Приветствую! Погуляла утром со своим крокобулем, зашла на пикабу и обнаружила, что Сёма-то – рокстар
А воспоминания ещё вчера нахлынули, меня ж теперь не остановить, так что решила запилить пост про кота.
Итак. Сёма – это суровый кот суровых девяностых, полное соответствие эпохе. И суров он настолько, что его полное имя – Семёныч. То есть, маленького котёнка назвали сразу отчеством, ну вы понимаете.
Отец приволок его домой как-то внезапно, купил из пучка котеек у бабульки возле метро. Мне тогда было два года
И как-то сразу у нас с ним не заладилось. Даже не потому, что я была ребёнком – нет, он просто был изначально самодостаточным котом и не нуждался в чьем-либо одобрении. Ласкаться он ходил только к отцу, а нас с мамой долгое время воспринимал исключительно как двуногих рабов, что, в принципе, традиционно для котячьего филогенеза.
Хотя сейчас я люблю помандеть на тему: «да чем же вы животину кормите, ироды!», однако Сёма был взрощен на вискасе и прочих китикетах, ну а я до сих пор кормлюсь из сувенирно-акционных вискасовых тарелок.
Вот тут впору сделать лирическое отступление и пригласить уважаемого читателя к беседе. Моя подруга-ветер высказывала занимательную мысль о влиянии разведения породистых котов на качество популяции дворкотеев. Что, мол, раньше (ну даже буквально 20 лет назад) не было в каждом доме по британцу, у всех жили обычные полосатые дворовые коты. Такие, знаете, коты, которые на пайке из дохлого голубя и позавчерашней каши жили долгую и счастливую жизнь. А позже, когда появилась мода на породное зверье и люди стали себе позволять такую роскошь, неизбежно по тем или иным причинам стали вязки аристократов (холеных, пороху не нюхавших, привыкших к здоровому питанию и пуховым подушкам) и дворов. Как следствие – подрыв богатырского здоровья последних. У них стали появляться «аристократичные» заболевания и изъяны, несовместимые с уличной жизнью. Ну а что, всё логично. Просто сама я о таком не задумывалась)
Так вот. Росли мы с Сёмой вместе. То есть, в моей семье всегда был кот, причем именно один и именно этот. Наверно, по этой причине я не стала кошатницей – ну не было у нас душевной связи, просто теплые (порой прохладные) отношения – не более того.
Сёма – домашний кот с душой бродяги. На даче он каждое утро складывал в аккуратные кучки бездыханные тела мышей и кротов, махался с местными котеями. Дважды он падал с пятого этажа. Ломался телом, но не духом.
Но, как известно, с возрастом личность склонна к переменам. Так и произошло в Сёмином случае. Когда ему было восемь лет, у нас появился собак. Мой любимый и родной первыё пёс, стаффорд, сэр Ингирд Венки Харди Стар, дома – Рик, Рикуха. Он на момент появления был меньше Сёмы.
Я считаю, что именно появление дома собаки растопило Сёмино сердце. Молодой активный щен с самого начала стал приставать к взрослому важному коту с играми, вечно тыкался в него носом. Со временем (и с ростом Рикухи) Сёме таки пришлось поддаться и начать играть.
У нас же с ним отношения пошли на поправку годам к двенадцати, а примерно к четырнадцати он в моих глазах стал нормальным любящим котеем. Оттаял, затребовал нежностей. От меня стал получить в малых дозах ништяки со стола типа йогурта или домашнего кефира.
К восемнадцати стало плохеть здоровье – скакало давление, что в итоге стало приводить к кровоизлияниям в станки глаза. В течение где-то года один глаз полностью залило. Мы очень много времени провели у врача, делали уколы, но нас предупредили, что уж в восемнадцать-то лет кот может себе позвонить начать разваливаться.
Однако частичная слепота не мешала ему радоваться жизни. Он сохранял активность и хорошее настроение, разве что стал громко и душераздирающе орать по ночам. И всё больше тянулся к людям. О, как же чудесно, когда кот, множество раз в прошлом раздиравший тебе руки, теперь сворачивается урчащим клубком на коленях.
Ещё через чуть больше года заболел Рикуша, онко. Болезнь протекала чрезвычайно стремительно, как сейчас помню – в мае 2015 года Рик проходил плановый техосмотр – всё было в порядке, а уже в октябре того же года выяснилось, что он в терминальной стадии. Благодаря грамотному лечению под руководством замечательного врача-онколога нам удалось продлить жизнь любимого пса на два месяца, хотя изначально нам говорили, что, скорее всего, ему не протянуть и недели.
В это же время с той же стремительностью стал угасать Сёма. Конечно, груз прожитых лет волочился за ним весьма ощутимо уже последние года два, но с приходом болезни Рикухи кот стал буквально чахнуть. Не могу сказать, что эти двое были прям друзья-не-разлей-вода, пожалуй, нет. Но они были хорошими товарищами, оказывали друг другу поддержку и утешали в трудный час.
К концу они практически синхронизировались. Рикуха практически не ходил, Сёма тоже.
Мы решили, что это будет гуманно… Вет приехал вечером 11 декабря, их усыпили вместе. И в одно мгновение дома стало очень пусто.
Сёме было двадцать с небольшим, Рикуше - двенадцать.
Подумать только – кот, на два года младше меня! Да мы же буквально всю жизнь бок о бок! Удивительно, как он менялся, каким был и каким стал. Я до сих пор далеко не кошатница, но очень рада, что была в Сёминой жизни.
