Серия «Федя Шапкин»

– Встаю, встаю.

Все еще хотелось спать. Наверняка из-за вчерашней вечеринки. Что он там пил? Какая-то кутерьма в голове: Тата накричала, Лия ущипнула, Кощей прилетел на белом коне. Шапкин рывком сел и заставил себя разлепить глаза. Грессил скатился вниз, но тут же вскочил и залаял.

– Где я?

– В замке Кощея, хозяин.

– Прямо в замке? Это не метафора?

– Нет. Здоровенный такой, белокаменный.

Шапкин осмотрелся по сторонам. Он сидел на кровати в маленькой комнате. Здесь все было очень старое, но чистое и немного буржуйское. Обстановка напоминала спальню принцессы. Федя немного поежился от неприятного предчувствия. Он представил, что Кощей за столетия одинокой жизни вообще потерял связь с реальностью и ему все равно кого похищать. Вот сидел же в своем замке триста лет, тихонько, но нет, появился Федя со своими гениальными идеями! Интересно, что же ему такого душевного Дон написал? Может они обменялись рецептами лекарственных средств от ломоты в костях? Так нужно все объяснить, разложить по полочкам, договориться по-братски...

– Ты запомнил дорогу? – спросил Федя у своего пса. – Я отключился часу на третьем полета.

– Я вообще не мог вниз смотреть, до сих пор зубы ноют.

Грессил заскулил, и Федя взял собаку на руки, чтобы утешить. Бедняга болтался в воздухе несколько часов, ему правда было тяжелее. Шапкин потер грудь, которая вчера просто горела огнем от удара об костлявую лошадиную задницу, но сейчас лишь немного ныла. Он встал с кровати и посмотрел в узкое зарешеченное окно.

– Иисус Мария! – воскликнул Федя на секунду обратившись к христианству.

– Мы в облаках! – тявкнул Грессил.

Внизу расстилалась чистое белое поле, похожее на плотный туман. Выглядело так, словно замок стоял на облаке, но, с точки зрения физики, глаза Шапкина врали. Облака же не плотные.

– Почему замок не проваливается вниз? – поинтересовался Федя.

– Тебя это сейчас больше всего волнует?

– Ну не только, просто я хочу знать о месте нашего заточения как можно больше. Кстати, как ты здесь оказался? Тебя заметили?

– Нет, я через решетку пролез.

Грессил вскочил на подоконник и в доказательство своих слов вылез наружу, через маленький квадратик решетки. Федя хотел схватить его за ногу, чтобы бедняга не выпал, но пес шагнул лапами на боковую стену и буквально пошел по ней вверх.

– Как ты это делаешь? – изумился Шапкин.

– Я много лет был крысой, фу. Тяжело забыть такое.

– Помни пока! Так, давай ты походишь по замку и посмотришь, есть ли выход отсюда. Если найдешь ключи, то хорошо, если не найдешь, что убегай, но возвращайся с помощью.

– Хозяин, я был крысой, а не голубем и летать еще не умею.

– Черт.

– Кто-то идет.

– Прячься за решеткой! И тихо давай.

Шапкин с разбега прыгнул на кровать и закинул ногу на ногу. Потом еще раз чертыхнулся, потому что именно в такой позе сидят взаперти все принцессы. Он снова спрыгнул на пол, потоптался на одном месте, не зная как сделать героическую стойку, а когда в замке повернулся ключ, то упал на пол и стал отжиматься.

– Шестьдесят два, – пропыхтел он, выпрямляя руки.

«ПОЗОРИЩЕ», – прокомментировал внутренний голос.

Для кого, интересно, он делал вид, что такой весь собранный и смелый, что в плену у злодея он развлекается спортивными упражнениями? Разве скука может доходить до такого уровня? Встав в полный рост, Федя увидел вошедшего. Это была невероятно красивая девушка с длинными каштановыми волосами и темно-синими глазами. Она была одета в старомодное кружевное платье.

– Господин ждет вас, – сказала девушка и сделала скромный реверанс.

Шапкин подумал, что если он сейчас оттолкнет ее плечом и выбежит в коридор, то будет шанс спастись. Но поблизости наверняка стоит громила с копьем или сама девушка носит стилет в рукаве. Федя по-прежнему изображал скуку, поэтому просто засунул руки в карманы и пошел за девушкой следом.

Коридоры были совершенно по-замковому обыкновенные. Обшарпанные каменные стены, плесень под потолком, чадящие факелы, болтающиеся на цепях скелеты. Некоторые комнаты, похожие на ту, в которой он сидел, были приоткрыты и оттуда выглядывали еще более красивые девушки, чем его провожатая. Все разные, но по-своему привлекательные. Так у Кощея тут гарем? Девушки не выглядели напуганными, некоторые даже хихикали Шапкину в спину. Ему стало обидно, ведь он боролся со вселенским злом, а тут оказалась какая-то база отдыха Плейбоя.

Повиляв по закоулкам, девушка привела его к двустворчатой двери. Постучалась. Оттуда не доносилось ни звука, но девушка все равно открыла створки, пропустила Федю вперед и захлопнула дверь, оставшись в коридоре. Привели пленника в деловой кабинет, на первый взгляд принадлежавший библиотекарю с замашками хирурга. Везде были книги и банки с плавающими в них фрагментами тел. Посреди кабинета стоял широкий стол и кресло за ним.

– Я полагал, вы попробуете сбежать.

Голос, как показалось Шапкину, принадлежал масляному козлу. Говоривший явно был надменным и скользким, хотел показаться самой главной шишкой всея Земли, но еще и таким, кто пребывает в тени и считает себя «серым кардиналом». Это был не голос Кощея, но кого-то смутно знакомого.

– Ага, вы таки дали бы мне такую возможность, – сказал Федя.

Так как общался он с высокой спинкой кресла, то предположил, что сейчас оно развернется, и он увидит истинного злодея, а потом начнет орать «НЕ МОЖЕТ ЭТОГО БЫТЬ». За несколько секунд он мысленно представил в кресле каждого из своих друзей, но они там плохо смотрелись даже при учете его бурной фантазии. Кресло медленно развернулось, колесики поскрипывали. Затем в лицо явившемуся господину влепился ботинок, который Шапкин снял со своей ноги и бросил вперед.

– Что за цирк?! – вскинулся на него хозяин замка.

Это был тот самый лысый толстый коротышка, которого Федя видел в мире духов. В мире живых он выглядел точно так же, только вместо строгого костюма на нем теперь красовался коричневый халат.

– Я так и знал, что это ты! – торжествующе крикнул Федя, за воплем скрывая тот факт, что даже не подозревал коротышку. Он вообще про него забыл.

– Да уж, в наблюдательности тебе не откажешь, – сказал злодей, растирая ушибленный нос. – Меня зовут Герман фон Трайн, мне…

Об его лицо стукнулся второй ботинок. Федя не был спортивным человеком, да и стрелять не умел, но сейчас его рукой буквально владело провидение. Он мог попасть вишневой косточкой в глаз воробью.

– Кончай! – завопил Герман. – Сядь на стул! Хотя нет… стой, где стоишь! Если не перестанешь кидаться ботинками, я тебя на дыбу повешу. У меня есть, если что.

– Ладно, – сказал Федя и бросил в лицо коротышки носок.

– Охрана!!!

На зов из двух кувшинов, стоящих возле двери, высосались два джинна и отпинали Шапкину почки. Он думал, что джинны, как магические существа, могут вести себя более волшебно, но эти джинны больше напоминали охранников в казино. Федю они прислонили к стенке, после того, как тот вышел из позы креветки и смог дышать.

– Все? Нагеройствовался? – уточнил Герман фон Трайн.

Федя покосился на оставшийся носок, но подумал, что не сможет наклониться, чтобы его стянуть.

– Да, жажда крови немного утихла, – согласился он.

– Тогда слушай, идиот. Мне нужно знать, как ты попал в мир духов и вышел обратно, это, во-первых. Во-вторых, я хочу, чтобы ты сделал это снова и нашел там для меня кое что.

– Сам почему не нашел? Я видел, ты там спокойно прогуливаешься.

– Я не могу там перемещаться так, как ты. Слишком быстро, я даже не успевал моргнуть. Как?

Герман фон Трайн и правда выглядел крайне заинтересованным. Он вцепился в край стола маленькими толстыми пальцами, которые буквально гнулись в другую сторону так, словно были сделаны из пластилина.

– С чего бы я тебе рассказывал? – небрежно бросил Федя, понятия не имея, почему в мире духов можно перемещаться разными способами. – Где Кощей, кстати?

– Какой Кощей? – опешил Герман.

– На коне бледном. Старик. В черных лосинах. Борода за поясом.

– …

– Ищет свою любовь.

– Хватит вести себя, как придурок. Хотя ты и есть придурок, придурок.

– Множественные повторения одного слова в тексте говорят об отсутствии редактуры.

– Охрана!!!

– Ладно-ладно, что тебе нужно в мире духов? – «смилостивился» Шапкин.

– Нужно найти его границу.

– А она там есть?

– Ну кончено! Есть вход, есть выход, есть граница этой области.

– А зачем тебе граница мира духов?

Герман сощурил глаза и стал напоминать помойного енота. Только лысого и не очень милого. Подумав, он ответил:

– Хочу стать бессмертным.

– Как Кощей?

– Дался тебе этот Кощей! Не знаю кто это. Он тоже хочет стать бессмертным?

Шапкин потерял дно у пропасти, в которую катился его бедный мозг. Если это не приступ непонимания, то что это?

– Кощей Бессмертный, Герман. Разгадка кроется в его имени. Вечный колдун, сказочный персонаж, смерть которого в яйце, яйцо в зайце, заяц в утке. Или утка в зайце… И он крадет красивых девушек. Да у тебя весь замок напичкан красотками. Это жены Кощея!

– Нет! – воскликнул фон Тайн. – Какие утки, какие зайцы? Ты сумасшедший!

– Откуда тут столько девушек? – напирал Федя.

– Они тут… живут…

Глаза Германа стали какие-то стеклянные, зрачки резко расширились, потом резко сузились, потом хозяин замка обмяк, но спустя секунду очухался и уставился на Шапкина гневным взглядом.

– Голова от тебя болит. Пристал со своими сказками, а я тут делами заниматься пытаюсь. Служанка! Отведи его обратно и запри, но мы еще поговорим потом.

В кабинет зашла та самая девушка, которая провожала сюда Федю. Такая же деловая и такая же вежливая. Не говоря ни слова, она мягко взяла Шапкина под руку и повела по коридорам к его комнате. Федю слегка мотало из стороны в сторону из-за отбитых боков, но в целом он пострадал не слишком сильно. В одном носке было прохладно идти по каменному полу, однако просить ботинки назад он не захотел.

– Как тебя зовут, – спросил он у девушки.

– Я не помню, господин.

– Что? Странно... Ты жена Кощея?

Девушка слегка задумалась.

– Может быть.

– Что здесь вообще происходит?

Двери комнат открывались и закрывались, между ними бегали девушки в разных нарядах. Тут собралась мода за несколько столетий. Красивые пышные платья с турнюрами, крестьянские сарафаны, что-то этническое с кучей бус. Да и сами девушки явно принадлежали к разным народностям. Его спутница на последний вопрос не ответила, а ее глаза на миг стали такими же, как у Германа после вопроса о Кощее. У Феди возникла мысль, что они либо заколдованы, либо приняли психотропы.

Шапкина снова заперли, еды не дали, а он так надеялся, что сможет красиво швырнуть тарелку в лицо надзирателю. Но вообще-то на тюрьму данное заведение не было похоже. Никто над Федей не глумился, не хохотал издевательски и не говорил, что он умрет тут в муках, если не расскажет нужную информацию. Хотел бы Шапкин рассказать нужную информацию хотя бы себе. Он подошел к закрытой двери, посмотрел в замочную скважину и крикнул в нее:

– Есть хочу!

Шорох за дверью прекратился, кто-то захихикал. Через несколько минут в щель под дверью пролез газетный лист с колбасным бутербродом. Федя съел бутерброд, гаркнул в замочную скважину «спасибо» и лег поспать.

В ужасном плену, после избиения и угроз так просто не уснуть, так что сперва Шапкин придумал несколько вариантов развития событий.

Первый вариант. Он просто сидит тут, ест бутерброды, а потом приходят друзья и спасают его с боем. Из плюсов то, что не нужно ничего делать самому. Из минусов то, что он потеряет всякую гордость и чувство собственного достоинства. Вообще-то, он проклятый эксперт по потустороннему миру. Это вам не пальцем в пупок ткнуть!

Второй вариант. Нужно заставить Грессила принести напильник, спилить решетку, сделать из простыни веревку, спуститься на нижний этаж, найти выход, освободить толпу красавиц, узнать планы Германа фон Трайна, узнать, где Кощей, найти крылатую лошадь, вернуться домой. Где-то среди пунктов плана есть бой со злодеем, финальная речь и ранение. Как же Шапкин не хотел получить больше повреждений, чем уже есть.

Третий вариант. Умереть во время побега. Или во время пыток на дыбе. Или от голода. Короче говоря, третий вариант может наступить при любом раскладе. Федя поворочался с боку на бок.

– Грессил! Ты тут? – спросил он у пустой комнаты.

– Да, хозяин, – ответил пес со стороны окна.

– Тогда почему молчал?!

Пес так и торчал на боковой стене, зацепившись за нее когтями. Он не выглядел уставшим или обиженным.

– Ты мне сказал, чтобы я сидел тихо. Я сидел.

– Хороший мальчик. Ты осмотрелся? Можешь найти мне напильник?

В общем, Федя решил, что второй план наиболее реалистичный из всех.

– Да, здесь есть что-то вроде швейного цеха, я там видел много острых штук. Может быть, и напильник найду.

– Давай, а я пока свяжу из простыней веревку.

Так получилось, что простынь у Шапкина была всего одна, и он не придумал, как можно связать веревку из простыней, если их меньше двух. Он подумал, что по ходу дела разберется, а пока нужно выпилить из решетки пару прутьев. С виду эта конструкция напоминала не о казематах, а о балконе королевского дворца: куча завитушек и кованых лилий. Федя взялся за прутья и потряс, решив проверить, где в решетке самый слабый прут. Оказалось, что там вообще не было сильных прутьев, потому что решетка отвалилась от окна и полетела вниз, потащив за собой Федю. Он, конечно же, принялся падать, ведь веревка из простыни осталась на кровати (в застеленном виде).

Ему помог мышечный спазм. Он не разжал руки и так и повалился вниз вместе с тяжелой решеткой, поэтому сперва упала она, а потом уже Шапкин. Это было невероятное везение, но не для того, на кого, собственно, падал беглец.

– О, нет, – прохрипел Федя.

Пролетел он всего два с половиной метра до нижнего этажа, где оказался невидимый ранее балкон. Под решеткой лежала девушка, невиданной красоты. Точнее, Шапкин тут много красоты повидал, это просто так принято говорить, что она «невиданная». Так вот, девушка развалилась на части. Буквально, ноги лежали отдельно, голова отдельно, руки тоже, так сказать, на месте не сидели. Федя взял в руки отвалившуюся голову и повертел. Нет, он еще не был психопатом, просто оказалось, что голова принадлежит манекену. Но очень-очень похожая на человеческую. Можно было рассмотреть мельчайшие поры или луковицы волос. Голова открыла глаза и уставилась на Федю немигающим взглядом.

