк, Прокоп ладейщик, да местный витязь Морган. Долго они о чем-то говорили и казалось уже сами ни во что не верили.

За всем этим наблюдала лошадь не смыкая глаз. Потом она что-то фыркнула, развернулась и побрела восвояси. Старая, скрипящая телега волочилась вслед за ней, она разрежала едкую тишину и чем-то раздражала.

Ярополк бросил камень ей вслед. Потом второй. А после третий. Немного почертил ногой по песку, развернулся к Прокопу, и глядя в его уже остывшие глаза заявил.

-Дорогой, а на колеса поставить сможем?

-На колеса? –заулыбался Прокоп. –На колеса я думаю сможем.

-Так, а на что мы парусину смастерим? –задался Морган.

-Так есть на что, –сказал Ярополк тихонечко, -давеча я ниву пахал, да кругляш нашел. Я думал это талисман такой. Но старец говорит, что это ценная монета. Вот на нее мы парусину и приобретем.

У мужиков наконец-таки, озарились суровые лица.

-Прфффррфф. –где-то вдалеке заржала старая лошадь.

Ближе к полуночи на лес опустился туман. Мать сыра земля стала дарить промерзлый холод. Болотистые очи промелькнули и побежали в пущу леса.

- Вот оно! – резко поднялся Морган и направился в дебри.

Богатыри последовали вслед за ним.

Лес показал свои дремучие раны. Там, где должна буять трава, разлагалась грязь. Медленно чахли деревья с переломанными стволами.

- Это что за божий гнев на Лешего свалился? – с некой досадой заявил Ярополк.

- Сомневаюсь, что божий, – ответил Прокоп, смотря на оскверненную березу.

Когда рассеялась туманная мгла, а ночной пастух отогнал коров да овечек, перед ними в ясном свете показался дуб, да такой огромный, что они его так сразу и не приметили.

От его могучести у мужиков помутнело в глазах, ладони вспотели, а тело наполнилось дрожью.

- Это то, что нам нужно, - сказал Ярополк.

- И не только это! - встревоженным голосом вскрикнул Морган.

Перед ними явилась могила, усыпанная черепами медведей и кабанов. Под корягой валялся беспомощный остов лося.

- Неужели Упырь!?- закричали они в один голос.

- Так. Я ушел за колом, - двинулся в лесные дебри Морган.

Мужики схватили черепа и начали откапывать могилу. Рыли они с такой силой, что земля сама поддавалась их рукам. Моргана не было долго. В могиле показалась крепкая домовина.

Но, только скинув крышку гроба, богатыри опешили. Там лежала бледная, младая девица. Белая рубаха на ней была свадебно вышита. Русые волосы украшали наушницы с бирюзой в серебре. Глаза ее были нежно зарыты, а тонкие пальцы держали алый цветок.

- Нет, она не упырь, - прошептал Ярополк.

Дерзкий холод прокатился по их спине. Волосы на голове зашевелились. Тихое дыхание раздалось позади. Они обернулись и увидели два красных глаза.

Из чащи с колом вылетел Морган и что есть силы помчался на него. Упырь попятился назад, прямо к дубу. В его мертвое сердце вошел осиновый кол. Два красных глаза налились едкими слезами. Он издал последний вопль, смотря на вскрытую могилу. Схватился за ветку дуба... и, громко упав, выдрал его с корнем.

- Вот тебе и упырь, – с сожалением произнес Ярополк. - Помогите мне, давайте затащим его в могилу.

- А ну ка, бледная девица, принимай своего суженного, - промолвил Морган, вонзая в них обоих кол.

- А ежели младая его не хотела, так посему и померла? – задался Прокоп вопросом.

- Ну, тогда бы от нее осталась труха, – ответил Морган.

Откопал Ярополк чудный клад. Златой кувшин с дивным зверем, серебренная братина, богато украшенный кубок для торжественного пития, различные бляшки, лошадки, кинжалы, но самое главное златников тьма.

Холодный серп порезал тонкую руку Кумахи, бордовая кровь в златой кувшин потекла.

- Пей мой хороший,- сказала она.

Ярополк испил до дна.

- Ломеи тоже померла, - продолжила девица.

Старая кляча влачила за собой ладью. Ярополк швырял в нее свое богатство. Его руки заполнялись кровью, он оказался в большой воде.

- Сестра Гнетеи преставилась.

Внезапно из ладьи стали вылетать шпангоуты. На мачте развивался грязный, разодранный птицами убрус. Вместе с бортом повалились мертвые люди. В кожаных масках они шли ко дну.

- Ледеи тоже померла, - произнесла Кумаха уходя под воду. Жар птица села ему на голову и начала клевать глаза.

-Хааа, - встрепенулся Ярополк поднимаясь из былия. На лице его испарялся пот.

-Очнулся? – бросил слово Морган, неся на плече плавно изогнутое бревно.

Ярополк пощурился и спешно подошел к пока еще маленькой лодке. Оперся на нее руками и тихо спросил.

- Дуб что-то говорит?

- Вообще ничего, –ответил Прокоп, вбивая в бревно крепкий, осиновый клин.

- Ступай домой, - отодвинул его от борта Морган. -Третий день уже в лихорадке бродишь, иже помрешь.

- Эта ладья проклята, – тревожно воскликнул он, судорожно потряхивая руки.

- А ты как будто не разумел? – цинично ответил Морган.

- Разумел, да молчал! - продолжал кричать Ярополк, обливаясь холодным потом.

- Вот и мы молчим, – тихо произнес Прокоп, наблюдая эту сцену как бы со стороны. – А коль другие узнают, - сделал паузу он, - то ладья наша в миг сгорит. И мы вместе с нею.

Едкое солнце многоцветно опускалось. Ярополк сидел за столом, а на против него матушка. Ее зеленые глаза, отчетливо ловили свет, уходящего за лес огарка. Тонкие, блеклые губы слегка подрагивали. Ее божественный лик тихо орошали соленые слезы и застывали в глубоких морщинах на загорелых щеках.

В руках она держала кругляш.

-Ты помнишь, как твоего отца Трясовица забирала? Община его тогда к погосту оправила. Ты еще совсем был млад. Я слыхала, как ты убегал к нему по ночам, но ничего не говорила. А потом, ты возвращался ближе к зореньке и ждал, когда я напеку румяный хлеб. И снова нес ему, оставляя возле соломенной кущи. Когда его поджигали я не смогла удержать тебя, твое тело так обгорело, что я не ведала каким молиться богам.

Матушка затихла. Ее изрезанные, почерневшие от работы пальцы, растеряно сжимали златник.

- Эта монета проклята. Не чистая живет в ней, - твердо произнесла она. А посему медленно встала, подошла к раскаленной печи и резко предала ее огню.

У Ярополка перехватило дыхание.

- Не смей! - грозно воскликнула она. - Не смей! –тыча в него пальцем.