– Добрый вечер, – навскидку сказал беглец.

Голова помалкивала, но видно было, что прислушивалась. Федя взял ее под мышку и вошел через балкон в смежную комнату. Это была такая же, как у него, маленькая спальня. Сюда, распахнув дверь, в ту же секунду забежала еще одна девица, привлеченная шумом. Она увидела в руках Шапкина женскую голову и завопила.

– Убийца! Сестры, в замке убийца!

Федя с укором посмотрел на моргающую голову, ожидая, наверно, что та скажет: «вовсе нет, он просто жертва обстоятельств». Но это ему не помешало пихнуть орущую девицу в сторону и закрыть дверь.

– Ты убьешь меня, как Матильду? – всхлипнула несчастная.

– Я ее не убивал, смотри, она шевелится.

Он поднял кукольную голову за волосы, но плачущая девушка заорала еще громче. Она словно бы не понимала, что он говорил. Причитала, хныкала и размазывала сопли по лицу. Федя увидел, что у нее на шее есть едва заметная разделительная полоса и такие же есть возле локтей и плеч, поэтому, не обращая внимания на вопли, взялся за вторую девушку и открутил голову ей тоже.

– Напильник, я так понимаю, уже не нужен, – подвел итог Грессил, когда вернулся к Феде с выполненным поручением.

Шапкин с задумчивым видом, уперев руки в бока, стоял над кроватью, где лежали две женские головы.

– Что? А, нет, само отвалилось. Смотри, они моргают.

– Хозяин, пора завязывать с убийствами.

– Они живые! Почти живые… Я сейчас докажу.

С этими словами Федя прикрутил голову обратно к телу, и оно принялось истошно вопить, как ни в чем не бывало. Потом снова открутил. С каждым откручиванием получалось легче.

– Ничего себе! – восхитился Грессил.

– Они тут все куклы, я уверен. Деревянные. А сделал их Кощей, я нашел на пятках гравировку.

– Вот это увлечение у старика!

– Интересно, что там и год выпуска стоит. Эта кукла 1854 года, а та, что на балконе 1987. Выглядят обе идеально.

– Ты думаешь о том же, о чем и я, хозяин?

Шапкин по-заговорщически улыбнулся Грессилу, и они одновременно крикнули:

– Извращенец!

– Вечная жизнь!

Нет, думали они о разных вещах.

– С чего вдруг извращенец? – возмутился Федя. – Просто Кощей таким образом поддерживает в царевнах вечную жизнь. Сделал из них кукол, и они тоже стали бессмертными.

– Да ну? Но он все равно может быть извращенцем.

– Твои слова. Почему этот дурак Герман еще не понял? Ищет там какие-то границы.

В дверь принялись долбить, казалось, сто пар ног в туфлях на каблуке. Федя чертыхнулся, по-быстрому приладил головы к куклам, подхватил Грессила и перелез через балкон в соседнюю комнату. Комната оказалась пуста, так что он выскочил в коридор и припустил, куда глаза глядят. Обернувшись, он заметил, как в темном коридоре столпилось штук восемь девиц. Красивых, конечно же, как на подбор.

(продолжение следует)

– Приемлемо.

Глаз посторонился, хотя его легко можно было обойти с любой стороны. Узкий коридор сворачивал налево. Раньше проход здесь загораживала китайская ширма с журавлями. Интересно, если бы Федя не был приглашен, что бы сделал этот «охранник»?

– Он бы тебя съел, – угадал мысли огромный волосатый тролль, занимавший половину скрытой ранее комнаты.

Теперь Федя понял, как на самом деле должен выглядеть тролль. Не то что тот бедняга с сердечным приступом! Тролль наполовину врос в стену и покрылся мягким с виду зеленым мхом. Из его рта высовывались каменные зубы размером с саперную лопатку. Глаз был всего один, глазница второго оказалась пуста.

– Приходится его к двери одного отправлять, – сказал тролль, указав на пустоту. – Давно не помещаюсь в коридоре.

Настоящий охранник вздохнул, сгреб Федю ладонью и прежде чем тот попрощался с жизнью и принялся истошно вопить, втолкнул его в люк под потолком. Федя подлетел верх, потом вниз на подушку.

– Ты почти вовремя, – поздоровалась Лия, поднимая своего парня за воротник пиджака.

– Извини, долго не мог найти праздничный костюм, – ответил Шапкин. – Да и кое-какие проблемы навалились.

– Да, я слышала. Надеюсь, ты успеешь оплатить электричество до конца месяца.

Что ж, колдуны расставляли приоритеты довольно странным образом. Федя галантно поцеловал даме руку, одновременно пытаясь утихомирить бешеное сердцебиение. Все же троллий лифт ему не очень понравился.

Белая Чародейка проводила Федю в комнату, где были заняты почти все стратегически важные места. Диван возле стола закусок был облеплен стайкой розоволосых девиц. Вдоль барной стойки расселись мужчины, делающие вид, что они случайно выбрали свободный стул и совершенно не хотели напиваться. Емельян сидел в центре и выковыривал из стакана куски льда.

– Теперь наливай, – сказал он бармену.

Бледный парень, похожий на вампира в завязке, закатил глаза, но выполнил просьбу. Шапкин решил для начала выяснить как там продвигается работа по созданию ловушки для Кощея и забился в самый пустой угол будуара (если это можно было назвать будуаром). Он уже несколько раз смотрел реакцию на профиль «царевны», но никто ею не интересовался. Федя подумал, что внешность это одно, но нужно же ловить Кощея еще и на прочие характеристики. К примеру, царская дочь в сказках вообще не обладала никакими характеристиками, кроме "половины царства в придачу", но в реальности не было таких персон. Федя помучился немного, но все равно набрал свой домашний номер. Елизавета Ивановна не могла снять трубку, так что эта обязанность лежала на Доне.

– У аппарата, – сказал балконный психолог.

– Дон, нужна помощь в создании психологического портрета царевны. Позови Елизавету Ивановну.

– Я совершенно случайно здесь, – сказала бывшая соседка через полторы миллисекунды.

Неудобно было перекрикивать стоящий гомон, но Шапкину совсем не хотелось ходить по комнатам с бокалом в руке и с кем-то трепаться.

Затем начался балаган. Советы Дона и призрака Елизаветы шли из самых сердец, но в целом получалась не царевна, а серийный маньяк. Депрессия, банкротство и любовь к животным. Поломанная нога, временная слепота на один глаз, почечная недостаточность...

– Может хватит добавлять ей болезней? – спросил Федя.

– Так будет жалостливее. Напиши, что она горюет по своему дельфину, – сказала Елизавета Ивановна.

– Откуда у нее свой дельфин?

– Вот именно! Это будет загадочно и звучит по-богатому.

– Ладно!

Так вот, заводчица дельфинов, обанкротившаяся владелица мусорной фабрики (что печально, но не смертельно для ее бизнеса, хо-хо), временно нетрудоспособная молодая дама ищет любовь. Тун. Анкета в обновленном виде полетела по проводам.

– На нее клюнул Броненосец Котомкин, – сообщил Федя через несколько минут ожидания. – Написал, что она соска.

– Вряд ли это Кощей, – засомневалась Елизавета Ивановна.

– Не узнаешь, пока не посмотришь, – сказал Дон.

– Ты хочешь сказать, что мне нужно будет ходить на свидания? Я не могу, у меня есть девушка.

Советчики наверняка бы посмотрели на Шапкина взглядом, полным какой-то безнадежной нежности. Так смотрят на пациентов психушки, у которых обострение, но они все равно просят сделать сосиски-осминожки на завтрак.

– Федя, ты под прикрытием.

– Ладно. Попытаюсь флиртовать.

Шапкин минут сорок поддерживал контакт с появляющимися ухажёрами, отшивая только тех, кто присылал ему откровенное непотребство или по десять раз спрашивал "кушала ли она сегодня".

– Да ела я, ела! – разорался в конце концов Федя. – С утра прям свинью сожрала вместе с копытами! Почему это тебя волнует?

– Он хочет показать заботу, но его представления об этом ограничены голодом и бессонницей, – сказал Дон, помалкивающий до поры до времени.

– Дон, ты можешь перехватить управление? Я ужасно устал. Просто говори с ними и постарайся найти кого-то, кто напоминал бы тебе Кощея.

– Я понятия не имею кто такой Кощей.

Федя уставился в стену немигающим взглядом. Он начинал понимать, что детективная деятельность это скукота полная. Особенно если ты идиот с богатой фантазией. Но это все равно было расследование, пусть и началось не с того конца.

– Хорошо, иди, я буду отвечать за царевну, – разрешил Дон.

Таким образом, главный технологический штаб оказался на балконе у Дона, хоть он и не слишком уверенно разбирался в компьютерах, но мог печатать и, что самое главное, ему не нужно было спать и заниматься общественной деятельностью.

Шапкин спрятал телефон в карман и устало потер лицо ладонями. К нему подошла Тата с накинутой на плечи спящей Глюк и выкрутила ухо. Федя не дрогнул.

– Что?

– Лия тебя сейчас убьет, – сказала Тата, делая еще один поворот Фединой ушной раковины.

– Она улыбается, я постоянно мониторил.

– Это оскал! Сидит тут, уткнулся в свою гладилку, а она там вынуждена рассказывать какой ты замечательный, но скромный. На ее месте я бы умерла от позора.

– С тобой я бы не встречался! – отрезал Шапкин.

Боль в ухе стала нестерпимой, так что он стал вырываться. Тата потянула его на себя. Емельян уже хорошо отпраздновал свое вхождение в команду Белой Чародейки и теперь пытался вытащить из-под стойки бочку с пивом, чтобы угостить братана-тролля, ведь он там совсем один. Бармен сопротивлялся изо всех сил.

– Зато я выгляжу, как суперзвезда, – похвалился Федя.

На нем сегодня был кроваво-красный костюм с искрой и белый галстук-бабочка. Но на самом деле чувствовал он себя фокусником из дешевого ресторана. В комплекте шел цилиндр с дохлым голубем и трость, которая стреляет струей воды. Трость складывалась, поэтому Федя ее прихватил и теперь с важным видом раскладывал, как телескопическую удочку. Он подошел к Лии и предложил ей локоть. Белая Чародейка стянула губы в ниточку, но все же взяла Шапкина под руку.

– Еще пять минут, и я бы начала волноваться, – прошептала она.

– Что ты, дорогая, я бы этого не допустил! – возмутился Федя.

– Чем ты там занимался целый час?

– Сидел на сайте знакомств.

Лия смахнула ворсинку с Фединого плеча. Наверно она до сих пор не могла понять имеет ли дело с настоящим дураком или Шапкин умело притворяется. Возможно, из-за этих колебаний она его все еще не бросила. А может он ей просто нерационально нравился.

– Как продвигается расследование?

Федя обернулся на голос. Перед ним стояла красивая женщина лет пятидесяти. Розовые волосы напоминали о родстве с Белой Чародейкой. Шапкин попытался реанимировать память, но не мог вспомнить не то что имя собеседницы, но и виделись ли они хоть когда-нибудь. Оставалось только одно – делать вид, что они виделись, и он ее узнал.

– О, все идет просто прекрасно, мадам. Мы уже взяли след.

– Вот как? Интересно. Триста лет никто не видел Кощея, а у вас уже есть след. Перспективный мальчик, Лия, а с виду и не скажешь.

– Конечно, мама.

Так, это ее мать. Федя чуть-чуть расправил грудь и перехватил трость поудобнее, красуясь. Ну, красовался он примерно так же, как делал все остальное в своей жизни. Так что трость активировалась и плеснула струей воды в маму Белой Чародейки. Слава богам та держала в руке бокал, и жидкость угодила прямо в него.

– Оригинально, – сказала мама, делая глоток. – Это тоник?

Шапкин не знал, ведь костюм фокусника лежал в гараже Мастера много лет. Если жидкость не испарилась в трости, значит, это не совсем вода? Умная мысль всегда приходит последней. Федя пробурчал что-то себе под нос. Но можно было и не отвечать, ведь их внимание давно привлекала Тата, постукивая вилкой об стакан.

– Минутку внимания! Мы хотели бы сказать пару слов нашей новой Госпоже. Лия, дорогая моя, мы, то есть я, Емельян, Федя и Грессил хотим сказать тебе, что никакие сокровища мира…

– ГДЕ ТЫ, ЦАРЕВНА МОЯ? – прогремел голос прямо с потолка.

Голос был похож на Федин внутренний, но явно происходил извне. Окно в комнате взорвалось осколками, в воздух полетели столы и стулья, девицы завизжали, мужики за стойкой поспешили допить содержимое бокалов, пока не поздно. Лия мигом вытащила из дамской сумочки здоровенный меч, Федя помахал тростью. Посреди хаоса разрушенной комнаты стоял седой конь, а на нем сидел седой всадник. Шапкин сразу понял, что это Кощей, потому что тот был похож на все свои иллюстрации в сказочных книжках. Длинный, похожий на скелет, мужик в черном трико и в черной водолазке. На голове торчала золотая корона, длинная белая борода была заткнута за пояс. Если честно, Федя думал, что Кощей хоть как-то поменяется со временем.

Древний старик обвел взглядом притихших гостей и остановился на Белой Чародейке. Да, она немного напоминала царевну из профиля, ведь Федя думал о ней, когда создавал идеальную женщину, но все же различия были очевидны.

– ИДЕМ, ЦВРЕВНА, Я ОТВЕДУ ТЕБЯ НА КРАЙ МИРА, – глубоким грудным голосом сказал Кощей.

– Хватит орать, – попросил Емельян, прижимая пальцы к вискам.

– Хорошо, – согласился Кощей.

– Я с вами никуда не пойду, – ответила Лия и выставила перед собой меч.

– Но мне писала царевна, – очень грустно сказал Кощей. – Я говорил с ней весь вечер и это были лучшие часы в моей жизни. Так где же ты?

Кощей развел длинные худые руки с длинными когтистыми пальцами и возвел очи горе. Под потолком бахнуло грозовое облако, засверкали молнии. Федя уже видел эту магию при переносе сознания в другое тело. Что там задумал Кощей? Высосать всех из их тел? Испортить погоду?

– Это я, ёп твою мать, – сказал Шапкин, переходя автоматически на язык подворотни. Стресс сделал свое дело.

Бессмертный сфокусировал взгляд почти прозрачных глаз на Шапкине. Тот почувствовал себя странно, будто он самозванец, но ему сейчас все равно вручат премию. Кощей не дышал (может и не умел), все остальные переводили взгляд со старика на Федю.

– Мне говорили, что мир полон обмана, – пробормотал Кощей.

Шапкин хотел добавить, что чисто технически в последние часы царевной был не он, а оживший скелет с его балкона, но не успел. Кощей щелкнул пальцами, и Федя подлетел вверх, а потом шлепнулся животом на лошадиный круп. Лия поспешила спасти возлюбленного, но наткнулась на непроходимую преграду в виде своей матери, которая сделала дочери подножку, уронила ее и навалилась сверху.

– Он взял след, – хихикнула она в ухо.

– Мама, ты что, напилась?! – воскликнула Лия.

– Просто тоник.

Пока Белая Чародейка боролась с прародительницей, Тата успела дать Кощею леща подносом, потому что физические атаки легко проходили сквозь преграду, а всякое колдовство отлетало от Кощея и его лошади, как об стенку горох. Гости стали закидывать его мусором, но старик не обращал на них внимания. Шапкин попытался спрыгнуть, но будто бы прилип к лошади.

– Глаза разуй, старый развратник! – крикнул он, потрясая тростью. – Мы друг другу не подходим!

Кощей молча развернул коня и устремился в открытое окно. Со словами «посажу на него жучок», Емельян схватил за шкирку Грессила и бросил собаку в беглецов. Грессил, не будь дураком, уцепился зубами за лошадиный хвост, и они все исчезли в светлеющем от рассвета небе.

Наступила тишина. Потихоньку люди начали приходить в себя, искать раненых или убитых. Странно, но никто особо не пострадал, хотя Шапкин и «обещал устроить побоище». Только теперь не было самого Феди, чтобы говорить «я сейчас все объясню». Даже Иван Иванович удивился, когда пришел на место происшествия, а главного бедокура там не оказалось.

– Его похитил Кощей, – пояснила Лия.

– Я, конечно, понимаю ваше беспокойство, но… не могло случиться так, что это был план самого Шапкина? – спросил следователь.

Белая Чародейка задумалась. Вполне возможно, что Федя как-то смог подцепить Кощея на крючок и сделал это в атмосфере строжайшей секретности, чтобы никто не смог помешать.

– Ничего он не планировал, зуб даю, – уверенно сказал Емельян.

Тата поддакнула. Вместе они пытались придумать как отследить Грессила по ошейнику или Федю по мобильному телефону. Потом нашли раздавленный телефон и поняли, что остается только пес и надежда на его крепкие зубы.

– Отследить самого Кощея нет никакой возможности, – сказал Иван Иванович. – Все свидетели указывают в разные стороны, в воздухе никаких следов остаточной магии. Словно ничего не произошло.

– Что он с ним сделает? – вздохнула Лия.

Она не была слишком впечатлительной натурой и никогда не заламывала руки в истерическом припадке, но сейчас ей было тревожно.

– Не знаю, – буркнул Емельян. – Возможно, найдет иглу и засунет Кощею в ж…

– Я о Феде волнуюсь, а не о Кощее.

– А с ним-то что сделается? Придумает что-нибудь.

Белая Чародейка кивнула, но внутренне пообещала себе, что если в погоню не отправятся официальные представители следственного комитета, то она сама соберет команду, найдет Шапкина и сделает ему строгий выговор, конечно же.

(продолжение следует)

Пару часов назад он начал творческий процесс. Что любит Кощей? Злато! Значит, гипотетическая царевна должна быть златовласой, словно стопка монет. Хорошо. Федя решил сделать портрет с помощью редактора нейросети. Он попытался узнать о колдовских нейросетках у Емельяна, но тот не понял половины слов в вопросе. Некоторые волшебники оказались кошмарно отсталыми в технологическом плане; колдовали по старинке с помощью свечей и петушиной крови. Но он – Федор – человек прогрессивный. Он знает, как нажимать кнопки.

Параметр номер один: золотые волосы.

Дальше Шапкин начал размышлять о том, что голубые глаза у блондинок это прям банально, а ему нужно как-то извернуться. Пусть будут черные, словно сердце его бывшей. Эти глаза будут смотреть в самую душу древнего колдуна и спрашивать его: «почему ты не помираешь».

Параметр номер два: черные глаза.

Дальше Федя отвлекся, потому что у Софьи Михайловны поломался один из катафалков. Спорить с владелицей кладбищенского таксопарка было невозможно, как и просить подождать пять минут. Она не упрашивала, просто вставала возле порога Фединого гаража так, что половина ее тела скрывалась за воротами и начинала смотреть. Смотреть, смотреть, смотреть… Шапкин хотел дописать запросы, но взгляд Софьи Михайловны прожигал его затылок насквозь.

– Ладно! – сдался Федя. – Пойдемте смотреть катафалк. Это тот, который с синей полосой? Он постоянно ломается.

– Не торопись, я могу подождать, – сказала Софья Михайловна ровным безэмоциональным голосом. – Но я счастлива, что ты так быстро освободился.

Счастьем там и не пахло, однако Шапкин все же выдавил из себя улыбку. Они пошли смотреть несчастный катафалк. Вдруг море бедствий захватит гаражный кооператив и все умрут в страшных муках? Нет уж, Шапкин исправлял свои ошибки. Путь их проходил почти через всю улицу, некоторые гаражи уже были открыты владельцами.

– Привет, Толик, – сказал Федя, махнув ожившему мертвецу рукой.

Тот вяло отозвался, а Шапкина внезапно прошила ледяная игла страха. Он так и подумал: «меня прошила ледяная игла страха или ветчина была несвежая?». И что-то сейчас в Анатолии его настораживало. Может, отвалились какие-то части? Или он снова обвалялся в земле? С виду все было обычно, но беспокойство не уходило. Федя решил оставить этот вопрос на потом.

– Он уххходит, ухходит! Пссс шшш! Ушел, – заныл Мастер.

С недавних пор он обитал где-то за ухом Анатолия. У него не было пока сил идти в другое место и искать другого носителя. Да, теперь это был носитель в прямом смысле, потому что носил ошметки Мастера на себе. Но злобный господин пока не мог контролировать Анатолия, он мог только ныть и обсуждать все вокруг. Обычно он зудел, что все разленились, потеряли страх и перестали уважать силу. Он предавался воспоминаниям, рассказывая о том, как делал кровавые бани и кормил людей гвоздями. Масляные черные слезинки капали на плечо Анатолию, разъедая одежду и кожу. Анатолий не разговаривал с подселенцем, потому что с каждым днем все больше и больше погружался в воспоминания и сожаления прошлого.

Шапкин вернулся в свой гараж через полтора часа и увидел, что нейросеть уже сгенерировала портрет царевны. Но как? Он же не дописал.

Вскоре Федя выяснил, что за его компьютером сидели помощники. Грессил написал, что девушка очень высокая (из-за того, что Федя увивался за Белой Чародейкой). Глюк добавила в параметры информацию о макияже и одежде в соответствии со своими вкусами (ей нравилось, когда переворачивают шкаф с красками на пол). Емельян, который только что выкопал пару могил, пришел отдохнуть и сказал Грессилу, чтобы тот добавил в характеристики будущей соблазнительницы клыки, когти и копыта. Под конец на пару минут забежала Тата и приписала добавление о цветочках в волосах. Что ж, теперь с таким профилем можно было баллотироваться в президенты гильдии дьявольских клоунов.

В жизни так бывает, что ты в какой-то момент хочешь просто взять и все переделать. Выкинуть все ненужное, стереть прошлое и начать заново. И ты на этом душевном подъеме ждешь удобного случая (может вечер пятницы или утро понедельника), а он все не настает. А потом ты забываешь об этом и просто катишься по наклонной на самое дно.

– Я и так на самом дне, – сказал Шапкин вслух. – Мне плевать. Пусть царевна будет такая, как есть. Несчастная и страшная.

– Такую никто не полюбит, – пробубнила Глюк из под стула.

– Пусть Кощей смотрит в душу, а не на портрет. Послушай, старушка, ему сколько лет? Неужели мужик за все это время так и не настроил себе чувство прекрасного? Не перестал искать идеал?

– Нет, ведь он сам несчастный и страшный.

Однако Федя все равно выложил созданную анкету на сайт и скорее выключил компьютер, чтобы не видеть первые реакции. Он потом посмотрит. Или пусть Дон посмотрит, он у них психотерапевт, ему нравится нервы трепать.

– Я пошел искать крышку от канализационного люка, – сказал Шапкин. – Ты со мной?

– Нет, я обещала помочь Лии приготовить праздничный ужин в честь увеличения нашей команды. Ты, кстати, приглашен.

– Вот черт, я забыл! Она же говорила. Ладно, сперва найду крышку, потом поищу подарок и чистые штаны. А ты-то как с ужином поможешь? У тебя же лапы с когтями.

– Я буду искать в сети рецепты салатов по списку компонентов. Ну там, забиваешь: морковь, перец, петрушка и смотришь есть ли такой салат, потому что у тебя в холодильнике есть только морковь, перец и петрушка. Потом делаешь его.

– Зачем искать, если ты все равно сделаешь из того, что есть?

– Чтобы знать, что другие тоже так делают. Ты что, тупой?

Федя закатил глаза и вышел на мороз. У него сегодня оставалось всего два задания от гаражников. Найти крышку от канализации, которую кто-то стабильно воровал и собрать с владельцев деньги за электричество. Зимой вообще нет никакого желания работать, тем более на улице. Вот еще и преступников ищи! Наверняка крышку опять оттащили местные бомжи в пункт приема металла. Федя знает приемщика и тот всегда откладывает крышки от люков в сторону. Только он их потом не возвращает, а продает, гад. И называет оплату «благодарностью за беспокойство».

– Мамка в детстве мало лупила, – бормотал Шапкин на ходу. – Толик, эээ, уже здоровались.

При виде живого мертвеца у Феди снова стало тревожно на душе. Раньше такого не было, всем гаражникам было жаль Анатолия и они ждали, когда тот окончательно потеряет желание существовать в такой форме, чтобы потом зарыть его под его же могильной плитой. Но в последнее время всем всегда было не по себе.

Анатолий сделал неуверенный шажок в сторону Феди. Тот отступил назад. Он и не знал, что это разозлившийся Мастер изо всех сил пытался захватить контроль над телом Толика.

– Ползззиии, ползиии, – пищал Мастер тараканьим голосом. – Ой, голова крружицц…

Толик моргнул. Он и без того плохо соображал в холодное время года, а теперь и вовсе иногда терял связь с реальностью. Вид у него стал рассеянный, поэтому Шапкину стало совестно. Чего он от бедняги шарахается?

– Слушай, пошли в пункт приема железок, дело есть. Поможешь тащить.

Сказав это, Федя просто отвесил себе ментальный пинок. Вот почему каждый раз, когда у него чешется совесть, он начинает изображать из себя благодетеля? Ишь ты, мертвеца пожалел. А как его теперь по улицам вести? Может, откажется?

Но нет, Анатолий поплелся следом и выглядел хуже некуда. Весь серый, скукоженный какой-то. В драном свитере со следами земли и глины. Впрочем, все беспокойство рассеялось, когда они подошли к проволочным воротам приемного пункта. Туда стекались похожие на Толика люди, только еще живые. Кое-кто выглядел даже хуже. Обстановка напоминала фотографию с заброшенной атомной станции. Хотелось нырнуть в мягкий шерстяной носок целиком.

– Крышки приносили? – спросил Федя после приветствия. – Мне со звездой нужна.

– Хи, надо посмотреть, – ответил приемщик.

Он напоминал Шапкину какую-то болотную нежить, но, как ни старайся, а никакое колдовское зрение не превратит реального человека в кикимору. Просто некоторые выглядят так изначально. Еще и характер скверный. А то он не знал, что ему принесли! Ломает комедию в очередной раз.

– Приносили, – ответил приемщик. – Что же вы не следите за своими люками. Еще людей беспокоите, место тут занимаете.

– Так не принимайте! – возмутился Федя. – Если не будете принимать, то и сдавать не понесут.

– Металл есть металл. Вдруг эта крышка уже никому не нужна? Мне их как прикажете различать, по запаху?

Приемщик снова похихикал. Гад в квадрате.

– Я ее подписал! Несмываемой белой краской. И телефон кооператива указал.

– Ой, я и не заметил, хи, – сказал приемщик даже не глядя на крышку.

– Все, Анатолий, держи этот край и пошли назад. Тут бесполезно что-то обсуждать. Куда смотрит полиция? Расслабились. Разленились.

Шапкин перешел в режим «бабка на передовой». Он стал вспоминать все свои обиды на социальные службы, на сервис и на бесчеловечное отношение от каждого, кто имеет хоть какую-то микро-власть. Трущиеся рядом бомжи согласно закивали. Их было человек восемь. Несчастные бедолаги.

«Жестокая жизнь, жестокая смерть», – думал потом Федя.

Он не помнил с чего все началось, но, как обычно, его тело начало действовать еще до того, как мозг включился в игру. Пришлось упасть лицом в грязный истоптанный снег, чтобы тяжеленная крышка от канализационного люка не проломила ему голову. Кто-то громко заорал, потом еще раз. Потом мужики стали материться.

Федя резво пополз вперед, не поднимая головы. Когда он оказался за импровизированным столом из бетонных опор, на котором принималось железо, чье-то тело перелетело через его голову.

– О нет, Равхат… – протянул Федя, вспоминая имя покойного приемщика.

Шапкин не был уверен в верности имени, но хотел почтить память этого гада. Хотя нет, он был не такой уж плохой, просто крутился как мог. Выглянув из-за укрытия, Федя обозрел поле битвы. Как он и подозревал, Анатолий совсем рехнулся. В данный момент он добивал третьего безомного той самой потерянной крышкой от люка. Двое уже лежали в луже крови с проломанными головами. Остальные куда-то разбежались и вели себя тихо.

Почему это произошло? Что нужно делать? Постараться вести себя, как переговорщик и успокоить Анатолия? Да как его успокоишь вообще? Не переживай, друг, все наладится. Жизнь – длинная! Ага, до свадьбы заживет и все такое. Федя вспомнил как он в детстве вступал в переговоры с дедушкой и бабушкой по всякому поводу. Не дают конфет, но почему? В чем причина? Давайте обсудим. Перед глазами пронеслись три минуты счастливого детства в перемотке. Из-за стресса Шапкин всегда улетал в зону спасительных фантазий.

«ЛУЧШЕ СПАСЕМСЯ БЕГСТВОМ», – предложил внутренний голос.

Федя давно его не слышал, даже обрадовался. А потом понял, что убежать от летящего куска железа он не сможет, даже если постарается. Позади уже раздавался топот безумного Толика. Нужно было чем-то отбиваться. Шапкин посмотрел на лежащего неподвижно Равхата.

«ЕМУ УЖЕ ВСЕ РАВНО», – подбодрил внутренний голос.

Поднять восемьдесят килограммов недвижимой плоти оказалось не таким уж легким делом, у Феди сразу случился прострел в пояснице и подкосились колени. Бедный приемщик, какая нелепая смерть. Шапкин успел подумать об этом, перед тем, как встретился лицом к лицу с Толиком. Тот размахнулся окровавленной крышкой от люка и врезался ею в грудь Равхата с противным звуком «плю».

Равхат открыл глаза, заметил торчащую из груди железку с белой надписью «звонить по тел…», вскрикнул, после захлебнулся кровью и умер.

«НУ, ТЕПЕРЬ ТОЧНО ВСЕ РАВНО. А СМЕРТЬ И ПРАВДА НЕЛЕПАЯ».

– Живой что ли?! Ааа! Нет! Анатолий, это же я, твой друг, Федя. У нас гаражи рядом стоят. Помогите!!!

Пришла пора отчаянных мер. К примеру, завопить во всю силу легких и вцепиться в многострадальную крышку обеими руками. Толик тянул ее на себя, Шапкин почти забрался на нее целиком. Равхат кулем свалился на красный снег.

– Помогите! Вызовите полицию!

Клац. Знакомые белы зубы откусили левую руку Толика. Тот отвлекся и получил резкий удар арматурой по шее. Атаковали Глюк и один из местных бомжей одновременно. Команда «фристайл» – полная свобода действий и непредсказуемый результат.

Федя отлетел с крышкой назад и едва сам себя ею же не прибил.

– Господи, спасибо, – сказал он слабым голосом.

– Господом тут и не пахло, – сказала Глюк. – Привет, я Глюк.

Она представилась, потому что ошалевший человек в синей телогрейке и с арматурой в руке не мог поверить глазам. Наверно, в его мире не существовало драконов. Выкуси! Теперь пусть живет с этим.

– Денисов Евгений Михайлович, – сказал он.

Почему некоторые люди представляются полным именем? Это же невозможно запомнить с первого раза.

– Очень приятно, – отозвалась Глюк. Затем указала на Шапкина. – А это Федя.

– Понятно, – сказал Евгений Михайлович грустно. – Парней жалко, за что их так…

Федя встал кое-как, тяжело вздохнул и стал говорить «ну-ну», похлопывая своего спасителя по плечу. Подтянулись сбежавшие бомжи, стали обсуждать последние новости. Кто теперь принимает железо? Почему так мало платят? Когда это все кончится.

Анатолий не двигался. Федя надеялся, что не будет двигаться до тех пор, пока не приедет Иван Иванович и не наведет порядок. Он знал следователя всего пару месяцев, а уже считал его неотъемлемой частью правопорядка. Постепенно темнело, а значит, пора было идти на праздничный вечер у Лии.

Тут лежало четыре трупа, но Шапкин планировал ужин. Это походило на психоз.

– Вам не кажется, что мир катится к чертям? – спросил Федя у Евгения Михайловича, потому что он единственный, кто решил остаться и дождаться властей.

– Это вряд ли, – сказал он.

– Я не успел собрать деньги за свет.

– Я паспорт потерял.

– Моя девушка не хочет за меня замуж.

– Жена и сын выгнали меня из дома.

– Вокруг меня постоянно умирают люди.

– Я завшивел, кажется.

Шапкина это не впечатлило. Он пожал плечами, однако, выражая сочувствие.

– Можете помыться в сторожке у Емельяна, там есть горячая вода.

Денисов тоже пожал плечами. Он все еще тосковал по погибшим парням, хотя признался, что даже имен их не знал.

Иван Иванович приехал минут через двадцать. Анатолий к тому времени уже очнулся, но попыток встать не предпринимал. Просто лежал и смотрел в чернеющее небо. Мастер у него за ухом тоже сильно устал, не пытался снова захватить контроль и прибить дурака Шапкина. Что-то пошло не так, он и сам не ожидал, что Толик начнет крушить все подряд.

– Федор, вы понимаете, что это все очень необычно, – сказал следователь.

– Еще бы, выжить после падения с такой высоты, а потом увидеть, как тебя протыкает крышка от люка – это сверхъестественная неудача.

– Я не про это. И даже не про убитых. Боже-боже, что мне с ними делать. Я о том, Федор, что вы притягиваете смерть. Вы не пытаетесь кого-то убить, все происходит само собой.

Шапкин снова закатил глаза, потом посмотрел на Ивана Ивановичка крайне скептически.

– Я не какой-то там избранный, пфф, – сказал он, а сам уже представил себя стоящим на вершине мира под песню «ху вонс лив форевор».

– Нет, конечно. Вы прокляты, я же говорил. Надо лечить.

Мысленно Шапкин упал с вершины мира в навозную яму. Только этого не хватало. Хотя это отчасти объясняло тот факт, что жизнь его повернулась на тридцать оборотов и никогда не станет прежней. Если так, то кто это сделал, когда и почему?

– Ты что тут натворил опять? – завелся Емельян, как только его позвали ради очистки, так сказать, территории.

– Это Толик, – пробормотал Шапкин очень быстро.

– Я свидетель, – поднял руку Денисов. – Мне разрешили у вас помыться.

– Он спас мне жизнь, – добавил Шапкин еще быстрее.

– В управление я сообщу, но не буду заполнять бумаги, – вставил свое слово Иван Иванович. – Сами все напишете. Будет легенда о взорвавшемся котле.

– Опять котел! – возмутился Емельян. – Постоянно либо котел, либо газовая труба. Надо сообщить родственникам.

– Я займусь этим после того, как приведу себя в порядок, – сказал Евгений Михайлович.

Шапкин подумал, что странные люди перестают казаться странными, когда все вокруг странное. Сейчас деловой бомж выглядел весьма органично в их компании.

– Ладно, тогда убираем все и живо к новой Хозяйке. Потом разберемся.

– Я не переоделся, – сказал Федя, указывая на свою окровавленную одежду.

– Наденешь то, что найдешь в гараже! Все, за ноги его бери. Глюк, устрой тут взрыв. Не сильно! Развелось недорослей, я вам что, нянька?

Остаток вечера прошел в молчании, потому что никто не смог найти хотя бы одни чистые штаны. На праздник отправились уже глубокой ночью.

(продолжение следует)

– Емельян, ты уверен, что мы обязаны тут находиться даже в новогоднюю ночь? – спросил Федя.

Ему приходилось топтаться на одном месте, чтобы унять озноб. Возможно, он давно простыл и болеет скрытой пневмонией, а всем плевать. Все хотят, чтобы он успокаивал мертвецов. Емельян же выглядел так, словно ему жарко. Конечно, старику приходилось копать мерзлую землю целый день, но все же распахнутый тулуп, под которым виднелась одна только майка, выглядел почти по-летнему.

– Хватит задавать один и тот же вопрос каждый день.

– Я задаю разные вопросы! Сперва я спрашивал, почему мы. Потом выяснял, зачем это все. А теперь меня волнует праздник. Это же новый год, дружище! Мы не можем стоять тут, пока бьют куранты и кто-то открывает шампанское без нас!

– Мы утром отметим, да и все.

– Это не то!

Шапкин размахнулся мечом от избытка чувств. Хотел отбить снежинку, но угодил в чей-то крест и перерубил его пополам. Ну вот, теперь еще и грех на душу взял! Он чертыхнулся и попытался приложить отвалившуюся часть обратно, но ничего не получилось.

– Бросай! Идут, дорогие мои. Вон, один уже снег разгребает! – крикнул Емельян.

Крикнул и совершенно не со стариковской прытью бросился к мертвецу, который только что откопался. В последнюю неделю перед новым годом и в первую после такое происходило постоянно. По десять – пятнадцать человек вдруг начинали беспокойно ворочаться на своих местах, а потом и вовсе выходили в мир живых. Это всегда были те, кто умер недавно, и всегда те, кто чем-то недоволен. Скорее всего, им больше всех было обидно, что они ушли и не встретили еще хотя бы один новый год. Старики никогда не откапывались, их ничего не беспокоило.

Емельян с разворота треснул мертвеца по голове лопатой. Тот сказал «ептвоюмать», шея его резко покосилась. Шапкин на секунду представил его разочарование, ведь он просто делал то, что казалось правильным. Раз уж очнулся, то надо ориентироваться по ситуации. Федя сам бы попробовал вылезти. Свежие мертвецы очень сильные и с легкостью отрывают гвозди с крышек, откидывают тонну холодной земли, невзирая на содранную кожу. А потом под занавес они видят беззубого старика с широкой улыбкой и получают по башке.

Федя глубоко вздохнул и поплелся вершить ночной обход. Он не стал пользоваться лопатой, зато откопал в бывшем гараже Мастера несколько проклятых мечей. Тот, на котором он остановил выбор, рубил все, до чего дотрагивался, даже если это была гранитная скала. Полетели головы и бледные руки. Кто-то успевал сказать Феде «пару ласковых», кто-то молча заваливался на бок. Без головы они почему-то не двигались больше. По крайней мере, именно так думал Федя, пока перед ним не появился безголовый человек. Он немного горбился и выглядел неуверенным, а под мышкой была зажата, собственно, сама голова.

– Погоди-ка, – Шапкин прищурился, рассматривая лицо под мышкой у восставшего трупа. – Я тебя вчера упокоил! Ты что наделал? Так нельзя!

Голова что-то прошамкала, но из-за перебитых голосовых связок звук не шел, хотя Федя и понял, что его куда-то послали. Он побежал к Емельяну и объяснил ситуацию.

– Да он просто второй раз ожил, – объяснил старик. – На следующую ночь. Но так как голова была уже отвинчена, то он ее прихватил с собой.

– А что, так можно было? Как его теперь упокаивать? Ты говорил, что другого способа нет.

– Никак, он же уже безголовый.

Емельян захохотал, словно ржавая пила. Ему не терпелось пойти дальше и шлепнуть кого-нибудь еще лопатой, а не стоять тут и болтать. Федя не дал ему двигаться, перегородив путь мечом.

– Стоп-стоп, не увиливай. А если бы тебе такой мертвяк попался, ты бы что делал?

– Вот прицепился. Ну спроси, чего ему надо, раз он с первого раза не понял. Наверно что-то важное.

– Интересно, как я это сделаю…

Однако Емельян не захотел разбираться с чужими проблемами и пошел дальше. Федя как-то понял, что старик неким сверхъестественным чутьем знал, кто из мертвецов очнется повторно и избегал могилы с таким содержимым. Так что все самое сложное досталось Шапкину. Вскоре он уже был счастливым обладателем трех безголовых тел, которые держали свои головы в руках. Вчерашний сутулый мужчина, молодая девушка с длинными белыми волосами и странный коротышка (Шапкин сначала думал, что это ребенок, но в таком случае он вышел из фильма о кукле Чаки, не иначе).

– Товарищи, по одному! Мне некогда и я устал.

Безголовые заспешили к нему, продолжая шевелить губами. Звук напоминал шуршание велосипедной шины по асфальту. Шапкин понял, что нужен другой метод, так что он повел всех троих к гаражному кооперативу. Емельян согласился подежурить остаток ночи.

– Это со мной, – сказал Федя ночным обитателем кооператива.

Здесь никто не удивлялся странностям. Подумаешь, головы нет. Вон, у жены Валентина сердца вообще нет! Холодная, бесчувственная женщина.

– Так, вот листок, пишите, что вам надо.

Федя включил в гараже свет и положил на стол бумагу и карандаш. Сначала подошла девушка, и они пару минут пытались придумать как ей будет удобнее писать. В итоге Феде пришлось держать ее голову прямо над бумагой, чтобы они видела что пишет.

– Расчесать волосы?! – воскликнул Федя.

Голова в его руках закатила глаза и состроила такое презрительное выражение, что захотелось выкинуть ее в угол. Девушка застрочила дальше. Вскоре стало понятно, что погибла она, сорвавшись с балкона четырнадцатого этажа, когда делала эффектное селфи. Но единственное, что ее беспокоило в данный момент – это неправильная прическа. В мир духов одна должна была попасть при полном параде, а не как «лохушка». И вот из-за этого она дважды выкарабкивалась из могилы? Люди зацикливаются на ерунде.

Но делать было нечего, поэтому Федя взял волшебный гребень, делающий волосы блестящими и струящимися, а потом провел почти час, сооружая на голове у девушки правильную прическу. Когда она согласилась, что лучше уже не получится, то забрала голову и сказала, что провожать не надо, ведь она знает куда идти. На мгновение Шапкин заволновался, что в такое позднее время девушкам не надо по гаражам шастать, но вовремя прикусил язык. Оставалось двое.

Ребенок или страшный карлик не слишком хорошо писал, но Шапкин понял, что написана какая-то жуткая жуть. Парень не рассказал, кто он и как умер, видимо, это было не важно.

– Постой, ты пишешь, что хочешь пойти в любой торговый центр, взять большой кухонный нож и перерезать там всех нафиг?

Коротышка показал два больших пальца.

– Нельзя! – заорал Федя.

Безголовый уродец нацарапал на бумажке: «Почему?».

– Потому что это неправильно! Нельзя просто так взять и пойти убивать незнакомых людей. Эээ, знакомых тоже нельзя! Все, я так сказал. Давай, придумывай другое последнее желание.

На глазах кривой, словно заново сшитой головы, проступили слезинки. Сердце Феди дрогнуло, он подумал: «ну может, пусть там просто с ножиком побегает», но потом ушел в глухой отказ. Слезы подозрительно быстро всосались обратно, а коротышка захотел покататься на горке и посетить публичный дом. Не важно в каком порядке. Челюсть Федора едва не оказалась на полу. Только он решил, что это все же ребенок, как тот выкидывает такое. На голове карлика появилась довольно пошлая улыбочка.

– Горку то я найду, а вот публичный дом вряд ли. Даже не знаю куда идти.

– Да тут пару кварталов пройти всего, – сказал грустный голос Валентина с улицы.

Гад все подслушивал со скуки.

– Вот недаром от тебя жена ушла, Валентин! Ладно, проводишь мальца? Только смотри, скажи, что он стесняется или там, что не хочет показываться на свету. Короче, действуйте скрытно!

Голову коротышки примотали к туловищу шарфом, и они с Валентином ушли в ночь за приключениями.

– Ладно, остался только ты. Пиши! Сегодня ночь волшебства, а я прямо таки гаражный джинн!

Мужчина взял карандаш и написал на чистом листе: «Нужно к маме. Я обещал». В глубине Фединого горла заскреблась невидимая мышь. На вид покойнику было лет пятьдесят с большим хвостиком, значит, мама у него была уже старенькая. Интуиция подсказывала, что он не хочет ничего дальше узнавать, потому что будет слишком драматично, но сдавать назад тоже неправильно.

– А где она живет?

Жила мама Михаила в пансионате для престарелых на самом краю города в тихом красивом месте с елками и белками. Там была то ли хвойная роща, то ли небольшой парк. Шапкин примерно знал, где это, также знал и то, что бедные там не заселяются.

Федя прикинул, что разговорами на бумажке можно заниматься вечно, а ночь коротка, так что он просто взял цыганскую иглу и пришил голову Михаила к туловищу. Поначалу он считал, что ничего не получится, ведь сшивалось по кругу, а внутри там шут знает, что к чему пришивать… но Михаил заговорил.

– У вас есть машина? – спросил он приятным басом.

– Только мотоцикл с люлькой.

– Приемлемо.

– Михаил, извините, что я вам голову отрубил. Понимаете, это моя работа, я только недавно в колдовской сфере, так что иногда действую, как дилетант.

– Ничего, я понимаю. Прошу прощения за неудобства.

– Послушайте, но как вы подойдете к маме, она же испугается!

– Не испугается. Мама сейчас чаще не при памяти, а о том, что я умер, она не знает.

– Почему?

– Я запретил рассказывать ей об этом в договоре с пансионатом.

– Так вы знали, что это… самое…

– Конечно, – Михаил улыбнулся уголками рта.

Он все еще выглядел немного неуверенно, но исчезла резкость в движениях. Федя тут же представил, как тот выглядел при жизни. Наверняка какой-то важный бизнесмен, вон и костюм какой красивый. Выступал, наверное, на планерках, выговоры делал.

– Простите за настырность, но разве вы и дальнейшие действия планировали, м? Вы же не знали, что выкопаетесь потом.

– Не знал. В общем… трудно это объяснить. Я просто не смог ничего путного придумать. Ну как ей скажешь? Она же с ума сойдет. Да и еще по глупости пообещал с ней новый год встретить, хотя догадывался, что не успею.

– Мне очень жаль.

– А мне-то как жаль! Невезучая наша жизнь, ничего не спланируешь. Поехали?

Михаил без всяких вопросов поместился в мотоциклетной люльке и надел шлем. Несмотря на красивый костюм и хорошо поставленный командный голос, он совсем не казался тщеславным.

Федя неплохо ездил на мотоцикле, но не слишком любил это дело. Громко и ветрено. Доехали быстро, а потом возникли проблемы. Как попасть на территорию пансионата? Там и забор, и охранники с дубинками. Однако Михаил знал, где можно перелезть через ограду так, чтобы тебя не засекли.

– Заранее посмотрел по камерам, – объяснил он. – Просто так. Хотя никогда этого не делал. Может быть предчувствие, да?

Шапкин не ответил, потому что все силы у него уходили на то, чтобы не сесть на кол. Забор был высокий и острый.

– А у вас не продуман дальнейший план по проникновению в крепость? – шепотом спросил Федя после.

– Нет. Но мы можем подождать в лесу, потому что мама любит там гулять по ночам.

– Ей разрешают?

– Конечно. Есть такой пункт в договоре.

– Да вы ясновидец, Михаил.

– Вряд ли.

В хвойном лесу ночью прекрасно. Да еще и почти за городом. Шапкин видел звезды и огромную луну, хотя ее иногда закрывали облака. Он только однажды в детстве смотрел на весь Млечный путь целиком и был восхищен до глубины души. Словно видишь невероятную бесконечную дорогу в космос. Но повторить подобный опыт не было ни времени, ни возможности. Короче говоря, куча оправданий.

– Мама! – внезапно крикнул Михаил.

Шапкин не сразу заметил старушку на скамейке посреди протоптанной тропы. Она тут же обернулась и, казалось, совсем не удивилась внезапному появлению сына посреди ночи.

– Мишенька, ну наконец-то ты пришел! Я постоянно просила позвонить тебе, но у них все время находились какие-то оправдания. Возмутительно. Надо их сильно поругать.

Голос у нее был тоже очень хороший, ясный и четкий. Шапкин подумал, что такие голоса бывают у учителей литературы и русского языка, которые много читают вслух.

– Прости, куча дел навалилась. Конец года, сама понимаешь.

– Да-да, я просто волновалась. Ох, ты почему без верхней одежды? Простудишься!

Михаил был в костюме, потому что никто не хоронит людей в шубах и шапках на случай внезапного откопа. Федя стоял столбом, придумывая себе легенду.

– Сейчас мне тепло. Знакомься, мама, это мой друг, Федор.

– Очень приятно, – сказал Шапкин, зачем-то кланяясь.

– Доброй ночи, молодой человек. Вы тоже не спите? Прекрасно, ведь ночь – это волшебное время…

– Волшебное время, – сказал Михаил одновременно с мамой.

– Вы вместе работаете? – спросила старушка.

– Да, – выдавил из себя Федя.

– Скучно, должно быть. Все время цифры, таблицы, бумажки. А жить когда? Вот я всегда Мише говорю, – отдохни, остановись на минутку, посмотри по сторонам. Эх, молодежь.

Глядя на Михаила тяжело было поставить рядом слово «молодежь», но Феде он сейчас реально казался моложе. Словно сбросил лет сорок, пока шел по лесу. Течение мыслей прервал свет фонарика, блуждающий по деревьям.

– Это Оленька, меня ищет уже. Поздно я сегодня. Что ж, молодые люди, пойдёмте чай пить! Завтра новый год, может, останетесь?

Она неуверенно посмотрела на сына и вдруг стала очень на него похожа. Улыбкой и вообще всем. Федя подумал, что сейчас устроит тут форменную истерику с соплями и воплями «ептвоюмать». Эта ночь его добьет окончательно.

– Сегодня уже поздно, мама, – ответил Михаил. – Но завтра мы встретимся на этом же месте, идет? Ты выходи погулять, а я буду тут тебя ждать.

– Встретим новый год вместе, – обрадовалась она.

Федя и Михаил спрятались за деревьями и посмотрели как высокая пышная женщина, похожая на медведя, аккуратно берет старушку под руку и ведет к крыльцу. Она что-то говорила воркующим голосом, словно при разговоре с ребенком.

– Вам больше никуда не надо? – спросил Федя. – Еще кого-нибудь посетить?

Михаил подумал о чем-то.

– Других нет. Федор, я останусь здесь.

Сказал очень твердо и посмотрел так, словно вообще нет других вариантов. Просто вот нет, и все.

– Совсем что ли? А как, а куда…

– Не волнуйтесь, врачи говорили, что не очень долго ждать. А я все равно… так не хотел раньше нее. Слушайте, ну я обещаю, что вернусь, верите?

– Еще бы, после всего случившегося в ваши обещания трудно не поверить.

Михаил хмыкнул. Он потер шею, на которой был кривой шов «назад иголкой» (Федя по-другому шить не умел).

– Тогда я пойду, наверно, а то скоро светать начнет. Где вы спрячетесь?

– Да тут прямо среди деревьев. Мне совсем не холодно. Знаете, в моем состоянии тоже есть плюсы.

– Это даже звучит ужасно.

– Извините, проснулось странное чувство юмора.

– Понимаю. Тогда, до встречи, Михаил. Вы знаете, где меня найти.

Обратно Шапкин возвращался с тяжелым сердцем. Если завтра в новый год начнется что-то подобное, он пойдет и утопится в ледяной проруби. А в записке напишет, чтобы все шли в пень. В кооперативе было глухо, как в танке. Даже Анатолий затих, хотя в последнее время вел себя очень странно и дергано. Валентин еще не вернулся. Федя надеялся, что маньячного вида коротышка не сильно испугал ночных бабочек. Емельяна тоже не было, хотя его лопата гордо висела на стене. Чистая и отполированная. Старикан чокнутый, как и все тут.

Спать вообще не хотелось. Видимо, мозг перезагрузил все нейроны самостоятельно, а завтра просто вырубится в самый неподходящий момент. Еще Федя подумал, что, конечно, он каждый год поздравляет мать с праздниками по телефону и даже горечь и обида не такие уж сильные, как в первое время. Но ему все равно стало жаль, что он не может прийти к ней, как Михаил, в любое время и в любом состоянии. Но Дон говорил, что нельзя перекладывать чужие отношения на свои, так что все относительно. Никто из них не умирает и времени еще полно. Да и вообще надо мертвецам головы отрубать, какие тут поздравления! Федя сел за стол и стал переваривать свои внутренности. Мысли его были ядовиты.

– Что сидишь, сморчок? – спросил Емельян с порога. – Где дохляки? Две могилы пустые. Ты что, обалдел?

– Под мою ответственность, – ответил Федя. – Я прослежу.

– Уж не сомневаюсь, а то и тебе голову оторву. Поехали домой, я теперь отличные сны посмотрю.

– Давай на мотоцикле.

– Ох ты, вот это поворот. Тогда я поведу, сам сиди в своей люльке.

Так и поехали. Федя поднял колени к самому носу, но все равно было тесно и жестко. Надо сюда положить подушку. А еще надо завтра взять побольше ниток и бумаги. Вдруг еще кто-то будет слишком настойчивым в своих посмертных желаниях.

Их поместили в одном из залов колдовского дома, где он уже был несколько раз. Шапкина до сих пор поражал размер помещений и их вместительность. Теперь это был конференц-зал с заявкой на советский шик. Казалось, что тут мог заседать секретарь КПСС, но наличие камер и прочей современной техники вводило в легкий диссонанс с эпохой. Раздавали пластиковые стаканчики с клюквенной газировкой. Вместо кондиционера под потолком сидело серое существо с большими щеками и дуло в разные стороны в зависимости от заявок; кто-то хотел горячий воздух, кто-то похолоднее.

Народ тихо переговаривался, до Феди доносились обрывки фраз и легкие смешки. Некоторых колдунов он уже видел раньше, но теперь они выглядели более официально. Вечная Память — крохотная улыбчивая старушка — сидела на пяти подушках. Ее ноги были укрыты электрическим одеялом, на голове красовался белый платок-паутинка. Шапкину сказали, будто она помнит все от начала времен и до текущего момента, но он сомневался, что это возможно.

— Можно помнить то, что ты видел или узнал в течение своей жизни, — шептал он Лии. — Но как можно помнить вообще все?

— Кто тебе сказал про «вообще все»? Она помнит то, что происходило на этой земле. Колдунов Вечной Памяти много, она просто одна из них.

На них зашикала очень деловая девушка со стопкой бумаг в руках. Она раздала всем листочки с планом собрания. Федя отметил про себя пункты кофе-брейк и обед, но после спохватился, что самое главное для него это дело Кракатука и мира духов, конечно же.

— Совет приветствует всех откликнувшихся, — сказала секретарь, перейдя наконец-то к делу. — Вызываем Иванова Ивана Ивановича для краткого введения в курс дела.

К трибуне вышел Иван Иванович. Шапкин ужасно за него волновался, потому что публичные выступления были для него супер-стрессовыми моментами жизни. Но Иван Иванович выглядел так же, как всегда, словно трое суток не спал. Даже его коричневый костюм выглядел уставшим. Следователь довольно сухо пересказал хронологию событий, начиная с вызова Кракатука из мира духов, заканчивая моментом его гибели в желудке дракона. Он также предъявил анализ крови этого псевдодуха, сославшись на доклад Патылицина. Его никто не перебивал, но, как Феде показалось, не все слушали с должным вниманием. Кто-то спал или копался в телефоне, другие обсуждали какие-то посторонние темы. Один парень вообще встал и ушел, словно случайно забрел в этот зал.

— Почему их это не очень волнует? — спросил Федя.

— Просто это общая проблема, — ответила Лия. — Вот если бы дело касалось какого-то конкретного Господина, то уверяю было бы гораздо живее. Кто-то бы защищался, кто-то нападал. А теперь они попытаются выяснить, чья это головная боль.

Иван Иванович вернулся на место, пришла пора высказать свое мнение каждому властьимеющему колдуну.

— Добрый вечер, коллеги, — сказал человек-дерево под личиной кого-то, напоминающего почтальона Печкина. — Для тех, кто меня не знает, я Паучий Барон, а для тех, кто знает, Саня. ХА-ХА-ХА!

Федя вздрогнул, когда Барон стал потешаться над своей шуткой. Некоторые тоже посмеялись. Лия издала звук умирающей моли (Шапкин придумал это описание из своей головы, ничего не поделаешь). «Саня» продолжил:

— Я, дорогие мои, считаю, что это бред. Человек либо жив, либо мертв — третьего не дано. Если он ходит и разговаривает, но при этом не дышит, то это не значит, что он живехонек. Да многие из наших друзей, прости господи, померли, а потом очухались. Но они никогда не попадали в мир духов, они на пути туда. На вечном пути. ХА-ХА-ХА. А кто попал, тот все, каюк. Сорок дней душа бродит-колобродит, потом покидает сферу жизни навечно. Кто не успел, тот опоздал! Помню дед мой так же из пня народился, вылез по весне там, где коров забивали…

Тут же встала похожая на рыбу-иглу дама в красном пушистом костюме. Она сказала «кхе-кхе», приглашая Паучьего Барона сесть на место и прервать выступление.

— Зеленая Фея, прошу любить. Спасибо нашему коллеге, очень эмоциональное выступление. Несмотря на некий сумбур, суть верна: все те, кто находится на земле, являются живыми, ну, возможно, в пограничном состоянии. Все, кто умер, находятся в мире духов. Это фундаментальное явление, которое не подлежит сомнению. Разве кто-то хоть раз возвращался с того света и жил дальше, после того, как посмотрел на синие туманы посмертия?

У Шапкина была целая куча вопросов. Например, почему они знают, как выглядит мир духов, если никто там не был? Почему не принимают в расчет свершившийся факт — он уже был там и вернулся. Но самый главный вопрос был в том, почему Зеленая Фея носит красное? Почему колдуньи так не любят свои именные цвета?!

— Был такой раньше у нас. Один, — подала голос Вечная Память.

Это был странный голос, словно звук шел из глубокого колодца. Шапкин посмотрел на старушку, но она больше ничего не говорила.

— Уважаемая Вечная Память имеет в виду Кощея, конечно же, — продолжила Зеленая Фея. — Его так звали раньше. Однако, прошу заметить, это было исключение из правил. Подобное практически нельзя повторить.

— Почему? — спросил у Лии Федя.

— Потому что Смерть полюбила Кощея и разрешила ему жить там, где он захочет.

— А почему нельзя повторить?

— Потому что любовь — это абстрактное понятие и контролю не поддается.

Лия щелкнула Федю по носу. Он уже перестал расстраиваться по поводу ее отказа, ведь современные девушки не спешат с замужеством. Сколько ей лет? Двести? Четыреста? Времени полно!

— Так может тот странный мужик, которого я видел тоже эээ… герой-любовник. Или Кракатук — романтический персонаж.

— Или ты?

— Или я!

Шапкин выпятил вперед нижнюю челюсть. То, как Лия низко оценивает его шансы, как мужчины, вызывало заворот кишок. Он внезапно задумался, а потом, как это часто у него случалось, перешел к действиям за пять секунд. О, вселенная, дай силы воли людям, которые передают сигналы из мозга сразу в мышцы, минуя процесс обдумывания!

— Федя Шапкин. Приглашенный эксперт, — сказал он, поднимаясь с лавки. — Вы все говорите о причине, о том, что никто не может сделать так, как тот же Кощей. А почему он мог перемещаться из мира живых в мир духов, м? Как ему это удавалось? Думаю, нужно сосредоточиться не на вопросе «почему», а на вопросе «как». Спасибо за внимание.

Шапкин был доволен собой. У них на руках был странный анализ крови Кракатука, но об этом никто не разговаривал. Все уперлись в то, что перемещение невозможно, хоть тресни. Федя хотел, чтобы люди были поближе к проблеме. Отрицание еще никому не приносило пользы. Лия прикрыла губы пальцами и, кажется, пыталась не смеяться.

— Шапкин? Первый раз слышу. Вы захватили власть над чьими-то владениями? — спросила Зеленая Фея.

— Он убил Мастера, — сказал Иван Иванович.

— Ах вот оно что… Интересно. Такое странное имя господина — Приглашенный Эксперт…

— Я не…

Белая Чародейка дернула Федю за рукав, чтобы он сел обратно. Затем зашептала в ухо:

— Обычно выступают только господа, но ты все равно молодец.

Она поцеловала его в ухо. Зеленая Фея встряхнула руками. Оказалось, что из-под красных рукавов выглядывают красные же кружевные манжеты. Люди в зале стали беседовать оживленнее, расспрашивая друг друга о Шапкине, а потом и о прочих сплетнях в колдовском сообществе. Заседание скатывалось с рельсов официоза.

— Ладно, отвечу вам, господин Шапкин Приглашенный Эксперт. Многие пытались выведать, в чем заключаются способности Кощея и как именно он может пересекать границу. Говорят, что знала первая Яга, а теперь даже ее пра-правнучка в дурдоме, так что не знает никто.

— Почему нельзя призвать первую Ягу? — зашептал Шапкин на ухо Лии. — Я же видел то заклинание на лотерее.

— Ты что, она же давным-давно умерла, ее душа недоступна.

— Она что, растворилась?

— Не знаю, со временем, видимо, так. Просто никто достаточно древний не откликается. Не спрашивай, Федя, я не специалист. Если я спрошу, где заканчивается космос, что ты ответишь?

— Для ответа на этот вопрос недостаточно информации.

— Так-то.

В который раз у Шапкина случился приступ паники. Он почему-то решил, что вместе с колдовской силой к нему придет некое сакральное знание о сложных вещах, вроде души и смерти. А они тут сами ничего не знают, бездари!

— А он еще жив? — спросил Иван Иванович, когда разговор о том самом Кощее (дорогу фольклорным элементам!) перешел в спор.

— Ага, — ответила Вечная Память.

— Может, у него самого спросим? Все же момент для всех опасный, должен помочь.

— А давайте у него тоже анализ крови возьмем, — вклинился Шапкин, который верил в научные доказательства больше, чем во всякие абстрактные вещи.

Тем более, что кровь из вены он уже умел брать.

— Во-первых, вряд ли он это позволит, — ответила Зеленая Фея. — А, во-вторых, он давно тут не появлялся. Лет двести уже. Кто-то знает адрес Кощея?

Все повернулись к Вечной Памяти. Старушка во всю храпела, уперев подбородок в грудь. Она говорила «пфф-пфф-пфф», но это было малоинформативно. «Память иногда спит», — подумал Федя.

Он представил, что находит какой-нибудь путеводный клубок, который прыгает по дороге, а он бежит следом. Раз уж в данный момент идет арка со сказками, то надо выбирать для решения проблем сказочные методы. Поплевать в зеркало, крикнуть три раза «Кощей, приди!», начертить пентакль, отрубить голову черной крысе. Шапкин снова встал, защелкав пальцами на обеих руках.

— Слушайте, слушайте, а давайте, мы предложим ему царевну. Если не ошибаюсь, раньше у него был некий пунктик на Василису Прекрасную или Премудрую, не помню.

— На обеих, — сказала Вечная Память сквозь сон.

— Значит, он постоянно на кого-то западает. У вас есть сайт знакомств для колдунов?

Все как-то странно отвели взгляд. Ну конечно, у волшебников не может быть проблем в личной жизни. Наконец, Паучий Барон поднял руку:

— Колдуй Баба колдуй Дед точка ру, — сказал он.

— Вот! — обрадовался Федя. — Можно составить фальшивую анкету от имени царевны.

— Может сам и составишь?

Шапкин отмахнулся.

— У меня плохо получается. Я выдам все лучшие качества в мире, возведу их в квадрат и полностью идеализирую. Короче, если я составлю профиль царевны, то у всех зубы раскрошатся от приторности.

Несколько господ вызвались организовать создание профиля той царевны, которая могла бы понравиться бессмертному. Федя подумал, что странно, если вдруг единомоментно на сайте появится куча новых анкет (да еще и слишком идеальных), но ему сказали, что там такое происходит постоянно. Идея с ловлей на живца стала выглядеть глупо, потому что если у Кощея не было специального фильтра для отсеивания кандидатур, то все бесполезно. Да и почему он вообще должен сидеть на сайте знакомств?

— Он сидит, это сто процентов, — заявила Белая Чародейка. — Есть такая местная легенда, что если ты сделаешь слишком идеальную анкету на колдовском сайте, то к тебе придет Черный Человек, задурманит голову и пропадешь ты пропадом навечно.

— Глупости какие, — ответил Шапкин.

Белая Чародейка рассмеялась, и он понял, что она шутит над ним. Опасно шутить над людьми с манией преследования!

Федя вернулся домой, полный тяжких дум.

Итак, теория заключалась в том, что им нужно допросить сказочного персонажа, которого не видели уже двести лет. Федя понял, что некоторые сказки реальны, а некоторые нет. Иногда он понимал смысл каких-то слов, иногда выглядел дураком (вот это чаще). Также он понял, что его призвание — детективная деятельность. Никогда он не чувствовал в себе такой душевный подъем! Его внутренний голос не паниковал уже неделю.

В воображении он видел, как они вместе с Иваном Ивановичем идут по ночному городу, взяв след. Берут ли колдуны отпечатки пальцев? Обязательно ли их сажать в электрические клетки для допроса? Наверно много среди них серийных маньяков, взять хоть самого Федю. Он никому не желал зла, но действовал, как какое-то бедствие. Хорошо, что за последние пару дней никто в его присутствии не скончался. Так, ему, выходит, нужно рабочее место? Есть ли у Ивана Ивановича свой кабинет? Конечно. С кофеваркой! А у Шапкина что? Квартира с кучей полуживых жильцов. Нормальных вообще нет.

Федя пошел на кухню, где Емельян стряпал ужин. Он жарил яичницу с колбасой, намазывал на хлеб масло и заваривал какой-то дикий чай из кучи травы.

— Готово! — заорал старик на весь дом.

Первым прилетел Грессил с игрушкой в виде крысы в зубах. За ним зевая плелась Глюк. Между псом и драконом было мало общего, но они оба находились в одной горизонтальной плоскости, так и сошлись на этом фоне. Потом приплыла полупрозрачная Елизавета Ивановна со слухами о том, что Айнагуль из смежного подъезда хочет повеситься на фоне измен мужа, но пока не может, потому что не знает, чем закончится ее любимый тв-сериал. «Вот дура, да? Можно же скачать по интернету», — сказала она под общий хохот. Шапкин не понял, когда ему начали нравиться мрачные шутки. Привидения не питались, конечно, человеческой едой, но соседка любила поболтать.

— А где Тата? — спросил Федя, прокалывая вилкой яичный желток.

— Позже придет. Она работает в одном из салонов Чародейки. Ты не знал? Это те, где на вывесках розовые цветочки, — ответила Елизавета Ивановна. — Сама там однажды была.

— Не знал, я ведь другими делами занимаюсь.

Шапкин рассказал о своей теории насчет подставной царевны для Кощея. Емельян подавился бутербродом, пришлось лупить его по спине.

— Мне иногда кажется, что ты чем-то надышался, — сказал могильщик, откашлявшись.

— Вообще, многие поддержали эту идею!

— Да им просто скучно. Не думаю, что такой известный господин, как Кощей ходит по сайтам знакомств.

— Это мы еще посмотрим. Я создал профиль царевны, но всем сказал, что не буду. Почему, спросите вы? Потому что среди господ может быть Кощеев прихвостень, который сольет ему информацию, из-за чего меня выследят его слуги, пригласят на свидание, убьют и закопают в темном лесу. Или сделают из меня послушную марионетку, а потом заставят убивать.

— Не впервой, — буркнула Елизавета Ивановна.

— Я сто раз извинился уже!

— Хозяин, а как ты узнаешь, что Кощей на тебя клюнул? — спросил Грессил.

Федя перестал жевать и задумался, сказать было нечего. Он так и знал, что в его гениальном плане есть какое-то белое пятно. Он дальше создания профиля пока не заглядывал. Дилетант! Все потому, что у него нет офиса. Шапкин посмотрел на вилку в своей руке.

— Я вообще на кухню не есть шел, а по вопросу. Емельян, я хочу вступить в гаражный кооператив. Мне нужен гараж.

— Возьми тот, который остался от Мастера, делов то. А зачем тебе?

— У всех мужиков в моем возрасте уже есть гараж, куда можно уйти. Тихое спокойное место…

Там и правда было по большей части тихо, если не считать стонов Валентина по поводу загубленной личной жизни, грохота падающих полок и рева старых моторов. Федя все равно ходил туда каждый день, поэтому логично, что место ему нравилось.

«Интересно, где сейчас Мастер», — подумал на уровне подсознания Федя. И тут же забыл. Его мысль прошила пространство и время, ткнула Мастера под зад, тот пискнул во сне и почесал тонкой ножкой уколотое место.

(продолжение следует)

Второй ошибкой Шапкина было отсутствие маскировки для Глюк. После происшествия с миром духов она не смогла вернуться к образу девочки, так что оставалась драконом. Маленьким, словно игрушечным. Именно в таком виде их и поймал детский врач со второго этажа. Доктор был энтузиастом, он кипел идеями и сыпал предложениями. К примеру, идея привести к больным детям аниматора была его личной. Хоть он и говорил с акцентом, а также путал слова, Федя все равно понял, что у него опять проблемы.

— Да я просто мимо шел! — под конец попытался выкрутиться Шапкин.

Не помогло. Его впихнули в палату, где лежали на кроватях три ребенка. Может под гномьим районом подразумевался детский сад? Федя прижался спиной к двери и застыл. Глюк на его руках прикинулась ветошью, даже моргать перестала.

— Это дракон? — спросил мальчик с обеими руками, закованными в гипс.

— Нет, — ответил Шапкин.

— Да, — сказала девочка с ногой на вытяжке.

— Нет, — добавила Глюк.

Они помолчали, оставаясь каждый при своем мнении. Разговор как-то не задался. У Феди в сумке на плече все еще лежала колба с кровью, ему некогда было разбираться с детишками. Он выглянул в коридор и столкнулся глазами с тем инициативным врачом, разговаривающим с кем-то дальше по коридору. Взгляд советовал вернуться обратно. Федя закатил глаза.

— Ладно, дети, — сказал он. — Меня зовут Федя Морковкин, а это собачка Соня. Она немного болеет, давайте пожелаем ей здоровья.

— Это дракон, — повторил парень с гипсовыми руками.

— Будь здолова, Соня! — воскликнул третий ребенок — мальчик в огромных очках.

— Спасибо, — сказала Глюк.

— А что она умеет? — спросила девочка.

То есть говорящего дракона им было мало? Еще нужно показать, что умеет делать говорящий дракон. Федя поразился тому, как странно устроены дети. Он предложил Глюк походить по полу на задних лапах и она, к его удивлению, это сделала. Потом попрыгала по шкафам под одобрительных хохот, опрокинула мусорное ведро, сбросила на пол кучу полотенец со стула. В общем Глюк вела разрушительную деятельность, а дети хихикали. Им казалось, раз не они все роняют, то это ничего. Шапкин стал собирать мусор, как ответственный человек и пропустил момент, когда Глюк оттолкнулась от его груди лапами, чтобы прыгнуть на лампу под потолком. Федя упал боком на колбу, разбил ее и почувствовал, что его уносят три реки. Одна, которая была, как белый день, вторая темная, как ночь.

— А волны третьей были пламенем, — пробормотал он.

Мир духов, в который он попал, напоминал кино на порванной пленке. Зрение фокусировалось на центре, а по бокам было темно и как-то рвано. Все было синее: небо, земля, воздух, призрачные фигуры вокруг. Федя решил, что тут нет никакой растительности, никаких других цветов. Просто пустое место, наполненное разговорами. Ничего конкретного он не услышал, но был ужасный фоновый шум. Шапкин опустил взгляд на руки и увидел, что они становятся прозрачными, словно он тоже превращается в духа. Поскольку это расследование, а Федя на месте преступления, то он должен собирать информацию.

— Извините, пожалуйста, хотел спросить…

Его голос звучал глухо, а речь была медленной, словно он пытался говорить под водой. Вокруг так же шумело и клубилось. Он не мог отличить одного духа от другого — просто абстрактные клубки синего тумана. Кажется, они говорили сами с собой, но все сразу. Как и говорила Лия, их нечего было бояться, потому что им все равно. Однажды они умерли и попали сюда, чтобы ничего не понимать. Когда их вызывали, они ненадолго могли приобрести прежнюю личность, что-то сказать, но потом возвращались обратно и становились никем. Шапкину стало интересно, кто создал это место. Или может оно возникло само собой, чтобы душам было куда попадать?

— Ау! — крикнул Федя наугад.

Он попытался встать, но словно бы превратился в кисель. Тогда он просто подумал, что встает и идет дальше. Это было похоже на то, как ты смотришь в объектив фотоаппарата и приближаешь какую-то точку увеличением, только вместе с взглядом и сам туда попадаешь. Шапкин куда-то перемещался, не встречая сопротивления. Только бесконечный гомон и полупрозрачные голубоватые тени. Он начал улавливать какие-то слова вокруг себя. Там были воспоминания, сожаления, упреки и даже проклятья. Обстановка в целом была депрессивная, а Федя не любил долго предаваться меланхолии и ныть (всего пара часов, не дольше).

— Кто ты такой?!! — заорали вдруг за спиной. — Что ты тут делаешь?

Голос был очень высокий, поразительно визгливый. Федя как-то вывернулся назад и посмотрел на того, кто орал. Этот дух был в человеческой форме: толстый лысый коротышка в строгом костюме. Парень выглядел осмысленно, но настроение у него было паршивое. Федя прикинул как ответить на этот вопрос. Сказать, что случайно попал, потому что порезался об колбу с чужой кровью? Или лучше без подробностей: он шел, шел и пришел. Вообще глупо будет. Надо сохранить баланс и намекнуть, что Шапкин расследует убийство (пусть будет так). Но он опять не подготовился заранее, так что мысли его перепутались.

— Да так… — забормотал Федя. — Это самое…

Разговор прервался, потому что его вытянуло в мир живых. Над ним склонилась Глюк и дети. Все чего-то ждали.

— Я же говорил, что он не умер, — сказал парень с гипсовыми руками.

— Столько клови, — добавил мальчишка в очках.

— Ничего не вижу.

Девочка не могла встать с кровати, поэтому потребовала, чтобы все разошлись и показали ей труп. Глюк обнюхивала Федю, пока он поднимался со стоном. Под мышкой было мокро и больно. Видимо, он действительно порезался.

— Я тоже был в мире духов, — сказал он.

— Круто, да?

Глюк выглядела возбужденной, еще бы, никто в здравом теле туда не попадал.

— Ты видела там мужика в костюме?

— Нет, — удивилась дракоша. — Там были только пустые души и я.

Федя задумался. Еще одно странное явление в череде прочих странностей. Вообще никакой логической картины у него не складывалось. Какой-то мужик находится в мире духов, ходит там и разговаривает. Если спросил Федю, что он там делает, то считал, что никто к нему не придет. А может, придет только по приглашению? Как Кракатук! Жаль, что Глюк его съела. И еще Шапкина терзал вопрос, почему Кракатук хотел напасть на Лию. Специально? Или она была случайной жертвой?

— Пора смываться, — сказала Глюк.

Федя схватил полотенце и размазал кровь по полу. Ему не хотелось, чтобы кто-то так же, как он, попал в иной мир. Забрав остатки колбы (с остатками крови) и грязное полотенце, они с Глюк встали возле двери. Предварительно сыщики договорились с детьми о диверсии. Вот если нужно совершить диверсию, то надо брать детей. Они не бояться переигрывать. Мальчик в очках завыл на такой ноте, что даже у Шапкина сердце сжалось от жалости. Девочка смогла зарыдать натуральными слезами, а парень в гипсе подошел к окну, борясь с задвижкой. Что он хотел сделать, Федя не понял, но ему вдруг показалось, что это попытка отвлечь внимание выбросом во двор.

«Затем случилось следующее, дорогой, Иван Иванович», — скажет через пятнадцать минут Шапкин. — «Мальчик справился с задвижкой и прыгнул на подоконник. Я прыгнул за ним следом, потому что не хотел смотреть, как гибнет молодая жизнь. Я схватил его в тот момент, когда в палату забежал перепуганный доктор-инициатор. Вы знаете, что половина тела, закованного в гипс, плохо скоординирована? Вот, считаю, что именно поэтому мои действия привели к тому, что мальчик вывалился за пределы здания. Но я был начеку, поэтому смог удержать его за ноги!».

А теперь вернемся в текущий момент.

— Положи его на пол! — крикнул доктор.

Он еще что-то закричал на иностранном языке. Федя не понял ни слова, но обиделся, потому что это явно была нецензурная речь. Доктор растопырил руки и стал продвигаться вперед маленькими шажками, словно хотел схватить Шапкина и выкинуть его в окно вместо мальчика.

— Я ничего плохого не хотел, — сказал Федя.

«ВСЕ ТАК ГОВОРЯТ», — сочувственно вздохнул внутренний голос. Дети продолжали рыдать, ведь диверсия с их точки зрения продолжалась. К тому же они ни за что бы ни признались, что заодно с психопатом, который хочет убить их друга. Глюк сидела возле двери, открыв пасть. Она вообще не знала, что делает Шапкин. Шапкин и сам иногда не знал, что делает. Его вело по жизни провидение!

— Вы опять за старое?

Спокойный голос Ивана Ивановича пролился бальзамом на бедную душу Феди. Он чуть не крикнул «дорогой вы мой, человек», но мешали ноги мальчишки, болтающиеся возле уха. Парень, кажется, застрял. Доктор обернулся и тут следователь шлепнул его по лбу раскрытой ладонью. Раздался грохот, потому что док упал на пол.

— Не волнуйтесь, это просто гипнотический сон. Когда проснется, вы скажете ему, что случилось в последние десять минут. Учтите, он примет за правду любую фантазию, так что постарайтесь не переусердствовать.

— Пелеуслесл… — постарался повторить незнакомое слово мальчик в очках.

— Хорошо, — ответила девочка слишком быстро.

Кажется, она уже придумала идеальное вранье. К тому времени Шапкин уже втянул ребенка в палату. Самозванный сыщик весь покрылся потом, а его нервная система объявила бойкот.

— Я сейчас все объясню, — сказал Федя.

— Потом, — оборвал его Иван Иванович. — Кровь у вас? Идем в подвал.

— Тут такое дело…

Шапкин как-то замялся, потому что не мог сразу озвучить то количество косяков, которые успел сотворить за один день. Он явно пошел на рекорд.

Вместе они побежали по лестнице вниз. Глюк помалкивала, пока Федя пересказывал все последние события. Иван Иванович сказал, что обгоревшая медсестра в порядке, хоть и пришлось немного поколдовать с памятью.

— Так вы можете стирать память? Зачем же столько проблем! — возмутился Федя.

— На каждое стирание нужно заполнить формуляр. Там двадцать восемь страниц, Шапкин! И, учитывая произошедшее, сдавать отчет будете вы. Что вы вообще делали в детском отделении?

— Не знаю, Иван Иванович, мне кажется, я проклят.

— Это вряд ли. Просто вы сначала делаете, а потом думаете.

Федя сник, ведь такие слова он слышал с самого детства. Но ничего поделать не мог, в нем жил кто-то слишком импульсивный.

Подвал в поликлинике был странноватый. Там либо делался ремонт сейчас, либо не делался сто лет. Стены частично были кирпичные, частично панельные. Никаких пластиковых покрытий или хотя бы краски Федя не заметил. По стенам вились трубы, некоторые из них были такие широкие, что по ним могла бы ползать Глюк. Что-то капало и шипело. Шапкин постарался держаться подальше от страшных стен.

Вдруг одна из широких труб заурчала и затряслась. Потом послышался грохот, словно что-то внутри этой трубы быстро перекатывалось. Металлические заклепки чуть не вылетели из пазов. С трубы посыпались фиолетовые искры, похожие на эффект от телепортации Лии. Это были колдовские трубы! Федя понял, что тот человек, к которому они шли, не только анализами занимался. Он в прямом смысле был подпольный колдун.

И оказалось, что даже не человек.

Шапкин сделал шаг в комнату, где делались анализы крови, а потом выскочил оттуда пулей. За две секунды, что он был в помещении, он успел рассмотреть только огромное скользкое тело, покрытое зелеными глазами и псевдообраз милого седого мужчины. Кто это был? Осьминог? Кальмар? Федя всегда их путал, потому что в банках с морепродуктами из запчасти могли выглядеть одинаково.

— Шапкин, знакомьтесь, это доктор Патылицин Виктор Петрович. Заходите, он не кусается.

Доктор и Иван Иванович рассмеялись, словно это была старая шутка.

— Я только сейчас узнал, что вы брали кровь у Бродяги-разбойника. Интригующе! Мы как-то не удосужились завести в больнице своего человека на приеме, жаль, что вам пришлось напугать бедную Марью Павловну. Принесу ей потом коробку халвы, — сказал Виктор Петрович глубоким приятным голосом.

Переборов страх и трепет, Федя тихо вошел в комнату. Патылицин все еще походил на жителя морских глубин. Его черное и словно лоснящееся тело медленно перекатывалось щупальцами, множество глаз закрывались и открывались. Почему Федя так легко теперь видел настоящую природу колдунов? Но усилием воли можно было передвинуть фальшивый образ вперед и уже говорить с кем-то, похожим на человека.

— Колба с кровью разбилась, вот, — сказал Федя, приподняв руку.

По всему боку расплылось темное кровавое пятно и не вся кровь принадлежала Кракатуку. Это была его первая травма на колдовской службе, так что Шапкин не знал порядок действий. Жаловаться на боль как-то не хотелось.

— Пресвятые угодники! — воскликнул Виктор Петрович.

Он бросился к Шапкину, усадил его на высокий процедурный стол и начал раздевать. Федя одновременно чувствовал прикосновение рук, но еще было мимолетное ощущение чего-то, напоминающего теплый шланг. Ощущения перемешивались, но в целом были нормальными.

— Да не очень-то я и пострадал, — попытался бравировать Федя.

Он опустил голову и чуть не упал. Рана была отвратительная и из нее все еще бежала кровь. Иван Иванович скромно отошел подальше от места оказания первой помощи, Глюк тем временем нашла что-то в мусорной корзине и принялась жевать.

— Я был на том свете. Это из-за крови Кракатука? — спросил Шапкин.

— Не так все плохо, молодой человек, — весело ответил доктор. — На вид тут понадобиться всего два стежка, ничего страшного.

— Он и правда был в мире духов, док, — вмешался Иван Иванович.

Последовала непродолжительная пауза, во время которой Патылицин пытался переварить информацию. Значит, такие путешествия правда возможны.

— Так, давайте что там осталось от крови Бродяги. Удивительно, что физические характеристики вообще имеют какое-то значение.

— Что вы имеете в виду? — заинтересовался Федя.

— А то, что кровь это просто кровь. В ней могут быть вирусы или бактерии, она сама по себе может иметь разные свойства, но магия в крови не циркулирует. Это духовная энергия, не имеющая физического воплощения в теле. Сейчас вы говорите, что кто-то живой проникает в мир духов, куда не попадает ничего живого, вы меня ставите в тупик своими теориями.

— У нас нет никаких теорий. Просто предположение, которое к тому же подтверждается! Если бы с кровью Кракатука все было в порядке, она бы на меня никак не подействовала.

— И то верно, — согласился доктор.

Он завершил штопку на Шапкине, потом подготовил оставшуюся в колбе кровь к анализам. Что они искали? Пожалуй, что что-то необычное. Федя поморщился, потому что пластырь на боку мешался, а рана под ним болела. И еще ему уже хотелось домой, может быть, пельмешков сварить и попросить Емельяна организовать вечерний звон стаканами под радио Ретро ФМ. А теперь надо было ждать, пока там кровь не расщепиться на плазму и что там еще.

— Хмм, — протянул Патылицин, глядя в микроскоп.

Он что, просто смотрит на кровь глазами? Федя хотел тоже посмотреть, потому что при виде микроскопа его возраст всегда скатывался к отметке «двенадцать лет, плюс-минус», но опять застеснялся.

— Что-то не так? — спросил Иван Иванович.

— Я бы сказал все. Это кровь мертвеца, но вы взяли ее едва ли полчаса назад.

— Как вы это поняли?

— Она не сворачивается, фибрина вообще нет и… Мне тяжело объяснить это в двух словах. Почему он двигался, интересно?

— Доктор, я умру? — спросил Шапкин, напуганный заявлениями Виктора Петровича.

— Конечно нет, мой хороший, у тебя еще целая жизнь впереди.

Патылицин заворковал над бедным Феденькой. Он постарался его успокоить, но Шапкин уже настроил мозг на фантазии. Он представил, что со временем у него посинеет лицо и тело, начнут отваливаться конечности, он будет хрипеть и медленно двигаться. Куда ему идти? Где жить? Придется попросить зомби-бабку подвинуться в холодильнике. Надо купить морозильную камеру побольше, чтобы удобно разместиться.

— Погодите! — воскликнул Шапкин. — Зомби-бабка же ходит! И Анатолий тоже!

— Какая зомби-бабка? — опешил Иван Иванович.

Они переглянулись с доктором, подозревая, что у Шапкина очередной нервный припадок.

— Это его домашнее зомби, — подала голос Глюк. — А Анатолия я сама не знаю.

— Это зомби с моей работы, — сказал Федя.

— А, вот вы о чем. У зомби нет крови, она постепенно заменяется протовеществом, вроде протоплазмы у призраков. Зеленая такая субстанция, почти не пахнет. Со временем, когда душа полностью переходит в иной мир, тело теряет способность мыслить. Видимо, у вашей, как вы сказали, зомби-бабки, нет души, — пояснил доктор.

— А у Анатолия пока есть, получается. Он иногда анекдоты рассказывает. Правда, несмешные.

— В общем, я бы понял, если бы это был оживший труп. Однако сейчас все выглядит так, словно мы имели дело с живым существом, обладающим кровью мертвеца. Поэтому он мог проникать в мир духов.

— Виктор Петрович, есть предположения? — спросил Иван Иванович.

— Никаких.

— Я так и думал. Что ж, пора собирать народ. Это не тот случай, который можно умалчивать. Шапкин, вы теперь наш приглашенный эксперт. Как ваш первый день на новой должности?

— У меня что, будет зарплата?

Иван Иванович и доктор расхохотались. Федя улыбнулся краем рта, чтобы поддержать внезапное веселье. Но на душе у него скребли кошки. Он все еще отчетливо помнил синюю дымку загробной «жизни». Неужели после смерти он станет бормочущей душой? Это было несправедливо и очень грустно.

(продолжение следует)

Сейчас он еле переставлял призрачные темные щупики, похожие на ножки паука-сенокосца. Не так давно на него постоянно наступали мокрицы и многоножки, а он не мог вытеснить их сознание, потому что они были тупые. Бегают, едят мух, копаются в земле, спят. И ни о чем не думают! Некому было проводить ритуалы, так что Мастер должен был как-то договориться с «телом». А он, по правде говоря, плохо договаривался. Проткнуть кому-то грудь когтем или высосать мозги через нос — это вот да, но дипломатия — не его стезя. Мысли Мастера не передать в тексте, ведь он давно не разговаривал человеческим языком. Впрочем, там не было приличных слов.

За три месяца тараканья тень смогла добраться до гаражного кооператива, ведь от него за версту несло темной магией и располагался он у кладбища. Везде лежал снег, стало тяжелее держать форму, но Мастер буквально потирал лапки в предвкушении захвата чьего-то тела. Наверняка тут кто-то пал на дно и жаждет отдать свои бренные останки ему — дорогому господину!

— Анатолий! Толя, у тебя все в порядке? — кричал через гаражную дверь управляющий похоронным бюро Валентин. — Открой дверь, мы волнуемся!

У Анатолия вообще все было в порядке с тех пор, как он умер. Вот просто все раз и наладилось, только настроение теперь было не очень. Оказалось, что жизнь играет новыми красками, когда смотришь на нее со стороны. Так что Анатолий не открывал сегодня дверь. Был вторник, а значит, пришла пора лечь на пол и думать о вечности. Он расстелил половик и лег на спину. Под потолком висела белая пластиковая корзинка с резиновыми сапогами. Анатолий притворился совсем мертвым, чтобы проверить как он будет проводить вечность на одном месте, если его таки загонят в могилу.

«Иии-хаа-иии-хаа», — вот примерный перевод мыслей Мастера, когда он пробрался в гараж Анатолия. Тень встала на задние ножки и протанцевала до уха ожившего трупа. Внутри было тесновато, но Мастер все равно первый раз почувствовал себя хорошо после неудачной попытки подселения в Шапкина. Он напрягся и установил мысленный контакт с Анатолием.

Дальше будет примерный перевод с мысленного общения на общепонятное.

— Привее-ее-еет…

Анатолий промолчал, потому что терпеть не мог, когда кто-то с ним здоровался, а дальше молчал. Хочешь что-то сказать? Так говори. Мастер обдумал следующую фразу.

— Тебе скушшшно?

Черт побери, зря он так начал. Похоже на запрос интимных услуг. Мастер продолжил, исправляясь:

— Одинооооко? Ты всех ненавидишшь? Хочешь отомссстить?

Толик был тертый калач, так что ждал, когда появятся какие-то предложения и прояснят ситуацию. Но для того, чтобы собеседник понял, что он на связи, сказал:

— Нет.

Мастер необоснованно занервничал. Он очень хотел зацепить это тело, но не знал какую модель поведения выбрать. Возможно, этот экземпляр еще сохранил любовь к ближним? Надо было рискнуть.

— Значит ты помнишшь их, помнишшь! Сейчас им требуется помощщь, только от тебяяя зависит их жииизнь! Просто позвоооль мне ссстать…

— Дальше ты попросишь мой счет? Я не разговариваю с мошенниками, — оборвал его Анатолий и прекратил выходить на связь.

Мозг мертвеца (и без того высохший) может в любой момент скукожиться еще больше.

— Аллё? — спросил Мастер, но не смог добиться больше ни-че-го.

Он бегал кругами по черепу Анатолия, пачкал все микроскопическими темными кучками, орал писклявым злодейским голоском, а потом устал и улегся за ухом Толика, размазывая по лицу сопли из сажи.

***

А Федя на другом краю города готовился играть роль. Актер из него, как все прекрасно уже поняли, был посредственный, но никто больше не хотел проходить диспансеризацию с Кракатуком. У магов, оказывается, не было своих собственных больниц, они просто интегрировались в общество. В четвертой городской было несколько магов из окружения Белой Чародейки, но до них еще нужно было дойти.

— Запомни, это твой дядя Семен, — сказал Емельян.

— Ему плохо с воскресенья, — добавила Тата.

Шапкин нахмурил брови, повторяя про себя информацию. Их легенда гласила, что Федя — любящий племянник, который привез в больницу дорогого дядю. Да, в выходные была скорая, они и дали эту справку для сбора анализов. Нет, он просто спит после успокоительного. Стационар не нужен, мы просто хотим узнать, что с ним.

— А если они начнут спрашивать сколько ему лет и где живет, работает? Что мне сказать?

— Это не важно, там наши люди, придумай что-нибудь на ходу, — отмахнулся Емельян.

— Вот ты сказал, придумай на ходу, а я не придумаю нормально, нужно заранее! Всегда так бывает. Встану столбом и скажу, что у него глисты.

Емельян сел на табурет и напряг фантазию, но он никогда не был силен в таких делах. К ним подплыла Елизавета Ивановна во всей своей призрачной красе.

— Слушай сюда, салага. Это твой дядя — Семен Аркадьевич Шапкин, он брат твоей матери. Они давно не виделись, никаких других близких родственников у него нет. На пенсии, планировали дать инвалидность, но пока не получилось.

— Инвалидность по какой причине? — уточнил загипнотизированный Федя.

— У него только одна рука, если присмотреться.

— Точно! Я и забыл.

— Гипертоник, много пьет, поэтому еще и сердце шалит.

— Так нельзя говорить. Могут не поверить, начнут проверять. А я обязательно проболтаюсь!

— В его возрасте это стандартный набор. Еще про аллергию какую-нибудь добавь.

Федя смирился, что всего заранее не спланируешь. Но с ним шла Глюк, так что он немножко успокоился. Она опять накинула маскировку, а Кракатука посадили на инвалидную коляску. Выглядел он отвратительно, едва дышал и еле шевелил оставшейся рукой. Решили, что он не будет буянить, а если будет, то Глюк его покусает.

До больницы поехали на такси, потому что нужно было тащить еще и коляску. Таксист очень странно посмотрел на Глюк, потом рявкнул Шапкину, что тот сам будет платить штраф, если их остановят.

— Какой штраф? — спросил Федя у дракоши.

Он положил Кракатука на сиденье, головой к своим коленям.

— Видимо, нужно было заказывать машину с детским креслом.

— На кой черт… А, твою мать, старушка, что у тебя за маскировка?

— Чтобы не привлекать внимание и внушать доверие. В зеркале видно. Если смотреть боковым зрением, тоже.

Шапкин приподнялся, чтобы рассмотреть Глюк через зеркало заднего вида, хотя уже и догадался что к чему. Рядом с ним сидела очень мрачная девочка лет трех в ядовито-зеленой шапке с помпоном.

— Почему ребенок? — застонал Федя шепотом.

— Дети не выглядят угрожающе.

— Тогда сделай лицо попроще, от твоего взгляда еда в желудке прокисает. Боже, как я объясню, что таскаю с собой ребенка в больницу?

— Скажи, что я тоже болею. Мне нравится, когда кровь берут из пальца, я уже так делала. Приятно потом на ранку давить.

Глюк рассмеялась, и звук этот прошелся волной мурашек по спине Шапкина. Кракатук на его коленях заплакал, таксист попал колесом в выбоину. Лучше бы она продолжала молчать.

В больнице их встретил администратор, которому было до лампочки абсолютно все в этой жизни. Рыжий и небритый. Если бы в данный момент случилось наводнение, он бы порадовался, что не нужно дорабатывать до конца смены.

— Слушаю вас, — сказал парень так, словно говорил «заткнись навечно».

— Мы по справке. Вот, дядюшку привез, — замямлил Федя.

Кракатук полулежал в инвалидной коляске, открыв рот. На плечо лились слюни, один рукав красноречиво пустовал.

— Родственник? — спросил администратор с удивлением. — Не очень-то вы похожи.

Штирлиц был близок к провалу. Мысли Шапкина лихорадочно заметались. Никто не должен был такое спрашивать! «Придумай что-нибудь на ходу».

— Да меня усыновили, — сказал он. — Я не знал до двенадцати лет, а потом гляжу, у мамы есть родимое пятно на шее, у дяди есть, а у меня нет. Так и догадался, спросил в лоб и вот. Знаете, дети ведь все подмечают, от них не утаишь ничего. Да… Ксюша? — спросил Федя у дракона.

Глюк как-то засомневалась, что маневр с родимыми пятнами был удачным, но все же улыбнулась краем усатого рта. Федя до сих пор не верил, что ее видят не как разноцветную рептилию. Администратор, который до этого момента не замечал столь низкого человека, перегнулся через стойку и посмотрел на «Ксюшу».

— Ваша девочка? — спросил он.

«А ТЫ КАК ДУМАЕШЬ, ОСЕЛ? ПРОСТО НА УЛИЦЕ ВСТРЕТИЛАСЬ ТРЕХЛЕТКА И ПОШЛА СЛЕДОМ, А?», — разорался слишком напряженный внутренний голос.

«Тшш, тшш», — подумал Федя, пытаясь успокоиться.

— Да, дома не сиделось, говорит, можно мне с вами. Ну и как откажешь?

— В садик не отводите? — спросил администратор, заполняя какой-то обходной лист. — Вот, тут распишитесь.

— Ой, какой садик, там же зараза одна. Сопли каждый второй день.

Федя почувствовал в себе нереализованный отцовский инстинкт, он даже потрепал Глюк по макушке. Кракатук тревожно зашевелился, икнул и выдохнул небольшой столб огня. Дымок поплыл по коридору, но администратор был поглощен заполнением бумаг. Шапкин подумал, что бюрократия либо приведет к гибели цивилизацию, либо спасет человечество, третьего не дано.

— У… Семена Аркадьевича есть хронические заболевания? Да, нет, какие. Пьет? Сколько? Каждый день, через день, по праздникам? В семье кто-то болел онкологией? Какой у него стул?

Голова Феди стала легкой-легкой, он что-то отвечал, но уже не понимал что. Кто составляет эти вопросы? ЦРУ?

— Я спросил, у вашего дяди какой стул?

— П-почему это важно? — не выдержал Шапкин.

— Не знаю, нам все важно. Ну, что там?

— Глисты.

Ну вот, Федя так и знал, вот так и знал, что этим все кончится. Администратор как-то сочувственно посмотрел на Кракатука и начал говорить что-то вроде «у меня есть одна хорошая таблетка…», но тут в коридор выбежала лохматая медсестра. Взгляд Шапкина вновь раздвоился, он увидел розоволосую невысокую девушку, почти подростка и обличье просто усталой медсестры. Взгляд с нее словно сползал, а мозг выдавал одну фразу «совершенно обыкновенная». Видимо, это была одна из младших сестер Белой Чародейки.

— О, вот и вы. Дальше я сама, нас ожидают, — быстро сказала она администратору.

Тот сразу потерял интерес к происходящему. Забрали и ладно, одним делом меньше. Девушку звали Дашей, она собиралась стать врачом.

— Хочу хирургом или неврологом стать. Вообще, меня тут звали на скорую. Как думаете, идти?

Она непринужденно болтала, пока они шли по длинному коридору, среди каталок и низких скамеек. Федя вдруг почувствовал ответственность, ведь у него спрашивают мнение по такому сложному вопросу. Вдруг он одной фразой повернет жизнь этой девчушки иначе? И придет она к нему, когда Шапкин будет лежать на смертном одре. Скажет, что он поломал ей всю жизнь, потому что сказал, что надо на скорую (или не надо). Как он теперь умрет, зная, что негодяй?

— Знаешь, никто тебе не подскажет лучше, чем ты сама. Это твоя жизнь и только тебе ее жить!

«ПОЗДРАВЛЯЮ, ВЫ ПЕРЕРЕЗАЛИ КРАСНЫЙ ПРОВОД», — сказал внутренний голос. Раздались слабые аплодисменты. Сложный момент, Федя вспотел. Скажи подростку, чтоб сам думал, и будешь выглядеть мудрым и опытным. Услышала бы она, что он сам свою жизнь слил в трубу!

— Да я знаю, — вздохнула Даша. — Единственное, не хочу колдовать. Это не для меня. Тетя Лия уговаривает, а я не хочу.

— Почему?

— Мне кажется, что у меня призвание спасать людей.

Даша посмотрела на него огромными сияющими глазами, и он понял, что это врачебный фанатизм. Надо говорить «угу».

— Угу, — сказал он.

— Вот здесь берут кровь. Почему мы берем кровь у придорожной нечисти, кстати? Он реально чем-то болеет?

— Это и предстоит выяснить, — загадочно ответил Шапкин.

В процедурном кабинете сидела огромная женщина с добродушной улыбкой. Вообще Федя подумал, что если кто-то не захочет сдавать кровь, то она заставит. На двери кабинета кто-то написал черной ручкой: «оставь надежду».

— Кто это к нам пришел? — протянула она, делая «Ксюше» козочку пальцами.

Глюк приоткрыла рот, в котором сверкнули острые треугольные зубы. Федя поспешил убрать псевдо-дочь за спину, подтолкнув коляску с дядюшкой. Женщина засомневалась, что с пациентом все нормально, ведь он почти не шевелился.

— Мы сами отнесем в подвал, — заверила ее Даша. — Нужно всего ничего. Это по просьбе!

Она указала глазами вверх и потрясла колбой, в которой можно было уместить литр чая. Федя подумал, что Кракатуку хана. Женщина вытянула его тощую белую руку из рукава и повязала жгут. Поработать кулачком Кракатук не мог, поэтому Федя стал массажировать его предплечье. Он впервые слышал, что у представителя колдовского мира можно брать кровь на анализы. Причем это была его идея!

Большая дама протерла ваткой кожу, поискала пальцем вену и воткнула туда иголку шприца.

«Конец нам», — успел еще подумать Федя в то мгновение, когда Кракатук распахнул глаза и заорал.

Он заорал и выпустил столб огня изо рта и носа. Глюк постаралась перехватить огонь на себя, но получилось лишь частично. Женщина, пытавшаяся забрать кровь, упала на спину, прикрывая лицо. Кажется, теперь ей понадобится парик и хороший мастер по бровям. Даша бросилась к ней на помощь.

Из руки Кракатука все еще торчал шприц, а Федя подумал, что они пришли сюда с определенной целью, так что нужно работать. Он спихнул существо с каталки на пол и сел сверху, постаравшись придавить его дергающиеся ноги. Кракатук был в шоке, он плохо понимал где находится и что происходит.

— Проклятье, я ничего не вижу, надо сбрасывать кожу! Этот гад меня задел, — возмущалась Глюк.

Она схватилась руками за морду и стала сдирать обожженную кожу. Видимо, для нее это была обыкновенная процедура, но поверженная на пол медсестра впервые видела, как трехлетняя девочка отдирает себе лицо. Конечно, она начала орать вдвое сильнее, но в обморок не упала. Почему люди только в кино в обморок сразу падают?

Федя сосредоточился на наборе крови. Он похлопывал Кракатука по плечу, говорил «ну-ну», вобщем, всячески старался сделать его жизнь чуть более выносимой. Шприц был соединен с колбой длинным шлангом, так что Шапкин остановился только тогда, когда Кракатук перестал двигаться.

«Нене, давай не помирай, у меня уже норма на год выполнена», — подумал Федя.

Впрочем, Кракатук и не думал помирать, он просто собирался с силами. Псевдо-дух сбросил Шапкина одним резким ударом, поднялся в воздух и набрал полную грудь воздуха. Наверное, хотел тут всех испепелить. Глюк не дала ему закончить представление, потому что успела на тот момент оценить обстановку. Она распахнула пасть, словно бы увеличившись в пять раз, и проглотила Кракатука. Федя обнял колбу с кровью, потому что это единственное, что осталось от свидетеля. Да, теперь жертва перешла из разряда преступников в свидетели. Посмертно.

— Все видели? Не я его убил! — сказал Феденька, указав пальцем на пустое место, где раньше сидел «дядя».

Да, все видели. Все очень хорошо это видели. Даша часто дышала через приоткрытый рот, ведь она впервые наблюдала за деятельностью Шапкина и еще не совсем привыкла к тому, что все идет мимо плана. Медсестра с опаленными бровями, кажется, не могла поверить своим глазам. Как людям реагировать на такие вещи? Попытаться найти объяснение или забыть все, как кошмарный сон? Это каждый решает сам для себя.

— Давайте позовем полицию, — предложила шокированная женщина.

Федя подумал, что реакция, конечно, логичная. Если ты не знаешь, как справиться с ситуацией, то пытаешься найти того, кто справится. Полицейские же жили в мире бесконечных вопросов.

— Да, конечно, — пообещал Федя, поднимая телефон к уху.

Иван Иванович ответил на звонок сразу же, словно ждал проблем. Шапкин в общих чертах обрисовал ситуацию и добавил между делом, что Кракатук их покинул. Он так и сказал «он покинул нас», словно парень просто вышел в магазин.

— Ладно, — смирился Иван Иванович, — кровь у вас? Несите на анализ, пока я еду. Так и знал, что придется. Как чувствует себя Глюк?

Дракоша вела себя немного странно, насколько мог судить Федя. Она замерла, словно прислушиваясь к своим внутренним ощущениям.

— Кажется, Кракатук был испорчен или что-то вроде того. О нет, ее тошнит!

Не было никакого желания видеть то, как тошнит дракона, но Глюк как-то смогла перетерпеть. Через минуту она немного приободрилась, а потом с громким хлопком исчезла в голубоватой дымке. Федя не знал нормально ли это, ведь Лия почти так и перемещалась. Но тут закричала Даша, так что он понял — не нормально. Впрочем, Глюк снова появилась, вместе с хлопком. Запахло озоном.

— Очешуеть, — сказала она. — Я была в мире духов. Там ужасно шумно!

— Как это возможно? — спросила Даша.

— Элементарно. Она ведь съела Кракатука, а он тоже переходил грань, являясь живым.

Федя немного поумничал, ведь он сейчас исполнял обязанности детектива. Только платить ему никто не собирался. Если с организмом Кракатука что-то было не так, то они обязательно должны проверить кровь. Шапкин бодро вскочил на ноги.

— Сейчас сюда приедет следователь, оставайтесь на месте и все ему расскажете, хорошо?

Даша вместе с пострадавшей медсестрой кивнули. Федя вышел из кабинета, потом снова зашел, взял на руки Глюк и уточнил куда идти. В подвале на анализах работал один из колдунов, так что ему не надо будет слишком много выдумывать.

(продолжение следует)